СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ И МИР: АЛЬТЕРНАТИВЫ РАЗВИТИЯ
(МЕЖДУНАРОДНЫЙ ИМИДЖ РОССИИ В XXI ВЕКЕ)

Секция 2. Факторы, влияющие на формирование и восприятие образа России в современном мире

Значимость проблематики имиджа России в странах Балтии обусловлена несколькими мотивами.

1. Наличие значительного этнокультурного меньшинства, считающего своим родным языком русский (таковы случаи Эстонии и Латвии) и, с точки зрения официальных властей соответствующих стран, являющегося реликтом «оккупационного» периода эпохи СССР.

2. Специфический характер отношений, установившихся между странами Балтии, с одной стороны, и Россией – с другой. Задача имиджевой политики заключается в данном случае не только в формировании у населения и элит балтийских стран позитивного представления о России и проводимой ей политике, но и в трансформации очевидно негативного стереотипа восприятия России, господствующего в этих странах.

3. Вступление в ЕС стран ЦВЕ и, в том числе, государств Балтии вносит новые оттенки в общую политику ЕС в отношении России. В свете этого формирование положительного имиджа России в балтийских государствах можно рассматривать и как компонент формирования позитивного имиджа России в ЕС, т.е. – как часть российской внешнеполитической стратегии на ее европейском направлении.

Типологическая схожесть этнополитического ландшафта постсоветских Эстонии и Латвии позволяет рассматривать анализ вызовов, с которыми сталкивается имиджевая политика России в отношении Латвии, как модельный. Его выводы, следовательно, могут быть корректно экстраполированы — mutatis mutandis – и на эстонский случай.

На кого ориентирована (или, точнее, должна быть ориентирована) имиджевая политика России?

Ее объект – латвийское общество – предстает в виде бинарной структуры. Сообщество наделенных политическими правами граждан соседствует с обширным сообществом политически несостоятельных жителей Латвии, практически стопроцентно — т.н. «русскоязычных». Таким образом, российская имиджевая политика фактически должна применяться к двум разнородным объектам – национальному латышскоязычному/латышскому* социуму, во-первых, — и сообществу русскоязычных граждан и неграждан Латвии, во-вторых. В настоящем докладе мы сосредоточимся на анализе первого как ввиду его доминирования в процессе принятия решений, так и в силу ограниченности предложенного формата работы.

Анализируя состояние латышского социума, следует обратить внимание на несколько весьма существенных, в контексте политики формирования имиджа, его черт.

1. В целом можно говорить о весьма высокой степени индоктринированности латышской общины Латвии ныне доминирующим официальным видением истории латвийско-российских/советских отношений, трактующим советский период истории Латвии как период иностранной оккупации – т.е. отчетливо негативно. Лояльность титульной этнической группы официальной версии истории обусловлена:

1) действительно имеющей место юридической коллизией, касающейся оформления вступления Латвийской республики в состав СССР в 1940 г., и легко поддающейся взаимоисключающим толкованиям

2) очевидными слабостями советской национальной и экономической политики в союзных республиках

3) очевидными выгодами – в первую очередь политическими – полученными латышской общиной Латвии после восстановления независимости в 1991 г. Не следует забывать и о значимости для национального чувства фактора национальной культуры – а именно после 1991 г. латышская культура и ее основной компонент – латышский язык — получили столь очевидные преимущества для своего полноценного развития.

Лояльность официальной латвийской версии истории неизбежно отражается в стереотипах, касающихся России – и, в частности, современной России – характерных в целом для латышского социума. Россия предстает страной, неоднократно угрожавшей Латвии в прошлом (подтверждением чему является двукратное пребывание Латвии в составе России/СССР), и по сей день не утратившей своих имперских амбиций, несмотря на очевидное свое ослабление. Этот тезис находит ныне свое обоснование в ряде торгово-экономических мероприятий российской стороны, намеренной или случайной жертвой которых становилась в последние годы Латвия – от переноса маршрутов нефтяного транзита из Вентспилса в российские порты до эмбарго на поставку латвийских шпрот на российский рынок. Для среднего латыша Россия предстает страной с плохо функционирующей правоохранительной системой, высоким уровнем коррупции и преступности, устарелой инфраструктурой, низкой культурой быта и пр. Оставляя в стороне вопрос о том, насколько соответствуют эти стереотипы реальному положению вещей, констатируем лишь, что картина в целом получается однозначно негативная. Важно также, что вышеназванные стереотипы сформированы не только современной информационной политикой, но и опытом существования (для старшего поколения) в Советском Союзе. Исключение составляют лишь политически ангажированные представители латышского социума, в силу своей политической ориентации позитивно воспринимающие советское прошлое Латвии и переносящие часть своей ностальгической лояльности на современную Россию. Они, однако, настолько маргинализованы¸ что являют собой пренебрежимо малую величину.

2. Важной особенностью латышского социума в контексте нашей проблематики является постепенное, но неуклонное сужение количества носителей русского языка – и, что не менее важно, русской культуры – среди представителей титульного этноса. Речь не идет об исчезновении в среднесрочной перспективе русского языка из обихода этнических латышей – как показывает практика последнего десятилетия, витальность русского языка в Латвии как средства межнационального общения гарантирует ему нишу в профессиональной и образовательной средах. Однако неизбежным представляется существенное обеднение тезауруса остающегося в Латвии в обиходе русского языка, вымывание из него специальной литературно-книжной лексики и сведение его к общей литературно-разговорной и нелитературной лексикам. Между тем, незнание аудиторией русского языка существенно сокращает пригодный для применения инструментарий имиджевой политики, а прогрессирующая отчужденность от русской культуры еще более затрудняет взаимопонимание.

Таким образом, применительно к латышской части латвийского общества российская имиджевая политика обречена сталкиваться с двумя основными проблемами: в целом негативная (в лучшем случае – нейтрально-безразличная) окраска бытующих стереотипов, касающихся России, и быстрое исчезновение русского языка и русской культуры из латышского коммуникативного обихода.

На этом фоне проведение Россией эффективной имиджевой политики в отношении данной референтной группы представляется непростой задачей.

Из возможного инструментария такой политики сразу вычеркиваются каналы информационного воздействия — как по причине априорно негативного отношения к русскоязычным СМИ как в той или иной мере подконтрольным властям, так и ввиду все более очевидной узости потенциальной аудитории. Издающаяся сегодня в Латвии русскоязычная пресса очевидно ориентирована на русскоязычного читателя и представляет собой либо официоз, либо респектабельное издание, тяготеюшее к неполитической (экономической) проблематике, либо развлекательное издание той или иной степени желтизны. Массовые политические русскоязычные газеты (типа возникающей под все новыми именами «Панорамы Латвии») всегда ориентировались исключительно на русскоязычную среду, очевидно ностальгирующую по социалистическому прошлому.

Информационный аспект рассчитанной на латышскую аудиторию имиджевой политики в этих условиях может теоретически осуществляться либо через нерусскоязычные СМИ, либо через респектабельные русскоязычные издания, пользующие доверием латышскоязычных профессионалов. В последнем случае подобное, вероятно, имеет место – экономическая реальность современной России позволяет латвийским русскоязычным СМИ давать позитивные комментарии о России без опасений быть заподозренными в необъективности и ангажированности. Что же касается нерусскоязычных СМИ, то этот канал кажется малоэффективным: латышские СМИ инструментом реализации российской политики по целому спектру очевидных причин являться не могут, а появление позитивно окрашенного информационного или аналитического материала, посвященного российской проблематике, в англо- либо немецкоязычной прессе вызовет в первую очередь подозрение в заказном характере материала. Недавно начатая и широко разрекламированная кампания российских властей по формированию позитивного имиджа России за рубежом сыграла в этом смысле плохую службу.

Важным и традиционно используемым инструментом имиджевой политики государства является национальная культура и, в частности, язык. Специфика стран Балтии и, в частности, Латвии, однако, такова, что русский язык пока служит скорее жупелом в латвийской внутренней политике и его потенциал как средства диалога и укрепления взаимопонимания пропадает втуне. Что же касается использования русской культуры как инструмента имиджевой политики, то здесь ситуация крайне противоречива.

С одной стороны, остается уделом образованной латышской элиты старшего поколения русская высокая культура, в полной мере способная выполнять миссию защиты российского реноме. Однако пополнение этой достаточно немногочисленной когорты идет гораздо медленнее, чем ее убывание; ряды ее тают, как тают и ряды тех латышей, которые получили образование в советских средних школах и неизбежно приобщились к русскому культурному тезаурусу – пусть и в его школьной версии.

С другой стороны, в информационном поле сегодняшней Латвии обильно представлена современная развлекательная культура российского происхождения. Ввиду своей более высокой, нежели у местной аналогичной продукции, ресурсообеспеченности, очевидной неполитизированности и денационализированности, российская массовая культура относительно легко воспринимается латышской аудиторией – достаточно упомянуть регулярно проходящие в Латвии гастроли и даже конкурсы российской эстрады.

Остается, впрочем, открытым вопрос, насколько успешно может данный слой современной российской культуры служить целям повышения имиджа России за рубежом. Мы, со своей стороны, на этот вопрос дали бы скорее отрицательный ответ.

Следует заметить, что использование русской культуры в ее народной (фольклорной) версии как инструмента имиджевой политики осложнено фактором «русскоязычных». Официальная Рига так пока не избавилась от опасений, что Москва может использовать проживающих а Латвии русских в качестве «пятой колонны», поэтому акцентирование русской народной культуры, прямо апеллирующее к этнокультурной лояльности русскоязычной общины, способно лишь еще больше встревожить латвийскую элиту.

На основании сказанного выше может создаться впечатление, что любые стратегии России в деле изменения в лучшую сторону своего имиджа в Латвии, адресованные латышской аудитории, либо выглядят бессмысленно, либо обречены на поражение. Мы оспорили бы категоричность такого вывода. Действительно — националистический комплекс, который привел к восстановлению латвийской государственности, еще слишком активен, и любые шаги российской власти в сторону позитивной коррекции имиджа страны будут восприниматься либо как обман, либо как угроза для Латвии. Однако в более далекой перспективе уже угадываются первые признаки ослабления латышского националистического алармизма – и эта грядущая неизбежная фаза развития латвийской государственности окажется очевидно более плодотворной для российской имиджевой политики в регионе.

Эта политика, в свою очередь, должна уйти от сохранившихся с советского времени стереотипов информационно-пропагандистского воздействия. Сегодняшний мировой опыт проведения имиджевой политики свидетельствует, что прямая пропагандистская активность постепенно уступает место дифференцированным коммуникационным программам, нацеленным на вовлечение адресатов имиджевых мероприятий в ценностно-культурную среду страны-имиджмейкера. Формирование позитивного имиджа происходит в процессе наращивания плотности межличностных и межкультурных коммуникаций в формате, заданном страной-имиджмейкером.

Таким образом, имиджевая политика РФ применительно к таким проблемным направлениям должна быть не столько политикой информационного воздействия, сколько политикой поощрения конкретных коммуникационных трендов.

Очевидным — и пока слабо используемым — ресурсом РФ в этом контексте является развитие российских международных образовательных программ.

Возможность использования этого ресурса обусловлена двумя факторами: 1) сравнительно высоким качеством российской системы высшего образования в сочетании с относительной ее дешевизной; 2) формированием европейского образовательного пространства с участием РФ в контексте, в частности, Болонского процесса.

Развитие образовательных программ дистанционного и очного обучения, ориентированных на балтийский регион, интенсификация программ обмена и магистерских программ, повышение их привлекательности за счет государственного финансирования – вот лишь самые очевидные элементы эвентуальной имиджевой политики РФ на данном направлении.

Это не только бы имело благоприятный краткосрочный эффект, но и заложило бы основу для формирования более комфортного межгосударственного диалога в среднесрочной перспективе – когда сегодняшние студенты и аспиранты станут определять повестку дня политического и экономического сотрудничества РФ и Латвии.

АННОТАЦИЯ

Автор анализирует проблемы и пути реализации политики РФ по формированию позитивного имиджа страны в среде политически доминирующего титульного этноса Латвии. Специфика двусторонних отношений и социокультурная динамика постсоветского периода существенно сократили спектр имиджевых технологий, которые могла бы применить РФ на этом важном для нее направлении. Решение может быть найдено в контексте изменения парадигмы российской имиджевой политики и ее переформатирования из информационной – в коммуникационную. Ее концептуальной основой служит модель вовлечения адресатов имиджевой политики в ценностно-культурную среду страны-имиджмейкера. Конкретным инструментом реализации российской имиджевой политики могли бы, в частности, стать дифференцированные образовательные программы РФ, ориентированные на иностранных потребителей.

Работа подготовлена в рамках гранта РГНФ №06-03-02115а «Формирование позитивного имиджа России в странах Центральной Европы и Балтии – членах Евросоюза»

* Ниже применительно к этой группе мы будем использовать термин «латышский социум». При всей очевидной «этноцентричности» и, следовательно, уязвимости, этот термин более релевантен для целей данного анализа, чем термин «латышскоязычные». Это обусловлено, во-первых, самой идеологией современной латвийской государственности, во-вторых – тем обстоятельством, что значительная часть т.н. русскоязычных владеет латышским языком как вторым родным и, следовательно, так же попадает в категорию латышскоязычных.
 

Тэвдой-Бурмули Александр Изяславович, к.п.н., доцент кафедры европейской интеграции МГИМО (У) МИД РФ

© При использовании материалов АШПИ ссылки на эти страницы обязательны.