|
Алексашенко С.В.
Российская экономика: два года после кризиса
Уважаемые коллеги! Мне очень приятно воспользоваться возможностью выступить
перед вами и рассказать о своем видении тех экономических проблем, с которыми
сегодня сталкивается Российская Федерация, и попытаться оценить ее перспективы
на ближайшие годы в свете программы действий правительства. Не подлежит никакому
сомнению, что с середины прошлого года российская экономика испытывает
достаточно высокие темпы роста. Можно спорить с Госкомстатом, 9 это процентов
или 10, 11 или 12, но, тем не менее, очевидно, что, в какой город ты ни
приезжаешь, везде говорят одно и то же: "У нас заработали заводы, у нас
загрузились мощности на этом предприятии" и т.д. Очевидно, что российская
экономика попала в некоторое совершенно новое качественное состояние своего
развития, когда впервые с начала 90-х годов, может, даже с конца 80-х годов, на
протяжении более чем двенадцати месяцев подряд наблюдается экономический подъем.
И, конечно, можно говорить о том, что этот подъем связан с тем, что перед ним у
нас был кризис, что экономика слишком сильно упала, после этого она начала
расти. Но, тем не менее, наверное, одно из объяснений причин нашего роста
состоит именно в том, что в период кризиса, во второй половине 1998 - начале
1999 гг., государству удалось преодолеть те самые причины, которые обусловили
кризисное состояние экономики к середине 1998 г.
Меньше всего хочется говорить, что есть заслуга правительства или Центрального
банка в том, что выросли мировые цены на нефть с 8-9 долларов в конце 1998 г. до
30 долларов сейчас. Конечно, нашей стране повезло. Так же, как ей повезло, что в
течение полутора лет растут или находятся на высоком уровне цены на другие
сырьевые товары - цветные металлы, черные металлы, лес, древесину, продукты
химии. И, конечно, наши предприятия этим воспользовались (тем более, что у них
снизились внутренние издержки в долларовом выражении), и экспорт из России
уверенно растет. Исчезла проблема государственного долга, которая являлась одной
из самых тяжелых для федерального бюджета, под тяжестью которой федеральный
бюджет в августе 1998 г. рухнул. Сегодня мы видим, что у нас стоит прочный
бюджет, доходы которого превышают расходы; бюджет, который практически не
занимает денег на финансовых рынках, который в состоянии расплачиваться по своим
обязательствам.
Повысилась внутренняя конкурентоспособность российских товаров и это тоже,
наверное, один из факторов роста, точно так же, как одной из причин
промышленного кризиса в середине 1998 г. было резкое падение
конкурентоспособности российской продукции.
Мне кажется, что вообще это та самая проблема, на которую нам нужно обращать
сегодня больше всего внимания. Если внимательно посмотреть на цифры
экономической статистики, то выясняется, что спад в промышленности России
начался не в августе 1998 г., когда произошел финансовый кризис, а за три месяца
до этого - в мае, когда еще только обсуждали, будет или нет финансовый кризис.
По крайней мере, еще ни у кого не было четкой уверенности, что будет происходить
в финансовой сфере. Занимаясь более внимательно анализом причин этого кризиса,
мы выяснили, что интенсивность спада в промышленном производстве в середине 1998
г. была исключительно высокой, выше, чем в 1992 г. в момент либерализации цен,
развала Советского Союза. После долгих архивных раскопок нам удалось выяснить,
например, что есть в Российской Федерации одно большое крупное предприятие,
называется АвтоВАЗ, которое в мае 1998 г. сократило рабочую неделю, а,
следовательно, и объемы производства, в четыре раза. Многие из вас помнят, что в
то время цена автомобиля "Жигули" достигала 6, 7, а то и 8 тысяч долларов, то
есть фактически сравнялась с ценами импортных автомобилей. Это и есть показатель
неконкурентоспособности. То есть, с учетом внутренних издержек, быстрого роста,
при достаточно стабильном курсе рубля, одно из ведущих, крупнейших предприятий
России (это предприятие вместе со всеми смежниками производит 10% российского
ВВП) столкнулось с тем, что оно не может продавать свою продукцию на внутреннем
рынке, не говоря уже о внешнем рынке. И, естественно, когда рубль подешевел в
три раза, продукция этого предприятия стала конкурентоспособной, причем качество
продукции, естественным образом, не улучшилось. То есть, качество каким было,
таким и осталось, упала цена. Тем не менее, это явилось фактором, который
обусловил возможность подъема АвтоВАЗа. Он в течение полугода вышел на свои
проектные мощности и таким образом компенсировал падение. Эта ситуация
характеризовала достаточно быстрый выход из кризиса в начале 1999 г., после чего
наша экономика смогла воспользоваться преимуществами роста мировых цен.
В течение 1999 г. большинство российских экспортеров смогли получить огромные
финансовые ресурсы в свое распоряжение. Для примера приведу цифры по нефти. Цена
на нефть, как я уже говорил, выросла в три раза (с 9 долларов до 30), при этом
рубль девальвировался в четыре раза и, соответственно, рублевая выручка
нефтяников выросла в двенадцать раз, причем цены в российской экономике выросли
в два - два с половиной раза. То есть, относительный выигрыш нефтяной отрасли,
газовой отрасли, цветных металлов во много раз превышал то общее изменение
состояния экономики, которое произошло. Экспортеры получили большие финансовые
ресурсы, экспортеры смогли расплатиться по своим долгам. Практически, уже к
концу первого квартала 1999 г. экспортеры расплатились по долгам перед
бюджетами, к концу 1998 г. экспортеры расплатились по долгам по зарплате.
Начался тот процесс, которого мы так долго ждали, процесс замещения неденежных
расчетов денежными, именно в связи с тем, что у экспортеров появилось большое
количество свободных рублей, и им выгоднее было платить деньгами. Это
оздоравливало экономику, они размещали заказы на оборудование для своих отраслей
среди российских предприятий. Безусловно, это оказало определенное воздействие
на общую конъюнктуру российской экономики. Но, вместе с тем, я далек от
оптимизма и в чем-то солидарен с Николаем Александровичем Чертовым, когда он
говорит, что нужно четко разобраться в том, что есть сегодня наш экономический
рост. Есть известная фраза, то существует ложь, большая ложь и статистика. К
сожалению, статистика сегодня не позволяет делать абсолютно достоверные выводы.
Я сейчас попробую перевести дискуссию в научную терминологию. Чтобы вам было
понятно, напомню, что есть категория валовой внутренний продукт, ВВП, о котором
мы все говорим, валовой показатель роста экономики. Он состоит из двух частей:
внутреннее потребление и часть, которая уходит на чистый экспорт, то есть
экспорт за минусом импорта. В 1999 г. ВВП вырос на 3,2%, при этом чистый экспорт
вырос на 120%, а внутреннее потребление снизилось на 6%. То есть, за внешне
благополучными цифрами 1999 г. стоит совершенно разная динамика внутреннего
потребления и того успеха, который мы видим на внешнем рынке. К сожалению, у нас
нет окончательных цифр, чтобы оценить, что происходит в первой половине 2000 г.
Мы видим продолжение роста чистого экспорта. Похоже, что в этом году Российская
Федерация установит новые рекорды по объему экспорта. Мы оцениваем, что экспорт
может превысить 100 млрд. долларов, при том, что в прошлом и позапрошлом году он
был 75 млрд. долларов. Мы оцениваем, что сальдо по текущим операциям может
составить 45-50 млрд. долларов, то есть какие-то совершенно фантастические
суммы. Это и есть тот результат, который российская экономика получает от
конъюнктуры внешней торговли. Но производство на внутреннее потребление, к
сожалению, дает гораздо меньшие цифры роста, то есть даже не десятки процентов,
а, скорее, речь идет о 2-3%, и пока мы можем говорить о том, что внутренняя
часть экономики растет, но в целом не очень быстро.
Есть отдельные предприятия, которые растут, и есть предприятия, которые не могут
наращивать объемы производства, есть предприятия, которые останавливаются даже в
текущей ситуации. С тем же самым АвтоВАЗом понятно, что есть некие проектные
мощности - 700 тыс. автомобилей в год - и как бы он ни старался, как бы ни
менялась конъюнктура цен, как бы ни менялся курс доллара, он произвести больше
не может. То есть, если в прошлом году он вышел на максимальную нагрузку, то в
этом году его рост уже не происходит, он стоит на одном и том же уровне. Тем не
менее, у российской экономики сейчас есть хорошие стартовые позиции, потому что
у нее есть некий эмоциональный настрой, и это, наверное, самое главное, о чем
можно сегодня говорить. Большинство директоров промышленных предприятий, судя по
данным опросов, очень благоприятно смотрят на перспективы ближайших месяцев и
оценивают, что ситуация подъема, ситуация повышенного спроса будет сохраняться,
что будет способствовать развитию производства.
Все попытки правительства Примакова в конце 1998 г. заявить о решительном
повороте в экономической политике не завершились ничем, правительство отказалось
от каких-либо серьезных действий, а последующие правительства - и Степашина, и
Путина, и Касьянова - пока что придерживаются политики врача: "не навреди".
Получается, что правительство не делает ошибок, но не делает оно и правильных
вещей, что уже, к сожалению, несколько хуже. Ключевой проблемой, которая
обусловила устойчивость финансового состояния Российской Федерации, безусловно,
стало укрепление федерального бюджета. Если до 1998 г. бюджет постоянно прибегал
к заимствованиям, бюджет не был в состоянии финансировать собственные расходы в
полной мере, то, начиная со второй половины 1999 г. и в 2000 г., федеральный
бюджет постепенно улучшает свое положение, он может твердо говорить о том, что
все расходы, которые запланированы, будут выполнены. Это случается во второй раз
после 1995 г. и, собственно говоря, хотелось бы, чтобы исполнение государством
своих финансовых обязательств явилось обязательной практикой для нашего
правительства. Немаловажным фактором укрепления бюджета и укрепления общей
экономической ситуации в стране стал отказ федерального бюджета от заимствований
у Центрального банка. Если вы помните, в конце 1998 г. правительство очень
активно прибегало к заимствованиям у Центрального банка и получило кредиты в
размере 10% ВВП. В результате, инфляция к концу 1998 г. - в начале 1999 г.
составляла 10% в месяц и с осени 1998 г. по весну 1999 г., то есть уже в
послекризисный период, рубль девальвировался практически на 50% - с 16 до 25
рублей за доллар. Это была цена той финансовой политики, которую стали проводить
сразу после кризиса. В течение 1999 г. позиция финансовых властей постепенно
ужесточалась. Этому, безусловно, способствовало увеличение доходов, которые
бюджет получал от экспорта, и общий объем кредитов Центрального банка
правительству составил чуть больше 3% ВВП. В результате, с апреля и до конца
года рубль практически не изменился (с 24 до 27 рублей за доллар), инфляция
опустилась на уровень примерно 2-2,5% в месяц. В текущем году бюджет вообще не
прибегает к заимствованиям у Центрального банка. В результате, инфляция
составила 1-2% в месяц, а доллар продолжает дешеветь и удивлять всех своей
нестабильностью.
Вместе с тем, эта ситуация, особенно на валютном рынке, упирается, главным
образом, в состояние внешнеэкономической конъюнктуры. Сегодня приток валюты в
страну по результатам внешнеторговой деятельности настолько велик, что он
позволяет Центральному банку наращивать свои валютные резервы в рекордном темпе.
Центральный банк уже с начала года купил 9 млрд. долларов и примерно на 75%
увеличил объем своих золотовалютных резервов. Это хорошо, потому что позволяет с
оптимизмом смотреть на будущую ситуацию, когда цены на нефть упадут (а это
когда-нибудь случится) и будут не на таком высоком уровне. Главное, хотелось бы
избежать такого закона сохранения вещества, когда нефть - 30, доллар - 20, но
когда нефть - 20, доллар - 30. Если нам удастся избежать этих качелей, скачков,
то, наверное, можно будет считать, что у нас денежная политика в достаточно
устойчивом положении.
К сожалению, в последнее время все больше разговоров идет о проблеме так
называемой избыточной денежной ликвидности, и вы помните, наверное, что примерно
десять дней назад президент даже собирал специальное совещание по этому вопросу
с руководителями экономических ведомств. Суть этой проблемы в следующем: покупая
валюту, Центральный банк, безусловно, эмитирует рубли, и объем денежного
предложения со стороны Центрального банка, то есть объем выпущенных рублей,
настолько велик, что экономика не успевает их переваривать. Экономике не нужно
такое количество денег, эти деньги зависают без движения на счетах бюджетов, на
счетах коммерческих банков, создавая потенциальную угрозу для стабильности
финансовой системы. К сожалению, сегодня ни правительство, ни Центральный банк
не готовы четко заявить о том, что они хотят делать по решению этой проблемы, в
то время, как очевидными угрозами на будущее являются повышение инфляции,
нестабильность банковской системы, усиление оттока капитала.
Тяжелейшим последствием финансового кризиса 1998 г. стал крах российской
банковской системы. Наверное, это самая большая потеря, потому что мы оцениваем,
что от банковского кризиса российская экономика потеряла примерно 9% ВВП, то
есть совокупные потери общества, экономики, предприятий, населения составили
такую колоссальную цифру. Это и есть плата общества, экономики за финансовый
кризис. С одной стороны, можно сказать, что сегодня банковский кризис преодолен,
основные негативные последствия банковского кризиса уже не видны. Но вместе с
тем, особого оптимизма нынешнее состояние не вызывает. В результате кризиса в
стране практически исчезла такая категория, как крупные многофилиальные банки,
остались единицы, которые могут с определенной натяжкой относиться к этой
категории. Резко падают возможности для взаимодействия между банковской системой
и реальным сектором, банковская система не в состоянии зарабатывать доходы, ее
доходы не позволяют ей наращивать капитал, а, следовательно, восстанавливаться и
работать на благо всей остальной экономики. Нам представляется, что
стратегически, в течение ближайших трех-пяти лет, если экономический рост в
России продолжится, слабая банковская система России будет служить тормозом для
дальнейшего экономического подъема. К сожалению, я опять вынужден отметить, что
в данном случае бездействие, в первую очередь, Центрального банка и, в некоторой
части, Государственной Думы как нашего законодательного органа, привело к тому,
что государство не воспользовалось той ситуацией, чтобы резко переломить
положение дел в банковской сфере.
Есть такое популярное понятие "реструктуризация банковской системы" и, к
сожалению, у нас считается, что это можно делать всегда. Это можно делать
сейчас, это можно делать через полгода, через два года, самое главное захотеть -
и сделать. Мировая практика показывает, что реструктуризация банковской системы
- это действие государства, которое можно предпринимать только сразу в момент
банковского кризиса, в первые месяцы после его возникновения. То есть, в момент,
когда банковская система находится в слабом состоянии, она нуждается в
государственной поддержке и государство может своими действиями принуждать банки
делать то или иное, менять их поведение и т.д. К сожалению, все действия
Центрального банка по преодолению банковского кризиса свелись к тому, что во
второй половине 1998 г. Центральный банк активно увеличивал денежное
предложение, давал деньги в экономику и смог достаточно быстро преодолеть кризис
расчетов, с которым столкнулся особенно центральный, московский регион. И,
собственно говоря, - все, потому что Центральный банк до сих пор не смог
отозвать лицензию у банков, которые неплатежеспособны, которые задерживают
исполнение своих обязательств. Наличие таких банков увеличивает убытки
экономики, потому что не секрет, что владельцы банка, менеджеры банка гораздо
раньше понимают, что банк идет на дно, и используют то время, которое у них
остается до закрытия банка, для того, чтобы увести свои активы в сторону,
фактически украсть средства, доверенные им клиентами. К сожалению, государство
так и не решилось пойти по пути наращивания капитала банковской системы, не
считая таких странных операций, которые Центральный банк проводил с
Внешторгбанком. Государство выделило 10 млрд. рублей агентству по
реструктуризации кредитных организаций, но из этих денег только 7% были
использованы на наращивание капитала, еще 50% денег было предоставлено в виде
кредитов различным банкам, а оставшиеся деньги были отданы в кредит тому же
самому Министерству финансов.
Очень медленно меняется законодательство в вопросе регулирования и надзора
банковской деятельности. К сожалению, в Государственной Думе и в Совете
Федерации есть очень сильные антицентробанковские настроения. Считается, что
Центральный банк является своеобразным государством в государстве, и многие
депутаты, члены Совета Федерации видят первоочередной задачей изменение статуса
Центрального банка, урезание его прав, а не создание нормальной системы
банковского надзора. К сожалению, нерешенность вопроса, отсутствие каких-либо
изменений в законодательстве приводят к тому, что судебные дела о банкротстве
банков могут тянуться месяцами и даже годами. Есть уже несколько банков, которые
сначала были объявлены банкротами, потом им возвращалась лицензия и их уже
переставали считать банкротами, вплоть до того, что ни арбитражный суд, ни
Центральный банк не могли четко определить статус банка: является ли он
банкротом, является ли он действующим банком, является ли он банком с отозванной
лицензией и т.д. Нужно четко понимать, что банковский институт - это очень
специфический финансовый институт, это не предприятие, которое, даже будучи
банкротом, в состоянии производить свою продукцию. Банк работает на доверии, на
привлечении средств своих клиентов, и, как только он становится
неплатежеспособным, он фактически идет на дно и не в состоянии привлекать новые
средства клиентов. Это ведет к его смерти, и процедура банкротства кредитных
организаций должна проходить по совсем другим правилам. Главная задача состоит в
том, чтобы защищать средства клиента. И здесь, чем быстрее идет процедура, чем
больше прав у тех органов, которые занимаются этими процессами, тем меньше
теряют клиенты банков. К сожалению, эту простую истину никак не удается довести
до общего понимания депутатов Государственной Думы и поэтому нынешнее банковское
законодательство изменяется очень медленно.
Реально мы видим, что ни по одному из крупных банков, которые стали фактическими
банкротами в течение кризиса, государство, Центральный банк не смогли довести до
конца процесс реструктуризации банков, процесс их банкротства. Единственным
примером успешной реструктуризации банка-банкрота является банк "ОНЭКСИМ",
который провел свою реструктуризацию вообще без государственного участия, в
строгом соответствии с теми принципами банкротства, которые существуют в мировой
финансовой практике, и этим заслужил доверие со стороны иностранных кредиторов.
Можно говорить разные слова о том, насколько честно вели себя владельцы банка,
менеджеры банка, но, тем не менее, на сегодня в России есть только один банк,
который успешно вышел из состояния банкротства. Вместе с тем, естественно, что
он исчезает, его поглотит его наследник.
Нужно четко понимать, что банкротство банков даже в сильных западных экономиках
не является процессом исключительным. Это процессы, которые случаются
периодически, которые в развивающихся странах бывают достаточно часто.
Банковские кризисы могут повторяться через некоторое время, могут охватывать
другие банки, и отсутствие навыков решения проблем банков-банкротов не позволяет
нашему обществу надеяться, что в случае возникновения нового кризиса государство
адекватно на него отреагирует.
И последний сюжет - мое видение проблем, связанных с программой действий
правительства, с так называемой программой Грефа. Безусловно, очень важно, что
правительство заявило о своих намерениях и то, что намерения правительства
совпадают с намерениями президента, потому что в своем послании Федеральному
Собранию президент практически повторил те основные положения экономической
политики, которые правительство закрепило в своей программе. Я не буду
останавливаться на таких вещах, как общая либеральная направленность программы,
об этом уже много говорилось в средствах массовой информации.
Нужно сказать, что эта программа не содержит чего-то радикально и принципиально
нового, что не обсуждалось бы в течение последних трех лет, начиная с 1997 г.
Большинство идей, которые включены в программу, обсуждались, они были в разной
стадии готовности, и, наверное, заслуга именно этого правительства, нынешнего
президента состоит в том, что у них хватило политической воли сказать, что
именно эти действия будут являться нашей целью. Безусловно, самым сильным и
решительным шагом правительства являются предложения по налоговой реформе,
потому что существует уже всеобщее согласие и у бизнеса, и у государства, что те
налоги, которые сегодня предлагается платить, являются неразумными, что та
система, которая заставляет платить налоги предприятия, не имеющие прибыли,
налоги, которые могут разорить предприятие, не может существовать дольше. И
здесь, впервые за многие годы, есть согласие и правительства, и Государственной
Думы. Я надеюсь, что Совет Федерации поддержит эту позицию.
Это будет существенным продвижением вперед, хотя настораживает следующий факт.
Программа Грефа разделилась на несколько документов. В текстовом документе есть
слова о том, что и дальше будут последовательные действия, следующие налоги
будут затрагиваться. В то же время, в плане первоочередных действий, который уже
фактически расписан по пунктам на 2001-2002 гг., все упоминания о дальнейших
шагах в области налоговой реформы отсутствуют. Будем надеяться, что это
недоработка при составлении плана правительства, и что правительство всерьез
намерено двигаться дальше в этой области.
Очень большое значение правительство придает либерализации правил ведения
бизнеса. Это тоже, наверное, одна из основных проблем, которые сегодня
существуют в России. Многие из здесь присутствующих, кто ведет свой собственный
бизнес, понимают, что за этим стоит. Создание нового предприятия с нуля занимает
два-три месяца, на действующее предприятие могут прийти двадцать, тридцать,
пятьдесят, в некоторых регионах до восьмидесяти различных инспекторов, каждый из
которых имеет право закрыть предприятие, а фактически не закрыть, а просто
потребовать взятку. Эта ситуация не устраивает бизнес, и слава Богу, что
федеральное правительство понимает, что с этим надо бороться. Здесь, мне
кажется, будет основное поле, где новые федеративные отношения, новые отношения
между центральной властью и региональными властями будут проходить проверку на
прочность. Не секрет, что большинство из этих инспекций, контролеров и ревизоров
подчиняются местным властям. Захочет ли местная власть по всей стране идти в том
русле, которое намечает центральное правительство, сможет ли центральное
правительство довести эту линию до конца, сколько понадобиться времени на
реализацию этих мер, - это, к сожалению пока не понятно. Есть декларации, но, в
отличие от налоговой реформы, даже первые законопроекты еще не попали в
Государственную Думу.
Очень много внимания в программе Грефа, в первом ее варианте, было уделено
социальной реформе, особенно пенсионной реформе. К сожалению, в окончательном
виде пенсионная реформа вообще исчезла, она ушла за период 2002 г., и мне
кажется, что это одна из больших стратегических ошибок, потому что кризис
пенсионной системы достаточно очевиден. Уже сегодня размеры пенсий ниже любого
допустимого уровня и, к сожалению, демографическая ситуация будет складываться
так, что через пять-семь лет положение пенсионеров станет еще более тяжелым.
Сегодня, когда у федерального бюджета, у Пенсионного фонда есть достаточно
существенные финансовые ресурсы, можно было бы постепенно переходить на новую
схему персональных счетов, персональных пенсионных накоплений. Но даже на уровне
правительства этот шаг не получил поддержки и, видимо, переход на новую
пенсионную систему состоится позднее, и за него надо будет платить большую цену.
К сожалению, в программе правительства есть несколько блоков, которые просто
отсутствуют и которые, как мне кажется, являются ключевыми для того, чтобы быть
уверенным, что правительство намерено вывести экономику России вперед. Николай
Александрович Чертов уже говорил о том, что нет совсем раздела о федеративной
реформе, отношений властей и, соответственно, невозможно перестроить бюджетную
систему, не зная, как будут строиться отношения разных властей. Это является
одним из ключевых вопросов. Можно соглашаться или не соглашаться с намерением
правительства снизить долю бюджетных расходов в ВВП, но, прежде чем это делать,
нужно четко понять, какой уровень власти за какие расходы отвечает. Те фразы,
которые звучат в программе Грефа, звучат примерно следующим образом: расходы на
социальное обеспечение, на здравоохранение, на оборону нужно повысить, причем
повысить, в первую очередь, в той части, которая касается федерального бюджета,
а сократить нужно дотации на ЖКХ. Дотации на ЖКХ висят на региональных, в
особенности на местных бюджетах. Каким образом в нашей стране это можно
реализовывать? И удастся ли обеспечить снижение расходов большее, чем их
увеличение на федеральном уровне, пока не понятно. Без четкого прописывания
раздела федерализма с этим разобраться невозможно. На последнем этапе доработки
программы правительства исчез такой важнейший блок, как судебно-правовая
реформа. Новая экономическая система, новые экономические отношения в нашей
стране требуют нового подхода к решению споров, в том числе споров в арбитражном
суде, которые возникают между различными предпринимателями, между
предпринимателями и государством. Последние события показывают нам, что
государство далеко не всегда готово идти по некоему рациональному пути.
Например, возбуждение уголовного дела по неуплате налогов против руководителей
крупнейших компаний - "Лукойла" или АвтоВАЗа - притом, что налоговая полиция ни
в одном, ни в другом случае не смогла предъявить весомых доказательств. Обычная
мировая практика в этой области строится следующим образом. Возбуждение
уголовного дела есть прерогатива суда. Суд на основании доказательств, которые
должны предоставлять следственные органы, в данном случае - налоговая полиция,
принимает решение, возбуждать или не возбуждать дело. У нас же вся судебная
практика, по которой работает прокуратура, МВД, ФСБ, такова - сначала обвиняют,
а потом начинают искать доказательства. Очевидно, что чем дольше мы будем
задерживать эту реформу, тем больше проблем будет возникать у нашего бизнеса.
Наши суды зачастую находятся под влиянием местных властей и в меньшей степени
они защищают интересы кредиторов.
Я очень часто сталкивался с проблемами банковской системы и убедился, что один
из вопросов, которые стоят перед банками - боязнь давать в долг, потому что
заемщик всегда прав. В 95% случаев суд будет оправдывать заемщика, будет
находить различные объяснения тому, что он хотел вернуть кредит, но не мог, и
поэтому никаких надежд, что деньги можно списать с заемщика, практически не
существует. Очевидно, что это отношение надо ломать, эта практика работы
судебной системы должна меняться, и тогда вполне возможно, что новые
экономические отношения будут более прочными.
Собирается ли государство тратить какие-либо деньги на поддержку каких-либо
приоритетных отраслей? Мне меньше всего хочется, что бы в качестве приоритетных
отраслей у нас традиционно выступали ТЭК, АПК, ВПК и все остальное. Определить
несколько узких направлений, на которых российская экономика могла бы сделать
быстрый рывок вперед, могла бы выйти на какие-то мировые рубежи
конкурентоспособности, и поддержать эти проекты ресурсами государства, я считаю,
правительство было обязано, но оно этого не сделало.
И последний сюжет, который меня лично тревожит больше всего - это то, что вся
программа Грефа построена в лучших традициях программ советского периода: есть
российская экономика, и мы живем внутри себя самих, а все, что происходит за
границами Российской Федерации, нас не касается. Жизнь в мире меняется очень
быстро, идут очень активные процессы глобализации, интеграции хозяйственной
деятельности во всем мире. Во многих отраслях промышленности идет концентрация
производственных мощностей. В авиационной промышленности остались практически
два концерна в мире - "Боинг" и "Аэрбас" - все остальные фактически исчезли. В
автомобильной промышленности существует примерно пять конгломератов, есть
ощущение, что их будет меньше - три или четыре. Похоже, что лет через десять
мировая экономика будет выглядеть совершенно по-другому. Будут глобальные
интеграционные системы, которые будут охватывать производственные мощности,
расположенные на разных континентах, и которые будут выступать в качестве
единого поставщика товаров и услуг. И у нас есть все шансы остаться в стороне от
этого процесса. Сегодня Россию со всем миром связывают нефтепровод и газопровод
и, в принципе, никакой другой товар в массовом масштабе мы продать за границей
не можем. То, что мы абсолютно неконкурентоспособны на мировых рынках, - самый
большой показатель ущербности состояния российской экономики, ее безуспешности.
Задача выхода на мировые рынки должна решаться в увязке с привлечением
иностранных инвестиций, в увязке с обновлением технологических мощностей на
наших предприятиях, в увязке с созданием специальных режимов для каких-то
предприятий. Я приведу пример, с которым недавно столкнулся.
Есть известный проект создания автомобильного завода "Форд" во Всеволожске
Ленинградской области, который должен собирать 150 тыс. автомобилей "Форд
Фокус". Условием этого проекта является то, что "Форд" должен довести долю
местных комплектующих до 45 или 50%. После проведения многочисленных
исследований компания сказала: "Мы не можем этого сделать, у вас в России нет
такого количества качественных товаров, которые мы можем поставить на этот
автомобиль, иначе это будет плохой автомобиль, и мы не сможем дать ему свое имя.
Давайте мы сделаем другой проект, давайте мы рядом построим еще один завод, на
котором будут производиться автомобильные фары для всех автомобилей "Форд
Фокус", которые выпускаются во всем мире". На это наши чиновники сказали: "Нет,
нам это не надо". Но от того, что если у нас будет производиться 150 тыс.
автомобилей из импортных комплектующих, в нашей экономике точно ничего не
произойдет. А если мы будем производить автомобильные фары и продавать их по
всему миру - это и есть та самая интеграция, это и есть прорыв на внешние рынки.
К сожалению, идеология, что у нас много всего, что мы сейчас за счет доходов
экспортеров поддержим базовые отрасли, а они произведут еще больше труб, еще
больше металла, толкает Россию все дальше и дальше назад от уровня развития
мировой экономики. И это самая большая опасность, которая у нас сегодня
существует.
--------------------------------------------------------------------------------
Текст выступления на конференции АШПИ "Россия после выборов: Перспективы
экономического и политического развития" опубликован в "Дневнике АШПИ", N 10.
Барнаул: изд-во АГУ, 2000.
|
|
