АШПИ 
Данные об авторе. Виловатых Анна Вячеславовна, преподаватель кафедры социологии ФГКВОУ ВПО «Военный университет», г. Москва. Сфера научных интересов Политическая социология, геополитика, международные отношения, теория безопасности.
Аннотация. В статье автор анализирует распространение идеологии экстремизма в Кавказском регионе. Особенное внимание уделяется экстремизму на этнической и религиозной основе. Зафиксированы основные тенденции развития идеологии экстремизма в Кавказском регионе с учетом современной геополитической динамики.
Факторы распространения экстремизма в Кавказском регионе
Последнее десятилетие характеризуется фундаментальными изменениями роли и места Российской Федерации в мировой системе координат, и в данной связи возникают новые угрозы безопасности страны. Вызовы со стороны политических сил, прибегающих к насилию в достижении собственных целей, многократно масштабированы в связи с распространением трансграничных угроз, в частности, в регионах, где данные субъекты исторически включены в социальные конфликты различной степени интенсивности.
В условиях социально-политической нестабильности по периметру границ России возрастает значимость Кавказского региона, что находит свое отражение в концентрации усилий акторов мировой политики по
трансформации среды региона. Данный факт обуславливает внимание к особенностям комплексных этноконфессиональных противоречий, которые служат основой экстремистских идеологий на Кавказе.
Современный экстремизм в регионе имеет фактуру исламского радикализма. Основными формами радикального ислама являются: исламистская пропаганда, активная вербовка сторонников в мечетях, вооруженный джихад. Исследователь Я.А. Амелина выделяет основные тенденции, характеризующие исламский радикализм в России в целом и на Северном Кавказе, в частности:
– подрыв позиций традиционного ислама, что ведет к дезориентации уммы;
– постепенное оформление «единого исламистского фронта» исламистов Северного Кавказа и Поволжья;
– формирование эклетичной исламистской идеологии, а также соответствующих оргструктур;
– усиливающаяся ориентация на зарубежное, в первую очередь, исламское сообщество, внешним признаком которой является архаизация радикальной части российской уммы («арабизация»);
– активная деятельность федерального исламистского лобби, популяризующего и пропагандирующего идеи исламистов в общероссийских СМИ и государственных структурах [1].
Исследователь Добаев указывает, что «деятельность неоваххабитских бандгрупп приобрела все основные черты современного исламистского террористического движения, построенного по сетевому принципу» [2, с. 81]. Появляется повод говорить об исламистском лобби и исламистских группировках на различных этажах власти и криминальных структурах. В ряде стран сложилась система «исламистского радикального образования», имеющая фактически сетевую структуру.
Фактурной тенденцией в распространении экстремизма является сращивание этнонациональных сепаратистских движений с радикально-исламистскими. Эксперт Я.А. Амелина отмечает: «В будущем это может привести к полному слиянию националистов с фундаменталистами при идейном преобладании последних» [1]. Следует отметить, что эти тенденции приобретают транснациональный характер. Укрепляются связи данных движений с террористическими организациями.
Распространение идеологии экстремизма эктремизма обусловлена, на взгляд автора, рядом факторов:
– Во-первых, неурегулированностью межгосударственных границ и наличием спорных территорий. Специфика межгосударственных границ на Кавказе состоит в том, что они были созданы в результате территориальных реформ, проведенных либо правительством Российской империи, либо советским руководством. Многие решения, формировавшие очертания границ, были приняты спонтанно; иные впоследствии были отменены. Поэтому у правительств сопредельных стран и по сей день существует возможность отстаивать свою позицию, основываясь на географических картах разного периода в зависимости от собственных интересов.
В настоящий момент ситуация в данной сфере такова:
– к 2014 году четкая линия границы между Грузией и Азербайджаном не определена – некоторые отрезки грузино-азербайджанской границы все еще остаются спорными;
– граница Армении с Азербайджаном закрыта в связи с нерешенным территориальным спором вокруг Нагорного Карабаха;
– демаркация границы между Россией и Азербайджанской Республикой осложнялись выступлениями лезгинских экстремистов, требующих объединения территорий, населенных лезгинами, а также наличием разногласий между государствами по вопросу о контроле над ресурсами Каспия. Установление ее прошло лишь в 2010 г.;
– делимитация российско-грузинской границы осложнена проблемами взаимоотношений официального Тбилиси с Абхазией и Южной Осетией;
– территориальные противоречия внутри российского государства на территории СКФО стимулируется мультиэтничностью региона.
– Во-вторых, ситуация усугубляется социальной напряженностью в зоне Кавказа. В республиках Северного Кавказа очевидна социальная дифференциация – сосуществуют тонкая прослойка богатых и огромное количество крайне бедного населения. Ситуация нагнетается в связи с отсутствием рабочих мест, клановостью элит, криминальностью их доходов и, как итог, – политическими провокациями внешних субъектов. В результате в регионе формируется агрессивная социальная среда по отношению к действующей власти, идет перманентный процесс вербовки в ряды религиозных экстремистов, террористов, структур наркобизнеса, стимулируется незаконная миграция. Получается, что на широкой социальной базе недовольных происходит формирование экстремистских течений, подрывающих основы государственной безопасности.
– В-третьих, интенсивностью и низкой степенью регуляции миграционных процессов. Миграции в Кавказском регионе характеризуются Президентом России как «слабо регулируемые», зачастую протекают нелегальным образом. Это напрямую оказывает влияние на дестабилизацию ситуации, так как создает условия для роста межэтнической напряженности, распространения оружия, проникновения на территорию суверенного государства представителей иностранных государств, осуществляющих разного рода деструктивную деятельность, а также возрастания террористических угроз и экстремистских идеологий.
– В-четвертых, активной деятельностью зарубежных неправительственных организаций и фондов, многие из которых вовлекают население (большей частью – молодежь) в проекты идеологической направленности. Постоянно ведется работа по созданию внутренних, но инициируемых и управляемых извне, противоречий и конфликтов для последующего вмешательства в политику, а в последующем – обоснования легитимных действий в форме силового вмешательства. С точки зрения ученого – исламоведа Д. Халидова, «элементы такой стратегии очевидны и в России, в частности, на Северном Кавказе» [3].
Внимание привлекает учрежденный в конце 1990-х Вашингтоном Американский комитет за мир на Кавказе, который занимается, преимущественно, негативным освещением деятельности правоохранительных органов РФ на Кавказе. Фонд является структурным подразделением организации «Дом свободы», которая практически полностью финансируется американским правительством и работает в русле политических интересов США [4]. Известен и Джеймстаунский фонд, репортажи которого являются показательным примером в разжигании межэтнических и межконфессиональных противоречий.
– В-пятых, пиковой напряженностью отношений США и России. конкурента. Политическая практика подтверждает, что динамика геополитической обстановки формируемая центрами силы за определение сфер влияния в новом веке обусловила описанные трансформационные процессы на Ближнем Востоке и в Северной Африке, кризис на Украине.
Сложение ответственности НАТО за безопасность в Афганистане, предполагает вариант развития событий, что иностранные наемники, кочующие в поисках занятости, передислоцируются на Кавказ с целью воспользоваться доходами от афганского героина. В свете развивающихся сегодня процессов, военные эксперты полагают, что в регионе будут интенсифицироваться процессы, функционирующие как «особые формы международной напряженности, искусственно раздуваемые средствами массовой информации до уровня исламофобии, ксенофобии и антисемитизма, в результате чего региональные проблемы раздуваются до уровня глобальных» [5, с. 27].
– В-шестых, современный экстремизм является опасным орудием информационной войны. Основным полем провокации этнического или конфессионального экстремизма можно считать Интернет и средства массовой коммуникации. Так, например, 12 октября 2012 г. идеолог «Братьев-мусульман» и проекта «умеренного ислама» «Аль-Васатыйя» шейх Юсуф аль-Кардави в эфире катарского телевидения заявил, что «Москва стала врагом номер один для ислама и для мусульман потому, что выступает против сирийского народа. Арабы и исламский мир должны выступить против России. Мы должны объявить России бойкот. Мы должны рассматривать Россию как нашего врага номер один» [6]. В целом, призывы богословов сводятся к необходимости помогать мусульманам в их «устремлениях к свободе от русской оккупации» [7].
Анализ показывает, что политическое и идеологическое сознание успешно формируется. В результате к традиционным формам и образам «другого» добавляются особенности, усложняющие протекание конфликтов на этноконфессиональной основе, а именно:
1. Изменение характера конфликтов (появление новых ассиметричных войн);
2. Доступность и скорость распространения информации, и в данной связи совершенствование доктрины «информационных войн» в доктрину «информационных операций».
3. Изменение возможности своего осознавать «свою» идентичность и сравнивать ее с другими конфликтами (повышение уровня политического самосознания) [8, с. 47–53].
Поведем итоги. Манипуляции религиозными и этническими чувствами порождают процессы, связанные с проявлением острых социальных конфликтов, связанных с применением вооруженного насилия – а именно, распространение этнорелигиозного экстремизма. Данный вид угроз требует разработки соответствующего современным реалиям правового базиса в системе норм международного и национального права. Важнейшим направлением работы в этой сфере является достижение договоренностей государств Кавказского региона по вопросам функционирования известных вооруженных формирований и террористических группировок, идеологической основой которых служат радикальные религиозные убеждения.
Литература
1. Амелина Я.А. О росте исламистской угрозы на Северном Кавказе и в Поволжье в связи с приходом к власти в ряде стран салафитов. URL: http://www.kazan-center.ru/osnovnye-razdely/14/393
2. Добаев И.П. Современный терроризм на Северном Кавказе // Проблемы национальной стратегии. 2009. № 1. С. 81.
3. Халидов Д. Северный Кавказ: вялотекущая гражданская война. Официальный сайт интернет-портала «Военное обозрение». URL: http://topwar.ru/1761-severnyj-kavkaz-vyalotekushhaya-grazhdanskaya-vojna.html
4. Гулевич В. Кавказское богатство России. Официальный сайт журнала «Международная жизнь». URL: http://interaffairs.ru/read.php?item=9317
5. Савельев В.Н. Международный терроризм в системе глобальных отношений: религиозный аспект // Религиозный экстремизм и фундаментализм: справочное издание. М., 2008. С. 27.
6. Канунникова Т. Шейх Аль-Кардави: «Россия – враг номер один для мусульман и арабов». URL: http://modus-agendi.org/articles/891
7. Иванов В. Движение Фетхуллаха Гюлена: экстремистская организация маскируется под сторонников «диалога между цивилизациями» // Российские тенденции. 8 сентября 2012. URL: http://rostend.su/node/167
8. Чернобров Д.В. Эволюция «образа другого» в конфликтах современности: конструктивистский подход / Д.В. Чернобров // Вестник МГИМО-Университета. 2012. № 6. С. 47–53.