АШПИ 
Данные об авторе. Дьяченко Алексей Юрьевич, аспирант кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета, г. Барнаул. Сфера научных интересов: военно-политическая история Римской империи в эпоху принципата.
Аннотация. В статье рассматривается проблема римско-парфянских отношений на примере похода императора Траяна 114–117 гг. н.э. в трактовках основных теоретических концепций. Выдвигается гипотеза о том, что территория Армении и Месопотамии рассматривались римлянами не в качестве буферной зоны для защиты своих восточных провинций, а как плацдарм для проведения агрессивной внешней политики на востоке.
Основные теоретические подходы к проблеме римско-парфянской границы и восточного похода императора Траяна (114–117 гг.)
Присоединение в 133 г. до н.э. Пергамского царства к Римской республике ознаменовало начало целой эпохи военно-политического вмешательства Рима в Азии. Митридатовы войны в I в. до н.э. привели римские интересы за пределы Анатолии к самым границам Армении. Именно тогда впервые на исторической сцене встречаются два крупных игрока того времени – Рим и Парфия. В течении последующих столетий римско-парфянские отношения будут представлять собой борьбу за господство в регионе. Армения и Месопотамия станут площадкой, где развернется одно из самых затяжных противостояний Запада и Востока.
Оценка римско-парфянского конфликта в ряде работ, посвященных данной проблеме, продолжает представлять Рим в обороне [1, 2, 3]. Согласно данной точке зрения, римляне рассматривали Армению и Месопотамию как буферную зону, которая защищала бы более важные провинции в Малой Азии и на Ближнем Востоке. Подобная оценка событий наблюдается еще у Светония, который критиковал Тиберия за то, что он допустил захват Армении Парфией (Suet. Tib. 41). Однако, ряд римско-парфянских войн в период принципата наглядно иллюстрирует, что эти территории, в первую очередь Армения, использовались в качестве плацдарма для римской агрессии. Соответственно Римская империя в данном контексте должна рассматриваться не как благородный защитник своих провинций и союзников в регионе, а как неустанный агрессор, стремившийся расширить зону своего влияния на восток. На наш взгляд, такую политику не стоит рассматривать как цельную модель поведения Рима: экспансия в данном регионе имела место быть от случаю к случаю. Вспышки римской агрессивной политики и ее затухание во многом зависели от конкретных исторических личностей, таких как Луккул, Помпей, Красс, Антоний или Траян. На наш взгляд, фигура последнего наиболее примечательна, поскольку его парфянский поход 114–117 гг. н.э. был самой успешной римской военно-политической акцией в регионе.
Основными источниками по изучению истории парфянской кампании Траяна, являются «Parthica» Арриана и «Римская история» Диона Кассия. Тем не менее, несмотря на свою ценность, отрывки текстов по интересующей нас проблеме мало информативны. Следовательно, имеющаяся картина парфянского похода Траяна, в лучшем случае, не совсем полная. Несмотря на это скудность информации не остановила ученых от попыток экстраполировать истинные причины войны. Это привело к формированию трех основных теоретических подходов по изучению противостояния Рима и Парфии в Ближневосточном регионе в начале II в. н.э.
В 1931 г. Р.П. Лонгден в своей публикации «Заметки о парфянской кампании Траяна» поставил под сомнение точку зрения о том, что парфянский поход Траяна вытекал из его дакийских войн [4]. В своих тезисах он во многом основывается на письмах Плиния Младшего. Историк говорит, что, узнав о возможном союзе Децебала и Парфии, Траян мог начать планирование своего будущего похода и завоевание Армении и Месопотамии уже во время войны с даками [4, p. 19–20]. Но, он мог этого и не планировать, поскольку ответа императора на письмо Плиния, где могли содержаться соображения Траяна по этому поводу, не сохранилось. Имеющееся же в нашем распоряжении письмо Плиния (Plin. Ep. 63–64, 67, 74) не может ни доказать, ни опровергнуть то, что Парфянский поход – это акт мести коварному восточному соседу, который пытался «ударить ножом в спину» во время дакийских компаний императора. Лонгден предложил новое объяснение римско-парфянской конфронтации, оно стало известно в западной историографии как «теория границы» [4, p. 25–29]. Согласно этой точке зрения, Траян никогда не намеревался вторгаться в Месопотамию и вступать в крупный конфликт с Парфией за господство в регионе. Первоначально, он просто стремился вернуть под власть Рима Армению и восстановить восточные границы империи. Только после этого он стал рассматривать Парфянское царство как постоянную угрозу на востоке. Завоевание Месопотамии автор видит как импровизированное мероприятие, а не как результат заранее запланированной крупномасштабной войны. Тем не менее, такая теория в последнее время теряет популярность. Некоторые представители историографии римско-парфянских отношений считают ее устаревшей и не актуальной в свете современных достижений исторической науки в данной области.
Как ответ на «теорию границы» Лонгдена, французский исследователь Ж. Гуэй разработал «экономическую теорию» [5], которая долгое время была популярна в историографии и до сих пор имеет своих сторонников. Суть этого подхода в том, что после дакийских войн Римской империи нужен был новый источник богатств. Разоренная Дакия исчерпала свой потенциал, и Траяну нужны были средства, чтобы продолжить строительство грандиозных проектов, таких как его форум в Риме. Этот экономический подход к проблеме парфянского похода Траяна подразумевает стремление Римской империи получить прямой доступ к торговым путям, которые шли через Парфию из Индии и Китая. Конечной целью императора, по мнению французского исследователя и его сторонников, была Индия [5]. Проблема Армении и Месопотамии как буферной зоны или плацдармов для агрессии между Римской империей и Парфянским царством в этой теории отпадает и не рассматривается. На наш взгляд, это является главным минусом данной трактовки. Опуская данный аспект, «экономическая теория» упрощает рассматриваемый вопрос, сводя его лишь к финансовым проблемам администрации Траяна.
Самая поздняя концепция, автором которой является Ф.А. Леппер [6], была представлена в 1948 г. Критикуя подходы Лонгдена и Гуэя, Леппер называет их слишком упрощенными и ошибочными, делает акцент на слабость аргументации. Он считает, что для большего понимания проблемы необходимо обратить внимание на сообщения Диона Кассия и Диона Хрисостома, которые пишут, что Траян вторгся в Армению и Месопотамию в поисках новых крупных побед, славы и престижа (Dio Cass. 68. 17). Из-за того, что принцепса редко упрекали в тщеславии и эгоизме, оппоненты этой точки зрения считают обвинения необоснованными, распространяемыми позже администрацией Адриана с целью показать необоснованность завоеваний Траяна [7]. Леппер, в свою очередь, делает упор на сообщения Диона Кассия о пошатнувшемся здоровье и психическом состоянии императора, которые могли сопровождаться умственными нарушениями. Свою теорию историк подтверждает замечаниями Диона Хрисостома, который сравнивает Траяна и Александра Великого, обвиняя их в том, что они были «рабами славы» в своем стремлении «завоевать Вавилон и Персию» (Dio Chrysos. Orat. 4.49). Александр Македонский являлся большим авторитетом для Траяна, как и для многих полководцев того времени, он даже посетил его гробницу в канун своего очередного дня рождения в 104 г. н.э. Хрисостом и Дион Кассий изображают престарелого императора как охотника за славой, чрезмерно озабоченного своей репутацией накануне смерти [8, p. 251]. Такой же точки зрения придерживается и Леппер, но при всем этом не отрицает второстепенных причин вторжения римской армии в Армению и Месопотамию, связанных с геополитической и экономической обстановкой в стране и регионе. В любом случае последователи обозначенной теории видят погоню за славой как главную движущую силу действий Траяна. Приграничные территории являются лишь частью огромных амбиций императора.
При всех очевидных различиях эти три теории имеют одно сходство. Все они указывают на то, что львиная доля вины в развязывании конфликта лежит на Траяне и его администрации. Это подтверждает точку зрения, что Рим являлся агрессором, а не просто защищал свои территории от парфянской угрозы. На это указывает и посольство от парфян, целью которого было переубедить Траяна не продолжать конфликт (Dio Cass. 68. 17). Восточный соперник Рима не был готов вести долгий и затяжной конфликт. Плюс ко всему, как отмечали античные авторы, конечной целью своего похода Траян видел Индию. Возможно, в связи с этими начинаниями [9, c.152].
Таким образом, на наш взгляд, территория Армении и Месопотамии не могла рассматриваться римлянами, в том числе Траяном, как буферная зона. Безусловно, нельзя отрицать тот факт, что Рим старался обеспечить защиту своих провинций в Восточном Средиземноморье, но приграничные регионы больше рассматривались как плацдарм для дальнейшей агрессии на востоке, так поступали Помпей, Красс и Антоний. Этот регион был своеобразным шлюзом к богатству Парфянского царства и другим странам востока. Римские полководцы и императоры стремились сыскать себе славу, подобную славе Александра Великого. Аналогично действовал и Траян.
Литература
1. Dignas В. Rome and Persia in Late Antiquity. Neighbours and Rivals. Cambridge University Press, 2007.
2. Sicker M. The Struggle over the Euphrates Frontier. Greenwood Publishing Group, 2000.
3. Lightfoot C.S. Trajan’s Parthian War and the Fourth-Century Perspective // The Journal of Roman Studies 80. 1990. Pp. 115–116.
4. Longden R. P. Notes on the Parthian Campaigns of Trajan // The Journal of Roman Studies 21. 1931. Pp.1–35.
5. Guey J. Essai sur la guerre parthpique de Trajan (114–117). Bucharest, 1939.
6. Lepper F. A. Trajans Parthian War. Westport, Connecticut, 1948.
8. Moles J. The date and purpose of the fourth kingship oration of Dio Chrysostom // Classical Antiquity II. 1983. Pp. 251–278.
9. Античная цивилизация / отв. ред. В.Д. Блаватский. М., 1973.