С.Г. Дюкин
Образ России в литературной публицистике Венгрии 2000-х годов
[1]
Сегодняшняя эстетическая ситуация оказывает существенное
влияние на все стороны человеческой жизни. Эстетическое
подчиняет себе целые подсистемы общества, во многом диктуя
правила игры для экономики и политики, зачеркивая традиционно
сложившиеся законы функционирования внутри данных сфер
деятельности социума. Возрастающая роль собственно культурных
регуляторов в социокультурном пространстве устраняет объективно
существующие данности, отдавая их на откуп конструкциям
сознания, порой предельно иррационализированных.
Недавние исторические перипетии, в которых оказались
восточно-и центральноевропейские общества в связи с крахом
социалистической системы, а вследствие этого и выходом из
колониального состояния, нашли свое отражение в
постмодернистском сознании, предполагающем замену реальности
искусственным конструированием бытия. Выстраиваемый на данной
основе дискурс серьезно корректирует сложившуюся конфигурацию
отношений, моделируя новые установки, обновляя самосознание
субъекта, в роли которого в нашем случае рассматривается
венгерский народ.
Традиционно сложившийся в венгерском обществе образ России во
многом определяется многочисленными военными конфликтами двух
сторон, в ходе которых Венгрия терпела поражение. Современное
состояние отношений продолжает испытывать влияние событий,
связанных с крушением социалистической системы и как следствия
этого разрыва множества связей между двумя странами.
Постмодернистское сознание современных венгерских авторов
абстрагируется от сиюминутных социо-политических проблем. Россия
как фактор бытия помещается в сферу недействительного, постоянно
ускользающего. Однако представленный образ – это лишь каркас, на
который нанизываются культуремы, ведущие свое происхождение из
исторической действительности, предопределенные предшествующими
идеями. В приложении к восприятию России в сегодняшней Венгрии
постмодернистские регуляторы сознания фиксируют взгляд
наблюдателя на негативных сторонах бытия России.
В обозначенном контексте лидер венгерского литературного
постмодернизма П. Эстерхази представляет «русских» как
неодушевленное бедствие в отношении не только Венгрии, но и всей
Европы; Россия лишается, таким образом, своей собственной
исторической сущности, целиком превращаясь в
недифференцированный объект, воспринимаемый Венгрией и
Европой на расстоянии.
При более приближенном обзоре негативный характер России
распадается на несколько наполненных конкретным
историко-культурным содержанием элементов.
В текстах Л. Мартона Россия предстает генератором
деструкционизма, двигателем негативной динамики, объектом
которой выступает Восточная Европа, подвергающаяся атаке
внекультурной массы со стороны востока. «Критическая
реконструкция в Риге следует немецкой традиции города, чтобы
уйти от русской традиции, а точнее, от советского обычая
уничтожения традиций». В аналогичном контексте Л. Мартон
рассматривает пример Кенигсберга-Калининграда, как города,
возникшего на месте уничтоженной Советским Союзом культуры и
истории. Подобное сочетание понятий русское и советское
становится устойчивым для рассматриваемого дискурса. Авторы
отказываются дифференцировать данные обозначения, настаивая
таким образом на стопроцентной корреляции периода тоталитаризма
и всей российской истории как таковой.
В соответствии с постмодернистской традицией Л. Мартон,
несотря на оценочное отношение к России, превращает ее в
монолитную объединенную массу, противостоящую цивилизованному
Западу, критериями цивилизованности которого служат
погруженность в ценности правового демократического общества.Л.
Мартоном, как, впрочем, и другими венгерскими публицистами,
среди которых отдельно стоит упомянуть прозаика и эссеиста П.
Надаша, с особым чувством напряжения переживается процесс
европейской интеграции, из которой явно исключается Россия.
Апофеозом тщетности и иллюзорности в представлении Д. Мартона
становится Беларусь, являющая собой продукт политического и
культурного творчества, а также зону, исключенную из мирового
социокультурного порядка. «Я не знаю, что означает «Республика
Беларусь», и в этом я, по-видимому, не одинок. Я обратил
внимание, что даже сами белорусы не знают этого. Пожалуй, именно
они меньше, чем кто-то другой».
Нобелевский лауреат И. Кертес предлагает скорректированную
версию той же идеологемы. Он также исповедует метод
принципиальной поляризации Европы на цивилизованный Запад и
варварский Восток, однако его позиция более амбивалентна по
сравнению с его сегодняшними коллегами: в присутствии Венгрии в
составе западного лагеря он существенно сомневается. Варварство
в его интерпретации коррелирует не столько с агрессией и
невежеством, сколько с отсутствием исторических амбиций, с
самосознанием «маленького человека». Подобная установка,
согласно И. Кертесу, объединяет Россию и Венгрию, оказывая
пагубное воздействие на последнюю и делая ее сопричастной
исторической судьбе восточного соседа.
В отдельных случаях негативный характер влияния России на
венгерскую и европейскую действительность приобретает
рационализированные черты. Авторы объясняют свой страх перед
Востоком, уже вполне различимым и дифференцированным изнутри,
высоким уровнем социальной динамики и непредсказуемостью
политических процессов. Таким образом Россия вписывается в
мировою социокультурную среду, но остается при этом эпицентром
нестабильности, своеобразной зоной социального риска. Подобную
картину рисует известный русолог и поэт А. Силади. В статье
«Крушение системы» он приходит к вполне внятному выводу о том,
что после распада советской системы «сердце государства»
осталось прежним». Российская история последних лет рисуется
предельно сжато. Интенсивность процессов представляется
настолько высокой, что создается впечатление крушения истории.
Продолжая заданную тему, журналист Л. Вида акцентирует
внимание на криминальном характере сегодняшней политической
системы России. В его статье «Хитрый медведь» современная
структура власти в России является результатом
криминально-мафиозных заговоров, не имеющих ничего общего с
демократическими процессами.
Опора на реальные факты сегодняшней российской жизни
представляется в предложенном контексте довольно условной в силу
своей предельной тенденциозности и предвзятости. Внимание к
проявлениям «российской государственности» оборачивается страхом
перед авторитаризмом, перед имперскими амбициями России, перед
культурной экспансией. Данные негативные культуремы являются
порождением не столько оформленного политического заказа (в
настоящее время присутствуют ярко выраженные тенденции
сотрудничества России и Венгрии на высшем уровне), сколько
новейшего мифотворчества, опирающегося на современное
мироощущение. Питательной базой для описанных установок во
многом служат ценности и идеи, связанные с европейской
интеграцией.
Аннотация
Данный материал посвящен вопросу моделирования образа другого
внутри национальной культуры. В нашем случае проблематика
конкретизируется в приложении к образу России внутри венгерского
общества. Традиционная русофобия, характерная для венгерского
официального, публицистического и повседневного дискурсов,
под влиянием современного постмодернистского сознания
трансформируется в иные культуремы. Анализ текстов современной
венгерской социальной эссеистики и журналистики приводит к
выводу о формировании на основе российских реалий образа
недифференцированного внекультурного объекта, который продолжает
представлять опасность в отношении Западного мира, частью коего
все более ощущает себя Венгрия.
Дюкин Сергей Габдульсаматович, кандидат философских наук,
доцент кафедры культурологии Пермского государственного
технического университета, г. Пермь
