Чернышов Ю.Г. О РОЛИ ЭТНИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ РУССКИХ И КАЗАХОВ В РЕСПУБЛИКЕ КАЗАХСТАН

Поскольку регламент позволяет лишь тезисно сформулировать основные положения, мы остановимся только на самых важных моментах.

1. Интересующая нас проблема связана с более общим процессом смены идентификаций и актуализации негативных стереотипов на постсоветском пространстве. Казахстан среди всех советских республик выделялся многонациональным составом населения, мультикультурализмом, синтезом западных и восточных культур, высоким уровнем толерантности казахов по отношению к другим народам. Из всех республик именно в Казахстане был наиболее высокий процент русских и русскоязычных. Именно Казахстан был тем полигоном, на котором в СССР особенно смело испытывали и ядерное оружие, и концепцию «новой исторической общности — советского народа». К 1959 г., когда проводилась общесоюзная перепись, доля казахов в составе населения республики сократилась до минимального уровня — до 30%. В эти годы представители русско-славянских и других европейских народов стали в республике ведущей общиной. Но после 1959 г. доля казахов в составе населения неуклонно увеличивалось: в 1970 г. — 32%, в 1979 г. — 36%, 1989 г. — почти 40%. По данным переписи населения СССР 1989 г., из 16464000 населения казахи составляли 39,7%, русские — 37,8%, немцы — 5,8%, украинцы — 5,4%. В республике также проживали узбеки, татары, уйгуры, белорусы, корейцы и представители более 100 других национальностей. За 1989—1999 гг. численность казахов в стране увеличилась на 1 млн. 488,1 тыс., или на 23%, и возросла с 6 млн. 496,9 тыс. до 7 млн. 985 тыс. За 90-е гг. из страны выехало около 2 млн. русских, украинцев и белорусов, а также 0,8 млн. немцев. Население Казахстана сократилось с 16,9 млн. в 1991 г. до 14,9 млн. в 1999 г. Это произошло главным образом за счет уменьшения численности русско-славянских и русско-европейских народов. За 1989–1999 гг. количество русских сократилось на 26% (с 6 млн. 62 тыс. до 4 млн. 479,6 тыс.), украинцев — на 38% (с 875,7 тысяч до 547,1 тысяч), немцев — на 63% (с 946,9 тысяч до 353,4 тысяч).[1] В связи с этим возникает вопрос: изменились ли на фоне столь серьезных демографических сдвигов взаимоотношения двух ведущих этносов, появились ли какие-то новые этнические стереотипы, влияющие на межэтнические отношения?

2. Мы будем исходить из следующего распространенного в этнической психологии понимания этностереотипа: это «устойчивое, схематично-упрощенное и эмоционально-оценочное мнение одной этнической общности о другой и о самой себе».[2] При этом хотелось бы подчеркнуть некоторые свойства и функции этностереотипов: а) мы не считаем их, как это иногда принято, заведомо ложными, негативными представлениями и предрассудками; напротив, на наш взгляд, этнические стереотипы в преломленной форме нередко отражают очень важные реальные тенденции, получившие развитие в обществе; б) этностереотипы, в свою очередь, оказывают огромное влияние на социализацию, на поведение подрастающих поколений в отношении представителей той или иной этнической общности; г) согласно законам группового фаворитизма, автостереотипы оказываются, как правило, гораздо позитивнее, чем гетеростереотипы; д) негативные гетеростереотипы особенно часто актуализируются в тех условиях, когда между этносами либо идет острая конкурентная борьба, разгораются конфликты по жизненно важным вопросам, либо складываются отношения господства-подчинения.

3. Для того, чтобы уверенно судить о тенденциях, необходимо иметь надежные источники информации. Нам удалось найти результаты более десятка социологических исследований по данной тематике, проведенных в Казахстане в период с 1992 по 2004 гг. Это работы Б. Бектургановой, А.Т. Забировой, М.А. Искаковой, В.Д. Курганской, а также представителей усть-каменогорской школы этнопсихологов — таких, как Н.А. Ладзина, Л.С. Назырова и др. Определенную пищу для размышлений дают и результаты опросов, проведенных Алтайским центром востоковедных исследований в тех селах Алтайского края, которые расположены у границы с Казахстаном. Вместе с тем, автор имел уникальную возможность апробировать свои выводы в августе 2003 г., читая курс по этническим стереотипам на международном летнем университете в Усть-Каменогорске. Молодые казахстанские преподаватели — социологи, психологи, политологи, историки, философы, экономисты — активно участвовали в фокус-группах и деловых играх, давших достаточно интересный эмпирический материал по интересующей нас тематике. Кроме того, использовались данные контент-анализа СМИ, а также такой нетрадиционный источник, как Интернет-форумы, на которых обсуждаются проблемы межэтнических отношений в Казахстане.

4. Если рассматривать данные опросов в хронологическом срезе, то, на наш взгляд, можно выявить следующие тенденции. Во-первых, «запас прочности» позитивных, добрососедских отношений между русскими и казахами сохранялся в своей основе даже в самые критические моменты. Исследования по ценностным ориентациям показывают близость позиций казахов и русских, выросших в Казахстане.[3] Положительные характеристики, как правило, преобладали над отрицательными в гетеростереотипах и русских, и казахов (особенно — у представителей старших поколений). Однако вместе с тем отмечаются и существенные колебания. Так, согласно исследованию 1994 г., у опрошенных казахской национальности процент отрицательных стереотипов был намного выше, чем у русских (см. Табл. 1).[4] Совершенно иную, противоположную картину дал опрос, проведенный другой группой исследователей в Восточно-Казахстанской области спустя 5 лет, в 1999 г. (см. Табл. 2).[5] При этом важно отметить, что в обоих случаях «крайние» позиции были отмечены среди студенческой молодежи. Хотя опросы проводились в разных местах и по разным методикам, они все же отражают, на наш взгляд, реальные перемены, произошедшие в Казахстане за эти годы. Это подтверждают и данные мониторинга СМИ: по данным контент-анализа газет «Казахстанская правда» и «Экспресс-К», в 1999 г. по сравнению с 1994 г. в 10 раз увеличилось количество сюжетов, свидетельствующих о напряженности в отношениях русских и казахов, при этом существенно выросло количество оценок, констатирующих факт повышения социального статуса казахов (50%) и понижения статуса русских (59%).[6] Что же касается содержания негативных стереотипов, то здесь, на наш взгляд, зачастую получали отражение разного рода претензии и фобии, накопившиеся в сознании людей. Так, например, к 1999 г. в характеристиках казахов русскими впервые стали упоминаться такие качества, как «национализм» и «жестокость». В какой-то мере эта тенденция к усилению недоверия нашла отражение и в тех гетеростереотипах, которые были названы русскими на проведенной нами фокус-группе: здесь явно отразилось недовольство в отношении стремления казахов доминировать с использованием сугубо азиатских традиций (см. Табл. 3).[7]

5. Такую эволюцию стереотипов, по-видимому, можно верно истолковать лишь с учетом изменения общей ситуации в Казахстане. К моменту распада СССР в среде казахов накопилось довольно много претензий к «старшему брату», традиционно считавшему, что именно он принес все начала цивилизации в этот «край диких кочевников». Так называемая «колониальная неблагодарность» казахов выплеснулась в том, что русских стали обвинять в геноциде, в искоренении национального языка и культуры… Как отмечает С.Г. Лебедева, «в Казахстане в течение 1992 г. велась идеологическая борьба за строительство этнократического государства: разрабатывалось законодательство о государственном казахском языке, выплескивались обвинения в «этноцидной» политике русских против казахов, удревнялась казахская государственность и мифологизировалась история, переименовывались улицы, закрывались русские школы, активно шло создание национальной символики и многое другое».[8] Затем произошел глобальный миграционный отток, миллионы русских, украинцев, немцев покинули страну. За 10 лет с 1989 по 1999 гг. численность русских уменьшилась с 37,4% до 30%. Эмиграция русскоязычных групп достигла апогея в 1994 г. — по некоторым данным, она составила 481 тыс. чел. Российские и казахстанские данные о миграции в Россию несколько различаются (см. Табл. 4)[9], однако общая картина ясна. Именно на 1994 г. приходится наибольшее число эмигрировавших, а затем показатели постепенно снижаются: большинство тех, кто имели возможность уехать, уже уехали.[10] Казахи стали составлять абсолютное численное большинство в стране, заняли ключевые посты в органах власти, стали единственным «титульным» этносом. В дальнейших планах некоторых идеологов — полная «казахизация» страны. Так, например, доктор исторических наук Азимбай Гали пишет: «Что такое хорошо для Казахстана и казахов? Интеграция, ассимиляция и аккультурация на основе казахских ценностей… Будут уменьшаться носители этого (русского — Ю.Ч.) языка, меньше будет эпигонов и в качестве международного: казахи предпочтут английский, в качестве родного — казахский».[11] Вместе с тем националисты предают анафеме тех «асфальтных казахов», которые все еще остаются «политически русскими». Такие идеологи подогревают в казахской среде бытовой национализм, национальную кичливость и ксенофобию. На Интернет-форумах, например, встречаются такие сообщения: «Вчера имел удовольствие лицезреть огромную очередь у российского посольства. Зрелище феерически приятное»[12]; в некоторых газетах содержатся нападки на певицу-казашку, которая еще осмеливается петь по-русски[13], и т.д. Это вызывает обратную не всегда сдержанную реакцию оппонентов. Некоторые лидеры русскоязычных общин, к сожалению, так и остались в плену старых идеологических догм, весьма далеких от современной реальности. Все это не способствует развитию конструктивного диалога и взаимопонимания. Разумеется, фактически взятый курс на этнократическое государство не может не тревожить тех неказахов, которые остаются жить в Казахстане. Поэтому весьма серьезна та разница, с которой казахи и неказахи оценивают состояние межнациональных отношений. Это показывает, в частности, опрос, проведенный Ассоциацией социологов и политологов Казахстана в 2000 г. (см.: Табл. 5).[14] Об этом же говорят и результаты исследования, проведенного социологами Центра гуманитарных исследований в 2001 г.: Так, по мнению респондентов, в Государственной Программе функционирования и развития языков на 2001—2010 гг. учитываются интересы: казахского этноса — 31,0%, русского этноса — 4,0%, этнических меньшинств — 3,6%. Наиболее благожелательно эта Программа была встречена казахами: 44,5% опрошенных ее поддерживают. В то же время процент высказавшихся в поддержку Программы среди других этнических групп значительно ниже: 6,3% русских, 0% украинцев, 0% немцев, 14,8% других этносов.[15] Если казахи в массе своей считают, что теперь стало «все нормально», то представители других национальностей посылают совершенно иные сигналы: «нет, далеко не все нормально: мы считаем себя ущемленными в кадровой, языковой политике» и т.д.[16] Собственно, эти же самые сигналы мы обнаружили и в тех новых гетеростереотипах, о которых шла речь выше.

Итак, мы уже отмечали, что обычно в условиях отношений господства-подчинения негативные стереотипы резко актуализируются, становятся мощным фактором, препятствующим восстановлению понимания и доверия между народами. В Казахстане еще сохраняется солидный запас доверия, но в новых, принципиально изменившихся условиях он подвергся размыванию. Какие стереотипы в ближайшее время укрепятся и возобладают — негативные или позитивные? Какая реальная политика — направленная на этнократию или на создание многонационального евразийского государства — возобладает? Это во многом будет зависеть от того, захочет ли власть Казахстана услышать посылаемые ей сигналы.

Приложения

Табл. 1. М.А. Искакова, 1994 г.

Табл. 2. Н.А. Ладзина, 1999 г.

Табл. 3. Ю.Г. Чернышов, 2003 г.

Табл. 4. Демоскоп Weekly, 2002 (оценки миграции между Казахстаном и Россией
по казахстанским и российским статистическим источникам в 1994—2001 гг.)

 Табл. 5. Б. Бектурганова, 2000 г. (в% от выбравших вариант ответа)

 Табл. 6. В.Д. Курганская, 2001 г.

© При использовании материалов АШПИ ссылки на эти страницы обязательны.