Филатов С.А. Какую Россию мы строим

Как-то возвращаясь в Москву из зарубежной поездки, я встретил знакомого священника, который подсел ко мне на свободное место, и мы разговорились о той стране, в которой только что побывали. Он спросил меня:

- Сергей Александрович, вот в этой стране, что ни слово, что ни мероприятие – все дышит патриотизмом. Как будто они нарочито подчеркивают величие своей нации и страны. А у нас многие из интеллигенции как-то косо смотрят на пропаганду патриотизма.

- Да, действительно, я тоже отношусь к пропаганде нашего патриотизма с некоторым напряжением. Наша нынешняя власть гордится тем, что отняла у коммунистов лозунги патриотизма и пропагандирует государственный патриотизм. Тот патриотизм, в котором нас воспитывали при Сталине, Хрущеве или Брежневе, был порочен, потому что человека приучали восхищаться всем советским. Все советское автоматически провозглашалось лучше всего несоветского. Это означало деление на «наше» и «не наше» и вело к внутреннему изоляционизму. Наш советский патриотизм был «великой китайской стеной», отгораживающей нас не от варваров, как та, настоящая стена, а от более развитого во многих отношениях мира. Этот псевдопатриотизм устраивал правящую верхушку, поскольку позволял безнаказанно эксплуатировать народ, запугивая его внешним врагом.

Но есть другой патриотизм, о котором наша власть предпочитает умалчивать. Назовем его - социально-государственный патриотизм. Когда о тебе действительно заботится государство, когда ты не боишься столкнуться с чиновником или с милиционером, с правоохранительной системой, а веришь им, знаешь, что там ты найдешь у них защиту. Когда ты точно знаешь, что, если с тобой что-либо случиться, государство тебя не бросит. Вот в той стране, где мы били, даже люди, которые обратились на биржу труда получают компенсацию почти такую же, как была бы зарплата, и им говорят: «Идите и спокойно ждите вызова». А у нас сразу требуют, чтобы ты ходил и отмечался каждый день за те копейки, которые там платят. Не верят чиновники: хотят каждый день иметь подтверждение, что ты не умер, или куда-нибудь не уехал. Вот такой патриотизм - уверенность человека в том, государство делает жизнь рациональней, удобней, комфортабельней, здоровей, благополучней. И гражданин той страны, по-настоящему гордится своей страной, видит в ней величие и доброту, надежность и партнерство. И государственный патриотизм здесь очень сочетается с социальной заботой государства. Для нас же - это модель жизни и бытия, это представление о мире, в котором мы хотим жить. И это не что иное, как социальный идеал. Это, если угодно, инстинкт социального самосохранения, способ поддержания самоидентичности нации как исторической общности людей, соединенных языком, культурой, мировоззрением, психологическими особенностями, типом деятельности и поведения. А повторять то, что уже когда-то хорошо сработало, в нынешнее время не пройдет – люди стали не те, да и мир стал другим.

- Но ведь сейчас требуется единение людей, борьба с терроризмом требует этого.

- Конечно. Но для этого, прежде всего, должен состоятся открытый и честный разговор. В августе-сентябре наша страна пережила страшную трагедию. Страшную - потерями, еще страшней – открывшейся для общества неподготовленностью государства защитить нас от террора, и, как выяснилось - от предательства тех, кто помогает террористам. Я очень ждал слова президента, ожидал анализа, точного диагноза и выводов. Но, к сожалению, как и многие другие, не услышал этого. Вот вам другой случай, когда ждешь одного, а на деле получаешь от власти другое. Не знаю причин - то ли под давлением сил, его окружающих, то ли по личному убеждению, но президент, отвлекая наше внимание от случившегося заговорил совсем о другом. Мы услышали о шагах власти по «закручиванию гаек», и как стало известно, готовившихся давно и по иному случаю, очень далеких от мер, необходимых для борьбы с терроризмом.

Я, например, ожидал услышать от президента, что терроризм в России, особенно последних дней показал, что у нас практически отсутствует разведка, действующая в направлении предупреждения о террористических актах: мы не знаем (правильнее, власть не знает), где располагаются лидеры и базы террористов, как приходит к ним оружие, финансы, обмундирование, питание, каковы их планы и география террора. Не зная всего этого, мы все оказываемся заложниками их планов и безоружными перед их действиями. И здесь едва ли помогут общественные силы новых дружинников и других патрульных служб при тех свободах передвижения, которые имеют место в стране. Едва ли поможет новая схема выборов (а фактически назначения) губернаторов и мэров городов, или выборы в Госдуму по партийным спискам. Одно из двух: или есть разведка, и она предупреждает о готовящихся террористических актах, или в стране нужно объявлять что-то похожее на режим чрезвычайного положения со всеми вытекающими последствиями. Тем более, президент объявил, что нам, России, объявлена война.

Поэтому, первый вывод, который я ожидал услышать от президента: нам нужна хорошая разведка. И именно на ее создание необходимы средства бюджета – и для этого нужно выделить всю необходимую сумму. Может быть, на армию тоже нужно увеличивать бюджет, но на разведку – в первую очередь.

Второй вывод напрашивается исходя из трагедии в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года, когда наш президент предложил президенту США в качестве помощи - поделиться данными нашей внешней разведки. Известно, что здесь мы сильны, и нам есть, чем поделиться. Но, может быть, пришло время попросить и США, и другие страны поделиться и с нами их разведанными? Во всяком случае, на нашей территории тоже действует международный терроризм, хотя организаторы террора делают все, чтобы показать, что, то, что происходит в России, имеет локальный характер.

И третье. Та неразбериха, которая была у школы в Беслане, напомнила мне те далекие дни, когда еще не было МЧС РФ во главе с Сергеем Шойгу, и что тогда делалось на площадках катастроф и стихийных бедствий. Та же неразбериха, беготня, наплыв (скорее нагон) людей, которые мало понимали, что делать. И вот появилось МЧС и мы, даже с некоторой гордостью наблюдаем сегодня, как профессионально и быстро устраняются последствия катастроф. Вот такая профессиональная служба нужна и для борьбы с терроризмом во всех видах его проявления. Тем более что борьба эта - надолго. Может быть, сегодня не нужны внутренние войска, созданные под давлением общественности тогда, после Тбилисских событий, когда командующий войсками находил оправдание исковерканным телам саперными лопатками в том, что армия не приспособлена к контактам с народом, тем более, со своим народом. Но сегодня, когда идет война с террористами, которые используют для террора разные объекты, нужны специальные подразделения, такие, как «Альфа» или «Вымпел». Вот сюда тоже очень нужны средства, и их жалеть нельзя. Если этих средств нет, то, может быть, нужно попридержать такое бурное финансирование армии.

Я ждал такого анализа от президента, и это был бы честный разговор, но он почему-то предпочел анализу домашнюю заготовку об укреплении вертикали власти. Ну, причем здесь какая-то иная конструкция выборов губернаторов, а теперь уже говорят и выборов мэров городов? Известна нелюбовь нашего президента к региональным руководителям. Мы помним, как сразу после своего первого избрания он внес в Госдуму два законопроекта, касающихся возможности освобождения региональных руководителей и местного самоуправления. Но я что-то не припомню, чтобы за пять лет хоть один раз был использован хоть один из этих законов?

- Сергей Александрович, я со многим согласен, но что-то надо делать, ведь страна погрязла в коррупции, полна страха от терроризма, происходит духовное обнищание народа, но очень нужно наше общее единение.

- Абсолютно с вами согласен. Но в этом случае нужны шаги, прежде всего, по укреплению конституционного строя – системы разделения властей и, прежде всего, судебной и правоохранительной систем, укреплению гражданских институтов – многопартийности, защиты свободы СМИ, основных прав и свобод граждан страны, их социальной защищенности. Пока же те законы, которые принимаются в последние годы направлены, прежде всего, на защиту государства – о гражданстве, миграции, альтернативной службе, едином социальном налоге, льготах и т.д. и т.д. А в последнее время еще и вертикаль власти. Мы прямым ходом идем на нарушение многих конституционных положений – и о федеративном устройстве, и о демократическом правовом государстве, и по многим положениям о правах человека. Мы прямым ходом идем в авторитарный режим. Знаете, какими характеристиками обладает авторитарный режим по определению политологии, а ведь это наука о политике?

- Любопытно…

- Так вот, при авторитарном режиме государственная власть действует на основе Конституции и других законов, но политические права и свободы граждан в значительной мере ограничены. Политическая власть сконцентрирована в руках одного
человека или одного органа государства, отсутствует четкое разделение властей, значительна концентрация исполнительной и законодательной власти — в руках главы государства. Допускается политический плюрализм. Могут действовать и оппозиционные партии, однако государственная власть стремится всячески сузить возможности для действия оппозиции. Формирование органов власти осуществляется не путем конкурентной борьбы кандидатов на выборах, а кооптацией, волевым введением их в руководящие структуры. Доминирует государственная идеология, но допускаются и другие идейные течения, более или менее лояльно относящиеся к правящей элите. Признается относительная автономия от государства экономической, социальной, семейно-бытовой и культурной сфер жизнедеятельности общества. Не очень развиты, но относительно самостоятельно действуют институты и организации гражданского общества, в том числе профсоюзы, добровольные общества и другие организации по интересам. Существует цензура над издательской деятельностью и средствами массовой информации. Однако при сохранении лояльности к правящему режиму разрешено критиковать некоторые недостатки государственной политики и политических деятелей. Если сопоставить все эти положения с действительностью, то факты налицо – центр концентрирует власть в единый кулак в Кремле.

- Но разве это плохо?

- В недемократических режимах, куда нас возвращает власть, способности власти к восприятию общественного мнения, как и адаптации к нему зависят от личностных особенностей лидера, так как механизмы регулярной корректировки действий властных структур отсутствуют, они не встроены в бюрократическую систему, а в нашей стране, они ей органически чужды. Корректировки происходят лишь тогда, когда возникает острая кризисная ситуация, и элита осознает, что ее политические позиции, даже физическое существование находятся под угрозой. Все это мы уже не раз пережили.

В истории многие лидеры считали, что, то, что не смогли другие, смогут они. Наверно, также думает и наш президент. И здесь уместно вспомнить некоторые ключевые эпизоды из истории СССР после Второй мировой войны, когда тоталитарный режим достиг своего расцвета. Корректировка политической и экономической практики, жизненно необходимая, прежде всего для выживания самого режима, — отказ от репрессий в отношении элиты и от тотального ограбления населения, особенно сельского, стал возможным только после смерти Сталина. Для прекращения некомпетентных экспериментов Хрущева нужно было устранить его с высшего поста в государстве путем заговора. Попытки преодоления застоя начались только после смерти Брежнева. Неуверенность, шатания Горбачева в годы перестройки привели к распаду СССР и к революции начала 90-х годов.

- И что теперь?…

- Вчера еще я знал, что теперь нужно делать, потому что теплилась надежда, что президент осознает ошибочность своих действий. Но сегодня ситуация резко изменилась. Изменилась после выступления перед журналистами его ближайшего помощника, который сказал страшные, на мой взгляд, слова. Но эти слова, подозреваю, принадлежат президенту.

- Что же это за слова?

- Беседуя с журналистами, этот высокопоставленный чиновник сказал буквально следующее: - «Все мы должны осознать — враг у ворот. Фронт проходит через каждый город, каждую улицу, каждый дом. Нам нужны бдительность, солидарность, взаимовыручка, объединение усилий граждан и государства». И под этим бы я подписался. Но дальше… дальше следует какой-то бред: - «Есть люди, навсегда потерянные для партнерства. Фактически в осажденной стране возникла пятая колонна левых и правых радикалов. Лимоны и некоторые яблоки растут теперь на одной ветке. У фальшивых либералов и настоящих нацистов все больше общего. Общие спонсоры зарубежного происхождения. Общая ненависть. К путинской, как они говорят, России. А на самом деле к России как таковой. Ничего удивительного. О таких писал еще Достоевский. И сегодня все эти смердяковы и лямшины приятно проводят время в разного рода комитетах по ожиданию восьмого года, где проповедуют целесообразность поражения собственной страны в войне с террором. Бог им судья. Справимся без них». Вы что-нибудь понимаете из этих слов?

- По-моему, это угрозы, и серьезные.

- И не только. Вы человек молодой, но для меня очень знаком этот тон, апломб, враждебность к инакомыслию – ну совсем как в недавнем нашем прошлом, в той тоталитарной системе, которую революция начала 90-х годов сбросила, и наше общество начало строить демократическое государство, наполняемое либеральной экономикой, защитой свобод и прав человека и гражданина. Строило, добившись свободных выборов на всех уровнях власти. Строило, добившись свободы СМИ. Строило, добившись многопартийной системы. Строило, добившись разделения властей. Строило, добившись свободы совести и вероисповедания. Строило, добившись новой Конституции с гарантией прав и свобод на уровне Европейской хартии по правам человека. И вот заявление этого чиновника, из которого видно, что мы – в состоянии войны, а значит, нет оппозиции, нет инакомыслия, а есть измена. Нет политических оппонентов, есть пятая колонна, есть предатели, враги народа, состоящие у зарубежных спонсоров. И за этим уже видятся внешние враги. И вот это все меня очень сильно растревожило. Кстати, этот молодой человек, наверное, плохо знает историю, а если знает, то его слова нужно квалифицировать по-другому. Накануне войны Сталин на Политбюро ЦК сказал такие слова - нам не избежать войны с Германией, но до ее начала мы должны избавиться от пятой колонны – всех тех, кто может выступить против советской власти.

- Но ведь демократы себя очень сильно дискредитировали…

- Так не бывает, чтобы все сразу получилось. Демократы могут себя дискредитировать, но демократия это конструкция, наполняемая либеральными идеями. Все цивилизованные страны постепенно выстраивают у себя демократический режим. Хочется напомнить этому высокому чиновнику, что такое демократия и чего лишаемся мы (народ или по высокому чиновнику – население), переходя из одной политической системы в другую. Когда-то У.Черчиль сказал, что «демократия - это худшая форма правления, если не считать все остальные». Однако классический либерализм рассматривает демократию не столько как порядок, позволяющий гражданам участвовать в политической жизни, сколько как механизм, защищающий их от произвола властей и беззаконных действий других людей, гарантированно защищающий меньшинство. Идеи демократии развивались в разное время великими мыслителями.

В наше время понятие демократии расширилось и стало включать не только нормативные определения как системы политического правления (от всенародности до участия граждан в самоуправлении), но также мировоззренческие подходы к отношениям между людьми, этические, философские и иные основания человеческого существования в условиях современности. Идеалы демократии остались фактически такими же, как в далекие времена, за исключением одного — сейчас гораздо больше ценится отдельная личность, ее мнение и интересы, политическая активность. Вот как об этом высказался Нобелевский лауреат Милтон Фридман: «Только от нас самих зависит создание такого общества, которое охраняет и приумножает свободу личности, не допускает чрезмерного расширения власти государства и следит за тем, чтобы правительство всегда оставалось слугой народа и не превращалось в его хозяина». И в этом наша власть должна была помочь обществу, а не отдалять это общество от дел государства. Да, управлять в демократической стране хлопотно, трудно, но общество при этом гармонично развивается.

При демократической организации взаимодействия между обществом и властью появляется присущая только этой системе неизбежность регулярного обновления правящей элиты и проводимой ею политики. Если такое обновление происходит в ненасильственных, жестко обозначенных и определенных правом формах, общество не подвергается потрясениям из-за периодических кризисов власти. Регулярная корректировка власти в демократических системах делает их относительно гибкими, восприимчивыми к технологическим и социальным нововведениям, что в итоге обеспечивает постоянный экономический прогресс. Это подтверждено историей: именно демократические страны Европы и Северной Америки в XIX—XX вв. оказались в авангарде форсированного технико-экономического развития.

- Но у нас ведь этого не получилось.

- Я убежден, что получилось бы и получится, но уже не при этой, наверное, власти. Наша власть оказалась неспособной управлять демократическим государством и чтобы как-то оправдать свои действия она вновь поднимает тему о внутренних и внешних врагах, о пятой колонне. О том, что либералы хотят установить в России порядок Запада. Хотелось бы, чтобы наша власть поняла что все разговоры о заимствовании западных или восточных государственных устройств, о равнении на наиболее развитые, демократические, богатые, наконец, просто приличные, то есть не слишком подавляющие граждан государства, - пусты. У нас будет только такое государство, какое мы создадим сами. Не нужно думать, что демократы противники сильного государства. Это представление ложное. Важно, чтобы стремление к нему не означало отхода от принципов демократии. Но я хочу напомнить, что возвращение в то государство, не есть возвращение к сильному государству. Сегодня обнаруживается, что наша могучая, сверхмилитаризованная, несокрушимая держава на самом деле была очень слабой. Посмотрим на факты. Они свидетельствуют о ряде серьезных послевоенных поражений СССР: в Корее, в Европе - при попытке прорваться дальше линии, установленной ялтинскими соглашениями, а также «прижать» Югославию (хотя Сталин и говорил, что шевельнет мизинцем - и Тито не станет), в Афганистане. Мы потерпели поражение в «холодной войне». В строительстве социализма. СССР казался колоссом, а рухнул в одночасье. Рассыпалась хитроумно выстроенная и тщательно оберегаемая идеологическая система, а ведь влияние марксизма-ленинизма в мире было огромным, и не только внутри социалистического лагеря. Значит, налицо идеологическое поражение. Государственная оборонная концепция, государственное экономическое руководство, государственное планирование - все исчезло. Но что еще печальнее, мгновенно обрушились важнейшие устои общественной жизни, такие, как мораль, - она не пережила социализма.

Говорят о гигантских успехах СССР. Да, они были. Но все относительные успехи в истории России приходятся на периоды усиливавшейся государственной власти, как правило, за счет дикой бесчеловечности и моря пролитой крови. Государства Грозного, Петра, Сталина были мощными, но жестокими и кровавыми. Вот и сегодня высокий чиновник из администрации президента выступает с угрозами в адрес инакомыслящих, объединив их в пятую колонну. Хочу его спросить: «Обязательно ли сила государства в России связана с его бесчеловечностью? Может ли у нас быть государство сильное, но гуманистическое?»

Это достойный вопрос для общественного сознания, а построение модели такого государства - достойная задача для просвещенного разума нации. Каким оно видится? Оно должно быть построено на конституции, праве и законе, должно поддерживать четкий, определенный законом порядок, гарантирующий общественную, безопасность граждан. Оно должно обладать высокой военной мощью - демократическое государство не имеет права быть слабым, иначе его граждане не будут защищены, а экономика будет разрушаться. Такое государство должно быть ориентировано на приоритет человека. Смысл приоритета человека в том, что государство ясно понимает одну простую вещь: его политическое, экономическое, военное, в целом государственное могущество зависит от того, как оно относится к человеку.

- А как вы видите роль церкви в этих процессах?

- Я всегда верил в то, что только церковь может выправить те духовные перекосы и ожесточение в обществе, которые внедрил в людей тоталитарный режим. Хочу коснуться проблем морали, но в связи с заявлением нашего высокого чиновника, который, прибегая в своей речи к угрозам, к натравливанию общества к людям, как он выразился «пятой колонны», напрочь забыл наше недалекое прошлое. Хочу напомнить, что моральный кодекс строителя коммунизма, провозглашенный Программой КПСС в 1961 году, включал в себя такой пункт как «непримиримость к врагам коммунизма» То есть советская государственно-партийная мораль была не просто казенной, а замешенной на ненависти. Но мораль, замешенная на ненависти, нежизнеспособна, а насилие - это проявление слабости. Сильное государство создает систему помощи обществу. И этому нужно серьезно учиться не только тем, кто у власти сегодня, но и тем, кто придет туда в ближайшем будущем.

С.А. Филатов, председатель Конгресса интеллигенции Российской Федерации

© При использовании материалов АШПИ ссылки на эти страницы обязательны.