АШПИ 
Данные об авторе. Аршинцева Ольга Алексеевна, к.и.н., профессор кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета. Область научных интересов: история и теория международных отношений, мировая политика, политические процессы в странах Запада.
Аннотация. В статье предпринимается попытка сравнительного обзора отечественных и зарубежных концепций суверенитета и нации с целью выявления особенностей их понятийного аппарата и теоретико-методологической основы. Подобное сопоставление позволяет сформулировать объективные критерии оценки конкретных работ, посвященных проблемам сепаратизма, по степени научности аргументации и соотношению в них теории и нарратива.
Государство, суверенитет, нация: актуальные вопросы теории
Современные исследования сепаратизма исходят из того, что большинство его проявлений опосредовано состоянием внутреннего пространства государства, в котором формируются сепаратистские тенденции. При всех различиях в подходах к проблеме они сходятся в признании суверенитета, границ и территориальной целостности неотъемлемыми атрибутами национального государства модерного типа. Таким образом, совокупность указанных признаков лежит в основе некой абстрактной нормативной модели, за которой кроется многообразие политических систем и режимов, (включая такие сложные формы политий, какими были империи нового времени), а также механизмов международно-правового, политического и силового регулирования отношений между ними. Комплексный междисциплинарный подход к изучению сепаратизма предполагает более широкий взгляд на проблему, с учетом изменений в состоянии суверенитета современных государств, процессов дробления политического пространства, способов международной легитимизации новых государственных образований. Особое место в ряду актуальных проблем принадлежит эволюции права народов (наций) на самоопределение. В столь широко очерченном предметом поле единственное, что объединяет исследователей – общая терминологическая неудовлетворенность, имеющая под собой вполне понятные основания. Схожие или однотипные изменения политической карты мира исследователи склонны определять оригинальными понятиями собственного изобретения. К этому добавляются трудности точного перевода терминов в текстах по родственной тематике. Ситуация осложняется и тем, что зачастую исследуемые процессы и явления не имеют аналогов в прошлом, носят открытый характер, как большинство турбулентных изменений мировой политики, и трудно поддаются системной классификации. При всех претензиях к теоретической состоятельности исследований такого рода, они безусловно заслуживают внимания – как минимум, потому, что позволяют более точно сформулировать искомые принципы междисциплинарного подхода в изучении сепаратизма. Представляется полезным для начала произвести «ревизию» ключевых понятий – «суверенитет», «нация», «национальное самоопределение» – которые так или иначе присутствуют в любой конкретной работе по сепаратизму.
Суверенитет. Российский политолог Г.И. Мусихин (ВШЭ) в попытке классификации современных теорий суверенитета отмечает, как минимум, три базовых проблемы (трудности). Первая – отсутствие консенсуса из-за особенностей понятийного аппарата суверенитета, тесно связанного с такими еще более дискуссионными категориями, как государство, власть, политика, право. Вторая – эпистемологическая – связанная с распространением постмодернистского подхода в теории познания и пересмотром «классического» определения суверенитета в рамках новой теории политики. Третья – субъективное использование понятия суверенитета в областях, далеких друг от друга, что приводит к тому, что за счет вольных уточняющих определений размывается и обессмысливается содержание самого понятия [1, с. 64–65].
Эти соображения стоит принять во внимание при изучении конкретных случаев сепаратизма – особенно при попытке обобщения фактического материала. Показателен в этом отношении опыт исследования новых форм государственных образований, хотя возникают они не только в результате территориальных сецессий и реализации сепаратистских проектов. Разнообразие понятийного аппарата в работах соответствующей тематики еще более впечатляет, если иметь в вид, что большинство авторов дружно признают причинно-следственную связь между изменениями в состоянии суверенитета и в конфигурации политического пространства. Интересный вариант классификации – на основе сравнительного анализа понятийного аппарата отечественных и зарубежных работ – предлагает политический географ Ф.А. Попов [2, c. 16–28]. В одну группу он объединяет близкие по смыслу определения внутреннего состояния государства по признаку слабого, ограниченного, частичного или дефектного внутреннего суверенитета ( государственного контроля), включая варианты внутренних зон, находящихся под альтернативной, нелегитимной властью. Эта группа представлена широким спектром понятий от абстрактно-географических (безгосударственная зона/территория/пространство/, «серая» зона, дефектной государственности) до политико-географических (повстанческое государство, квази-государство). Другая группа – понятия для обозначения новых политико-территориальных образований, возникших как результат физической сецессии, отделения от «материнского» государства. В российской научной литературе самыми распространенными стали термины «непризнанное государство», «самопровозглашенное государство», которым в английском варианте наиболее соответствует «государство де-факто» [3, p. 13–40]. Русскоязычная версия содержит в контексте стремление этих государств к международному признанию, но следует иметь в виду, что проблема не столько терминологическая, сколько заключается в отсутствии «централизованного» механизма признания.
Нация. Разобраться в терминологической неопределенности важно не только само по себе, но в связи с производными от этого понятиями, имеющими прямое отношение к теме сепаратизма, – национальное самоопределение, право наций на самоопределение, национализм. Не претендуя на составление исчерпывающего глоссария, отметим два наиболее характерных подхода. Первый – не без влияния западной политической теории – становится все более популярным в новейшей отечественной политологии и культурологии. Его сторонники исходят из того, что возможны два отличных друг от друга понимания и определения нации – как политического сообщества граждан (гражданская или политическая нация) и как этнокультурной, этноязыковой общности (этническая нация) [3, с. 131–143]. Отсюда вытекают понятия гражданского и этнического национализмов. Этнический национализм рассматривается как притязания дополитической «этнической» общности на национальный суверенитет. В отличие от него гражданский национализм – продукт чистой политической коллективной воли, и нетрудно заметить генетическую связь этой версии с идеей народного суверенитета. При очевидной теоретической определенности этой концепции ее критиков как раз не устраивает то, что она исходит из взаимоисключающего противопоставления неких «идеальных» типов нации и национализма. В их позиции прочитывается некий запрос на «симбиотическую» – не упрощенную, не эклектичную – теорию, которая исходила бы из реального многообразия современных наций, включая различные формы внутри- и межнациональных отношений.
Из всех возможных ответов на указанный запрос наиболее авторитетной и интересной представляется концепция известного американского исследователя Крейга Калхуна. Ее привлекательность объясняется не в последнюю очередь тем, что она выводит дискуссии за пределы чисто теоретических споров, объединяя историю и современность в причинно-следственной логике и системе аргументации. Калхун выделяет важные особенности нации – ни одна из них не является абсолютно необходимой, все они могут быть присущи любой нации, а решающее значение имеет система, в которой эти черты преобладают. Итак, нацию характеризуют десять основных черт: 1) границы территории, население, или то и другое вместе; 2) неделимость – представление о целостности нации; 3) суверенитет и, по крайней мере, стремление к суверенитету и к формальному равенству с другими нациями – в виде независимого государства; 4)»восходящее» представление о суверенитете – т. е. идея о том, что правление справедливо только тогда, когда опирается на волю народа; 5) участие народа в коллективных делах – народ мобилизуется для участия в военных и гражданских делах на основе принадлежности к одной нации; 6) прямое членство – каждый индивид считает себя непосредственной частью нации; 7) культура – включает сочетание языка, общих убеждений и ценностей, освященных обычаями и реальным опытом; 8 ) глубина во времени – представление о том, нация существует во времени, включая прошлое и будущее, и обладает историей; 9) общее происхождение или расовые черты; 10) определенная историческая или даже сакральная связь с конкретной территорией [4, с. 4–5]. Методологически концепция Калхуна открывает, на наш взгляд, новые возможности для исследования идеологии программ сепаратистских движений; может стать основой для сравнительного анализа конкретных путей реализации сепаратистских проектов; а также вполне пригодна в качестве аргументов для экспертных рекомендаций при разработке соответствующих политических решений.
В заключении подчеркнем, что цель предложенного обзора состояла не в навязывании конкретных теоретических предпочтений, а, скорее, в расширении теоретического контекста исследований проблем сепаратизма.
Литература
1. Мусихин Г.И. Классификация теорий суверенитета как попытка преодоления «концептуального эгоизма» // Общественные науки и современность. 2010. № 1.
2. Попов Ф.А. От «безгосударственных территорий» к «государству де-факто» // Международные процессы. 2011. Т. 9. № 2 (26).
3. Lynch D. Engaging Eurasia Separatist States: Unresolved Conflicts and de Facto States. Washington, DC. 2004. URL: https://bookstore.usip.org/sites/usip/resrcs/chapters/1929223544_otherchap.pdf
4. Клименко Е.В. Интеграция и различия. О гражданской нации в России // Полис. 2015. № 6.
5. Калхун К. Национализм. URL: http://www.profilib.com/chtenie/114666/kreyg-kalkhun-natsionalizm.php