АШПИ 
Данные об авторе. Бетмакаев Алексей Михайлович, к.и.н., доцент, доцент кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета, г. Барнаул. Сфера интересов — история международных отношений, европейская интеграция, новейшая история Европы и Америки после 1945 г.
Аннотация. Термин «публичная дипломатия» появился в американской политологии в середине 1960-х гг., чтобы заменить вызывавшее негативные ассоциации слово «пропаганда». В отличие от пропаганды, главное в публичной дипломатии – не только донести свою точку зрения, но и выстроить доверительные отношения. В данном докладе показано, как соотносились пропагандистский и публично-дипломатический компоненты в американской инициативе «Год Европы» в связи с отношениями между США и Европейскими Сообществами в 1973 г.
Пропаганда и публичная дипломатия: американская инициатива «Год Европы» и отношения между США и ЕС в 1973 г.
Современной дипломатии присуще многообразие форм, свидетельством чему служит все возрастающая роль публичной дипломатии, которая, как и традиционная дипломатия, отстаивает государственные интересы и обеспечивает национальную безопасность. Публичная дипломатия нацелена на массовую аудиторию и исходит из того, что общественное мнение может оказать влияние на внешнюю политику национальных государств. Публичная дипломатия не заменяет собой традиционную дипломатию, а помогает подготовить почву для проведения официальных мероприятий на внешнеполитической арене. Это направление дипломатии известный американский исследователь Дж. Най относит к «мягкой силе» – к способности убеждать, опираясь на имеющуюся репутацию; а также на идеологическую, культурную и институциональную привлекательность [1, с. 33–35].
Отметим, что публичная дипломатия нередко ассоциируется с пропагандой. Согласно общепринятому понятию, пропаганда – это преимущественно преднамеренная манипуляция с помощью символов, слов, жестов, флагов, изображений, монументов, музыки и т.п. мыслями или действиями других людей в отношении их верований, ценностей и поведения. Известно, что термин «публичная дипломатия» появился в американской политологии в середине 1960-х гг. в результате поисков замены для вызывавшего негативные ассоциации слова «пропаганда». С одной стороны, необходимо было, чтобы выбранный на замену термин описывал уже существующую практику коммуникации с обществами других стран, с другой стороны, он должен был явно обозначить дистанцию между тем, что делают Соединенные Штаты и их союзники, и аналогичной работой, проводимой государствами коммунистического лагеря [2, с. 275].
В данном докладе под публичной дипломатией понимаются не столько осуществляемые при государственной поддержке программы, направленные на формирование зарубежного общественного мнения, сколько публичные выступления государственных деятелей по ключевым вопросам международной жизни, направленные на «завоевание» доверия общественного мнения иностранных государств (назовем хрестоматийные примеры: речь У. Черчилля в Фултоне в марте 1946 г. и выступление Дж. Маршалла в Гарварде в июне 1947 г.). Мы разделяем точку зрения, что, в отличие от пропаганды, главное в публичной дипломатии – не только донести свою точку зрения, но и выстроить доверительные отношения с аудиторией [3, с. 195]. С учетом этого отличия в нашем докладе предпринимается попытка показать соотношение пропагандистского и публично-дипломатического компонентов в американской инициативе «Год Европы», направленной на улучшение отношений между США и Европейскими Сообществами после первого расширения ЕС в 1973 г.
23 апреля 1973 г. в речи перед редакторами информационного агентства Ассошиэйтед Пресс в гостинице «Уолдорф-Астория» Генри Киссинджер, помощник по национальной безопасности президента США Ричарда Никсона, выступил с инициативой начать «Год Европы». Главной темой речи Киссинджера было восстановление Атлантического альянса в эпоху разрядки и европейской интеграции – в эпоху, когда появлялось новое поколение граждан западных стран без коллективной памяти о Второй мировой войне. Киссинджер объявил, что для сохранения единства и энергии трансатлантических отношений необходимо заменить общий страх перед новой войной общим устремлением к будущему. Время и обстоятельства, убеждал Киссинджер, требовали политической воли на высшем уровне, чтобы вдохновить общественность по обе стороны Атлантики. Чтобы запустить процесс обновления, он предложил союзникам подготовить «новую Атлантическую хартию», которая могла быть подписана во время запланированной на осень 1973 г. поездки Никсона по странам Западной Европы [4, p. 100–102].
Очевидно, что озвученная от имени президента инициатива должна была произвести впечатление на западноевропейцев и подтолкнуть их к демонстрации атлантической солидарности. Знаменитый обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» Джеймс Рестон сказал, что по своему духу и охвату это был «План Маршалла» для новой эры трансатлантических отношений [5, p. 474].
Как аргументированно показано в недавнем исследовании британского историка Э. Скотта, инициатива обновить трансатлантические отношения исходила от 84-летнего «отца-основателя» Европейских Сообществ Жана Монне, который был глубоко обеспокоен состоянием Атлантического альянса. В конце 1972 г. Монне обратился к американским чиновникам, включая Киссинджера, с предложением убедить президента установить диалог на высоком уровне по экономическим вопросам со странами-членами EC. Он полагал, что это откроет дорогу к декларации об общих целях и будущем атлантизма. Получив поручение Никсона изучить это предложение, Киссинджер разработал инициативу «Год Европы» [6, p.148].
Однако реакция западноевропейских политиков на речь Киссинджера была, в лучшем случае, неоднозначной и, в худшем случае, негативной. Помощника президента критиковали в основном за то, что он представил инициативу, не консультируясь с европейскими союзниками. Идея и выбор времени оглашения инициативы показались западноевропейским политикам несвоевременными: в январе 1973 г. ЕС расширились с 6 до 9 стран-участниц, включив в свой состав Великобританию, Данию и Ирландию. Наиболее острые критические замечания подпитывались подозрением, что реальный замысел администрации Никсона был связан с заинтересованностью США не допустить усиления международных позиций ЕС посредством общей европейской внешней политики, а не с необходимостью стимулирования атлантической солидарности [7, p.134].
Поэтому в последующие месяцы инициатива «Год Европы» столкнулась с большими препятствиями. Обнаружив, что Франция сразу отклонила инициативу, а другие члены EC пытались дать общий ответ Вашингтону, нетерпеливый Киссинджер обратился к традиционной дипломатии: он попытался вести секретные двусторонние переговоры. Чтобы преодолеть «коллективный паралич» европейских союзников, Киссинджер в начале июня выдвинул альтернативное предложение. Вместо новой Атлантической хартии он предложил работать над «Декларацией принципов» [8, p. 700]. Кроме того, в конце июня Киссинджер продолжил двустороннюю дипломатию: Франция и, спустя несколько дней, Великобритания секретно друг от друга получили копии американского проекта декларации. Британская сторона был недовольна подобной процедурой, поскольку секретный и двусторонний подход Киссинджера подрывал усилия Лондона разработать общий ответ EC: западным немцам, например, американцы дали копию спустя еще десять дней, а другие шесть стран ЕС так и оставались непосвященными. Форин Офис решил игнорировать американский проект и впредь сотрудничать с США только в рамках многосторонней дипломатии [6, p.156].
23 июля 9 министров иностранных дел ЕС встретились в Копенгагене. Они одобрили Копенгагенский доклад, в котором получил дальнейшее развитие процесс Европейского политического сотрудничества (ЕПС) – предтеча современной Европейской политики безопасности и обороны. Европейцы решили обмениваться информацией, которую они получали в двусторонних контактах с Соединенными Штатами [9, p. 83–92].
Негодованию Киссинджера, казалось, не было предела. На встрече с британскими дипломатами в Вашингтоне 30 июля он обвинил европейцев в том, что они превратили его поиски солидарности в «антагонистические отношения». Идея западноевропейцев, что США теперь должны иметь дело с ЕС через представителя Дании, по его мнению, была абсурдной и оскорбительной. Европейцы, заявил Киссинджер, должны теперь взять инициативу на себя – для него «Год Европы был закончен» [10].
В последующие месяцы европейский ответ был дан. На встрече министров иностранных дел ЕС в Копенгагене 11 сентября была единодушно одобрена британская декларация проекта об отношениях между США и EC. Страны ЕС решили, что в отношениях с Соединенными Штатами они будут выступать как объединенная сторона. Теперь у европейцев была общая позиция, и британский министр А. Дуглас-Хьюм сказал о начале «новой дипломатии» [11, p. 176]. Тем самым, публичная, а затем и двусторонняя дипломатия Киссинджера стимулировала углубление ЕПС.
25 сентября датский министр иностранных дел Кнуд Андерсен от имени «европейской девятки» представил в Вашингтоне проект декларации о развитии отношений между ЕС и США Киссинджеру, который с 22 сентября был государственным секретарем. Киссинджер был настроен благожелательно, хотя с этой встречей обычно связывают ироническую фразу, будто бы сказанную Киссинджером Андерсену: «Who do I call if I want to speak to Europe?» (Кому я могу позвонить, если я хочу поговорить с Европой») [12].
29 сентября состоялись первые переговоры между членами Политического Комитета ЕС и американскими чиновниками, что знаменовало торжество идеи многосторонних переговоров над двусторонней дипломатией Киссинджера. И в тот момент, когда появилась надежда на успех инициативы «Год Европы», арабо-израильская война в октябре 1973 г. расколола атлантических союзников, затормозив движение к согласию: США поддержали Израиль, а ЕС начал Евро-арабский диалог. По мнению Киссинджера, внезапное начало октябрьской войны «закончило то, что было или иллюзией, или загадкой» [8, p.701].
«Год Европы», по мнению Ю. Ханимаки, редактора журнала «История Холодной войны, был неудачным sound bite (фрагментом аудио- или видеозаписи, предназначенный для использования в сводке новостей, хотя и достойной одобрения инициативой). Не было никаких сомнений, что трансатлантические отношения требовали переоценки: увеличение экономической мощи ЕС после расширения ставило в повестку дня вопрос о повышении политической роли Сообществ. Но представление инициативы было провальным, поскольку Киссинджер резко подчеркнул различие между глобальными обязанностями Америки и региональными интересами ЕС. Речь и последующая дипломатия, по мнению Ю. Ханимаки, возможно, означали бы открытие нового вида трансатлантических отношений, но западноевропейцы увидели в этом высокомерие Вашингтона [13, p. 275–276].
Таким образом, западноевропейцы восприняли новую американскую инициативу как акт пропаганды, который должен был скрыть реальный замысел американцев сохранить гегемонию США в рамках Атлантического союза. Зарубежная историографическая традиция, в целом, придерживается подобной интерпретации [14, p. 186]. По нашему мнению, дело обстояло несколько проще. Киссинджер, прибегнув к публичной дипломатии, был убежден, что его новая инициатива была необходимой и желанной перспективой для западноевропейцев. Осознав неудачный опыт публичной дипломатии, он обратился к проверенным и эффективным методам традиционной двусторонней дипломатии (Киссинджер с успехом провел переговоры с КНР и СССР). Но союзники в Западной Европе расценили это обращение как доказательство сохранения гегемонистских традиций США. Но и пропагандистское обеспечение инициативы «Год Европы» было явно недостаточным, в первую очередь, из-за пассивности Никсона. Президент был почти полностью сконцентрирован на ликвидации последствий уотергейтского скандала, который, в конце концов, привел к его отставке в августе 1974 г.
Литература
1. Най Дж. «Мягкая» сила и американо-европейские отношения // Свободная мысль – XXI. 2004. №10.
2. Долинский А.В. Эволюция теоретических оснований публичной дипломатии // Вестник МГИМО ун-та. 2010. №2 (15).
3. Кононенко В.А. Создать образ России? // Россия в глобальной политике. 2006. Т.4. № 2.
4. Kissinger H. American Foreign Policy. N.Y., 1977.
5. Dallek R. Nixon and Kissinger: Partners in Powers. N.Y., 2007.
6. Scott A. Allies Apart: Heath, Nixon and the Anglo-American Relationship. N.Y., 2011.
7. Gilbert M. Surpassing Realism: The Politics of European Integration Since 1945. Lanham, 2003.
8. Kissinger H. Years of Upheaval. L., 1982.
9. European Foreign Policy: Key Documents / Ed. by C. Hill, K.E. Smith and European Parliament. L., 2000.
10. Record of Meeting: Kissinger, Trend, 30 July 1973 // Documents on British Policy Overseas. Series III. Vol. IV. The Year of Europe: America, Europe and the Energy Crisis, 1972-74. L., 2006.
11. M?ckli D. European Foreign Policy During the Cold War: Heath, Brandt, Pompidou and the Dream of Political Unity. L., 2009.
12. Rachman G. Kissinger Never Wanted to Dial Europe. URL: http://blogs.ft.com/the-world/2009/07/kissinger-never-wanted-to-dial-europe/#axzz1p4XApnAL.
13. Hanhimaki J.M. The Flawed Architect: Henry Kissinger and American Foreign Policy. Oxford, 2004.
14. Gilbert M. Partners and Rivals: Assessing the American Role // European Union History: Themes and Debates / Ed. by W. Kaiser and A. Varsori. Basingstoke, 2010.