АШПИ 
Krasilnikova E.I., Gromova O.A. The Politics and the Memory: the Civil War in Siberia in the Reflection of Different Ages Monuments
Сведения об авторах. Красильникова Екатерина Ивановна, д.и.н., доцент, профессор Новосибирского государственного технического университета, г. Новосибирск. Круг научных интересов: историческая память россиян в прошлом и современности, политика памяти, отечественная история ХХ в.; Громова Ольга Алексеевна, аспирантка факультета гуманитарного образования направления «Философия, этика и религиоведение» (профиль «Социальная философия») Новосибирского государственного технического университета, г. Новосибирск. Круг научных интересов: историческая память россиян в прошлом и современности, процессы мемориализации, история повседневности, отечественная история ХХ в.
Аннотация. В статье определяется специфика памятников событиям Гражданской войны, установленных в разное время в городах Сибири. Характеризуется значение памятника в контексте политики памяти, нацеленной на формирование в коллективной памяти сообществ версий исторических событий и процессов, релевантных той или иной идеологии. Установлены основные характеристики существующей в городах Сибири мемориальной инфраструктуры, связанной Гражданской войной. Высказываются предложения, нацеленные на преобразование мемориальной инфраструктуры Гражданской войны в городах Сибири. Эти предложения нацелены на смягчение социальных конфликтов в сфере мемориализации Гражданской войны в Сибири.
Политика и память: Гражданская война в Сибири в отражении монументов разных эпох *
Мы живем в мемориальную эпоху. Проблемы увековечивания памяти о значимых для общества событиях стоят как никогда остро. Современный мир охвачен «войнами памяти», отражающими острую конкуренцию между разными версиями исторического прошлого, порожденными его переоценками, «ревизиями», «переоткрытиями», «фальсификациями». На наших глазах меняются созданные предшествующими поколениями системы памятных мест, куда включены мемориалы, исторические музеи, заповедники, некрополи и др. Разрушение и снос памятников и надгробий, открытие мультимедийных парков-музеев и новых мемориалов — все это, с одной стороны, отражает динамику культурных традиций, а с другой — тенденции идеологизации прошлого, или политики памяти, которая выражается как в открытой пропаганде, так и в индоктринации — латентной манипуляции общественным сознанием. В современной науке «политика памяти» понимается как совокупность всех видов действий политиков и чиновников, имеющая формальную легитимацию, целью которой является поддержание, вытеснение или переопределение тех или иных элементов коллективной памяти [1, 60–61]. Намеренная идеологизация прошлого и воздействие на сознание методами монументальной пропаганды нередко приводят общество в состояние напряжения и конфронтации. Именно поэтому в процессы мемориализации должны включаться эксперты — профессиональные историки, философы, краеведы, культурологи и политологи, способные давать глубокую, научно обоснованную оценку минувшим событиям, уводя общественную дискуссию на темы памяти от переживания прошлого к его рациональному осмыслению.
Стараниями разных субъектов память о неоднозначно переживаемых и сложных для понимания исторических этапах неизбежно воплощается в многообразных и противоречивых «твердых» монументальных формах, создающих определенные смысловые акценты в городской среде. До сих пор основу мемориального пространства сибирских городов составляют памятные места, связанные с Гражданской войной, главные события которой произошли сто лет назад. Цель данного исследования — охарактеризовать мемориальную инфраструктуру, связанную с Гражданской войной в городах Сибири и предложить возможные варианты ее преобразования в связи со столетием начала Гражданской войны в нашем регионе.
Памятные места — коммеморации (на языке “memory studies”), представляют собой сознательные социальные акты передачи нравственно, эстетически, мировоззренчески или технологически значимой информации (или актуализации ее) путем увековечения определенных лиц и событий, то есть введения образов прошлого в пласт современной культуры [2, с. 1]. Коммеморация также может быть понята как процесс, который мобилизует разнообразные дискурсы и практики в репрезентации события, содержит в себе социальное и культурное видение памяти о событии и служит выражением солидарности группы [3, p. 7]. Историческая память общества выражается в коммеморациях, которые могут быть как индивидуальными, так и коллективными. Однако и в индивидуальной коммеморации обычно отражен социальный контекст.
Формы коммемораций разнообразны: от надгробия до юбилейных торжеств, от фотографии до реабилитации жертв политических репрессий. Широко известный французский историк П. Нора — автор концепции «мест памяти» еще в 1990-х гг. высказал мнение, что применительно к современности можно говорить о «срастании» понятий коммеморации и места памяти. «Места памяти» П. Нора не являются местами в географическом или туристическом смыслах. Скорее, это — материальные места, превратившиеся в культурные символы. Личность, событие, текст, здание, гимн, любой другой объект, окруженный «символической аурой» и «способный удерживать в обществе представление о самом себе и своей истории» может быть назван «местом памяти». Места памяти неизбежно отражают напластования смыслов, которые им придают разные поколения и социальные группы. Смыслы могут быть противоречивыми и взаимоисключающими. Это связано с тем, что различные сообщества используют места памяти для конструирования собственной идентичности и самоопределения. Традиционные для российских городов памятные места, некогда выражавшие строго определенный смысл, к настоящему моменту превращаются в места памяти, отражающие веера смыслов [4]. Системы памятных мест российских городов хранят смыслы, заложенные в разные исторические эпохи разными коммемораторами. Со временем эти смыслы меняются под воздействием контекстов политики памяти, меняются и сами системы памятных мест: одни бесследно исчезают, другие реконструируются и вновь создаются.
Отличительная черта городских памятных мест — их публичность, то есть общедоступность, общественность, нахождение вне пределов приватного пространства. Памятное место репрезентирует прошлое в публичном пространстве, как правило, делая «мертвое», «незримое» прошлое «великим», «славным», «героическим», «живым» и актуальным. Для местного сообщества, в отличие от туристов и прочих чужаков, городские памятные места — части коммеморативной инфраструктуры, включаются в строй городской идентичности, служат необходимым условием для работы коллективной памяти («памятования»). Другими условиями выступают функционирование городского топонимического глоссария, а также идей — исторических образов, известных из местного фольклора и литературы [5, с. 167–169]. Сохраняя связь с живой, вариативной социальной памятью, памятное место становится местом памяти, символом, который используется в процессе самоидентификации обитателей локуса.
Коллективная память придает прошлому ценностное и дидактическое значение. Памятные места включаются в экскурсионные маршруты и путеводители по городам, их образы используются в краеведческой литературе, в учебных пособиях по местной истории, в музейных репрезентациях, в документальном кино. Становясь таким образом частью дискурса публичной истории, памятник репрезентирует «уроки истории», смысл которых обычно неоднозначен с позиции ученого. Сама по себе публичная история на практике нередко сводится к упрощенным репрезентациям прошлого и отстаиванию субъективной дефиниции, далеко не всегда отвечающей научной исторической реконструкции, конкурирует с профессиональной историографией [6, с. 219]. Д. Тош считает, что публичная история обычно не поднимается до больших общенациональных проблем, преимущественно обращая внимание на сюжеты локальной истории, на основе которых конструируется локальная идентичность [7, р. 191]. Однако отдельные события, происходившие на локальном уровне, могут обретать глобальный смысл. Таковы события Гражданской войны в Сибири, во многом непонятные и плохо известные сибирякам — нашим современникам, однако в силу своего огромного значения, достойные нового этапа мемориализации.
Памятная дата актуализирует извечный вопрос об уроках истории и адекватных формах увековечивания памяти о значимом и сложном прошлом, во многом определяющем нашу сегодняшнюю идентичность. Сибирь, по выражению современников тех драматичных и кровопролитных событий, стала в 1918–1919 гг. одним из основных «нервов Гражданской войны». Современная историография показывает, что события, происходившие в нашем регионе: мятеж чехословацкого корпуса и падение власти первых совдепов, установление режима А.В. Колчкака и его быстрый сход с политической арены, имели колоссальное значение не только для Сибири, они определяли ход Гражданской войны и дальнейшую судьбу России [8]. Однако глубина современной научной рефлексии над событиями столетней давности слабо связана с существующей мемориальной инфраструктурой, доставшейся нам в наследство преимущественно от советского времени. Основные мемориалы создавались в начале 1920-х гг., преимущественно как надгробия на братских могилах героев и жертв Гражданской войны. Однако символика этих мемориалов предельно абстрактна (рука, сжимающая факел, столп и т.п.), она не связана с конкретным местом. Аналогичные монументы могли бы находиться и в других советских городах, увековечивая память об иных событиях. Пластические формы этих памятников отвлечены, они восходят к символике классицизма и романтизма, к культурным эпохам, хронологически соответствующим Великой французской революции и трагедии Парижской коммуны. Некоторые из советских монументов дополнялись новыми элементами в более поздние 50-е — 60-е гг. ХХ в. Так, в Новосибирске появилась аллея бюстов героических жертв «колчаковщины», проясняющая местные события, возвращающая городу имена местных героев — революционеров, деятелей большевистского подполья, партизан. Углублению и конкретизации памяти о событиях Гражданской войны, связанных с конкретным местом, помогали и советские мемориальные доски, многие из которых сохранились до сих пор.
Однако память о Гражданской войне в Сибири, отраженная в монументах, до сих пор биполярна. Советские мемориалы и сегодня включаются в политизированные коммеморации: коммунистические и государственные, приуроченные ко дню Победы. Белогвардейских мемориалов, равновесных советским, не существует. Однако уместно вспомнить пример Казачьего парка в Омске — созданного в 2005 г. по инициативе потомков белых эмигрантов на месте разрушенного мемориального Казачьего кладбища. Этот мемориал символически противостоит советским и порицает варварское отношение большевиков к ценностям православной веры и семейной памяти. Посещение Казачьего парка — «бывшего» некрополя побуждает задуматься о забвении бесчисленных негероических жертв Гражданской войны, память о которых до сих пор никак не увековечена. К примеру, в Новосибирске, потерявшем в результате боев, эпидемии тифа и эмиграции половину населения, нет ни одного памятника, который бы напоминал об этой трагедии.
Попытка выразить идею примирения сторон отражена в памятнике Колчаку, установленном в Иркутске на месте расстрела «черного адмирала» у реки Ангары (скульптор Александр Клыков, 2004). Фигура Колчака, облаченного в военную форму, выполнена в полный рост. Он задумчив, его голова опущена, он делает шаг навстречу тем, кто на него смотрит, его шинель расстегнута, чем подчеркнута открытость героя. Однако традиционное художественное решение памятника скорее героизирует Колчака, как фигуру памяти, нежели выражает неоднозначность его режима. На постаменте изображены непримиримые враги — красноармеец и белоармеец, опустившие оружие. Так выражается символическое примирение сторон, которое реально едва ли достигнуто и сегодня.
Сегодня сибирские города нуждаются в памятных символах нового типа. Этап формирования политического культа Гражданской войны был пройден в советское время и исчерпал себя. Реабилитация и героизация белого движения, обусловленная политикой памяти 1990-х гг., не содержит в себе иного потенциала, кроме продолжения войны на поле брани коллективной памяти. В настоящее время актуально сделать акцент на признании трагедии войны, в которой невозможно установить объективно чью-то правоту или вину. Еще одной задачей современного этапа мемориализации Гражданской войны в Сибири может стать поиск неотмеченных мест погребения массовых, негероических ее жертв, фактически существующих в каждом сибирском городе. Такие места должны быть отмечены мемориальными знаками, с тем чтобы служить напоминанием о той страшной цене, которую платит общество, идущее по пути экстремизма в разрешении политического конфликта. При этом стоит учитывать, что погибшие были людьми разных взглядов и религиозных убеждений. Поэтому к выбору соответствующих символов следует подходить максимально деликатно.
Литература
1. Васильев А.Г. Политика памяти: Российский опыт в свете теоретико-методологической рефлексии // Вестник РГГУ. Серия «Философия. Социология. Искусствоведение». 2014. С. 59–68
2. Святославский А.С. Среда обитания как среда памяти: к истории отечественной мемориальной культуры: автореф. дис. … д-ра культурологии. М., 2012.
3. Sherman D. The Construction of Memory in Interwar France. Chicago, 1999.
4. Франция — память. СПб., 1999.
5. Дахин А.В. Город как место памятования // Гуманитарная география. Альманах. №4. М., 2006. С. 164–172.
6. Ходнев А.С. Культура памяти и публичная история // Ярославский педагогический вестник. 2015. №6. С. 218–221.
7. Tosh J. Public History, Civic Engagement and the Historical Profession in Britain // History. The Journal of Historical Association. 2014. Vol. 99. Iss. 335. P. 191–212.
8. Круглый стол «Начало гражданской войны в Новониколаевске и России» прошел на территории исторического парка «Россия — моя история» // Образование и православие. URL: http://www.orthedu.ru/eparh/19181-kruglyy-stol-nachalo-grazhdanskoy-voyny-v-novonikolaevske-i-rossii-proshel-na-territorii-istoricheskogo-parka-rossiya-moya-istoriya.html
* Работа подготовлена при поддержке РФФИ. Проект: 19-011-31114 «Политика памяти: исторические символы и коммеморативные практики в системе социально-политической саморегуляции региона (Сибирь ХХ — нач. ХХI в.)».