Козулин В.Н. «Белые пятна» исторической памяти: образ последнего царя в отечественной исторической литературе

Kozulin V.N. “Blank Spots” of Historical Memory: the Image of the Last Tsar in Russian Historical Literature

Сведения об авторе. Козулин Вячеслав Николаевич, к.и.н, доцент кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета, г. Барнаул. Круг научных интересов: проблемы национальных образов, имагология, этническая психология, история культурных связей России и Запада.

Аннотация. В статье рассматривается образ последнего de jure русского царя Михаила II Александровича, личность которого явно недооценена в отечественной исторической литературе и учебниках истории. Хотя при жизни он порой вызывал в российском обществе большую симпатию, чем Николай II — как в элите, так и у простого народа. Будучи человеком более здравых и либеральных взглядов, сторонником идеи конституционной монархии, а кроме того, юридически последним императором, он, очевидно, не вписывается ни в бинарную картину отечественной истории советских времен, ни в современную правоориентированную картину, в которой больше популярны консервативные деятели, вроде Николая II.
Проанализировано большое количество отечественных учебников по истории, как советских, так и современных. Из этого анализа напрашивается вывод, что в наиболее независимых и, соответственно, наименее конъюнктурных пособиях, Михаилу Александровичу Романову уделяется больше внимания, и он оценивается достаточно позитивно. В большинстве же учебников, и не только учебников, но даже крупных энциклопедических изданий по отечественной истории, этому историческому деятелю практически не отводится места, или дело ограничивается лишь кратким упоминанием. Ценимый многими при жизни и несправедливо забытый или замалчиваемый после смерти — такова печальная судьба личности Михаила Романова в исторической памяти, как это, к сожалению, нередко бывает и с другими деятелями. Но при этом не стоит преуменьшать роль политического фактора в выборе «героев» памяти и кандидатов на забвение.
Ключевые слова: Михаил II, Николай II, династия Романовых, русская революция, легитимность власти, Учредительное собрание, историческая память, историческое забвение, учебники истории.

Summary. The article deals with the image of the last de jure Tsar Michael II Romanov, who was clearly undervalued in Russian historical literature and history textbooks. Although during his lifetime he sometimes attracted greater sympathy in Russian society than Nicholas II—both in the elite and in the common people. Being a man of more sensible and liberal views, a supporter of the idea of a constitutional monarchy and, moreover, legally the last emperor, he obviously does not fit in the Soviet binary picture of the Russian history, nor in the modern right-wing oriented picture, in which conservative figures like Nicholas II are more popular.
A large number of domestic history textbooks, both Soviet and modern, has been analyzed. This analysis leads to the conclusion that the most independent and, consequently, the least opportunistic textbooks pay more attention to Michael Alexandrovich Romanov, and there he is assessed quite positively. In most textbooks, and not only textbooks, but even large encyclopedic publications on national history, this figure is practically given no space, or the matter is limited to a brief mention. Valued by many in life and unjustly forgotten or silenced after death—this is the sad fate of Michael Romanov in historical memory, as, unfortunately, often happens to other figures of history. But the role of the political factor in choosing the “heroes” of memory and candidates for oblivion should not be underestimated.
Key words: Michael II, Nicholas II, Romanov dynasty, Russian revolution, legitimacy, Russian Constituent assembly, historical memory, historical oblivion, history textbooks.

 

«Белые пятна» исторической памяти: образ последнего царя в отечественной исторической литературе

Неисповедимы пути формирования исторической памяти народов. Почему одних героев она возносит на пьедестал, и их имена неустанно звучат в памяти народной на протяжении веков, затмевая других, иной раз и более выдающихся героев? Нередко это бывает волею случая. Так, например, превращение Александра Невского в абсолютного героя исторической памяти случилось в значительной степени благодаря фильму Сергея Эйзенштейна 1938 года и специфике складывавшейся в конце 1930-х годов международной обстановки. И, конечно, благодаря воздействию пропаганды, ставшей играть едва ли не определяющую роль в формировании исторической памяти в XX веке. Тут мы уже сталкиваемся как раз с политикой памяти, с искусственным формированием или манипулированием историческим сознанием народа, в лучшем случае направлением его в нужное, как представляется власти, русло.
Не всегда, впрочем, и в отношении далеко не всех событий такая политика памяти имеет место. Хотя историческая память все больше подвергается манипуляциям со стороны политики, но все же в ней в известной мере действуют и некие внутренние законы, по которым одни люди или явления быстро стираются из нее, как будто их и не было, тогда как другие имена упорно хранятся.
В этой статье мы хотим обратить внимание на одного из деятелей русской истории XX века, который, на наш взгляд, был незаслуженно забыт, словно вымаран из нее. Речь пойдет ни много ни мало о последнем русском царе. И, даже при одном упоминании этого словосочетания, наше историческое сознание сразу рисует в памяти образ милого и интеллигентного на вид человека с проникновенным взглядом, с картин Репина, Липгарта, Серова и многочисленных фотографий, или — в негативном варианте — образ кровавого и бездарного тирана-подкаблучника, на руках у Распутина, с карикатур тех же времен. Очевидно, что сразу встает в памяти именно он — Николай II. Однако речь пойдет вовсе не о нем, а действительно о последнем — юридически — русском царе, Михаиле II, родном брате Николая, которому тот официально передал власть после отречения. Это как раз тот герой одной из ключевых эпох в истории России XX века, который, казалось бы, почти совершенно забыт и словно вычеркнут из исторической памяти. Хотя, нам представляется, зря: если бы ему удалось оказаться на вершине российской власти, возможно, история России пошла бы совсем иным путем.
Идею этой статьи подсказал известный журналист Евгений Киселев в передаче «Экслибрис» на его Youtube-канале, в которой он знакомит зрителей с интересными книгами из своей библиотеки. В одном из недавних выпусков Евгений Алексеевич увлеченно рассказал о книге современного британского историка Дональда Кроуфорда, пока не переведенной на русский язык, под названием «Последний царь. Император Михаил II. Человек, которого Советская Россия сокрыла от истории» [1]. И не только советская, как будет показано в дальнейшем. Задачами статьи являются, во-первых, привлечение внимания к этой небезынтересной исторической личности, во-вторых, попытка объективно рассмотреть ее роль в российской истории, оценки в тогдашнем общественном мнении и наконец, показать, как она представлялась и сейчас представляется в отечественной исторической литературе, в частности в учебниках по истории. Помимо этого, одна из главных задач — попытка понять, почему о брате последнего царя, который все же играл немалую роль в истории поздней романовской империи и формально сам являлся последним русским царем, историческое сознание почти совершенно забыло, почему возникло и во многом продолжает существовать в нем это «белое пятно».
Сперва несколько слов из биографии Михаила Александровича Романова. Стоит заметить, что ей практически не уделялось места даже в больших энциклопедических изданиях по отечественной истории. Между тем, Михаил после смерти в 1899 г. Георгия Александровича остался единственным братом Николая II, и даже императрица Александра Федоровна, которая, похоже, не очень его любила, поначалу советовала Николаю больше опираться на поддержку брата [3, с. 245]. Михаил родился в 1878 г. и был таким образом на 10 лет младше Николая II. Долгое время, до рождения у Николая сына Алексея, Михаил официально считался наследником престола, а после рождения, до совершеннолетия наследника, Михаил особым манифестом был назначен, на случай смерти царя, «правителем государства». В 1912 г. он был лишен этого звания, за морганатический брак с Натальей Вульферт (в будущем кн. Брасовой), которую он отбил у своего подчиненного офицера. Этому роману всей жизни Михаила посвящена отдельная книга Д. Кроуфорда [4; 5].

Михаил Александрович и Наталья Шереметьевская-Вульферт, будущая княгиня Романовская-Брасова

Во время Первой мировой войны Михаил командовал Кавказской «дикой дивизией» и за свои заслуги был во многом прощен, хотя к государственным делам отношения не имел: по воспоминаниях В.П. Зубова, Михаил якобы «давно решил не вступать на престол ни при каких условиях» (цит. по: [6, с. 59]). Это, вероятно, не совсем так, поскольку, например, 9 февраля 1916 г. Николай II совершил свой первый и последний визит в Государственную думу (по случаю назначения нового председателя совета министров Б.В. Штюрмера) именно в сопровождении великого князя Михаила Александровича. Любопытно, что царь, расписавшись в «золотой книге» и поговорив с чинами канцелярии, сразу же покинул Думу, отправившись в Государственный совет, и уговаривал Михаила также не оставаться в Думе на заседании, потому что «может выслушать очень много неприятных вещей». Однако Михаил не послушался и после заседания, по слухам, заявил царю, что ничего подобного не произошло, что «Государственная Дума в ее целом оказала себя патриотичной, а вот твой Штюрмер, так никуда не годится» [7, с. 181–182, 185].

Михаил Александрович на этюде к картине И.Е. Репина «Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года в честь столетнего юбилея со дня его учреждения»

Интересно, что Александр III больше других любил именно своего младшего сына Михаила. Известный государственный деятель С.Ю. Витте, преподававший ему три года экономику, видел в нем «ясный ум, твердые убеждения и кристальную нравственную чистоту». Витте утверждал, что если бы Михаил наследовал Александру, «многое могло бы измениться для России в лучшую сторону, и ее международное положение укрепилось бы» [1, p. 8].
В жизни великий князь Михаил Александрович был простым, легким, веселым человеком, увлеченным музыкой. Хотя он и славился силой, характер имел добродушный и по своей природе был даже более слабым человеком, чем его брат Николай II [8, с. 359]. По мнению некоторых, например, П.Н. Милюкова (несмотря на то, что тот во время революции всячески продвигал Михаила сначала в регенты, а потом в императоры), выдающимся умом он не отличался. Витте, как помним, был другого мнения. Великий князь имел тягу к искусству, хорошо играл на пианино, флейте, гитаре и балалайке, сам сочинял музыкальные пьесы, много читал, в том числе серьезную историческую литературу. Например, в одном из писем он писал, что в настоящий момент читает «Историю французской революции», биографию Робеспьера и «Преступление и наказание» Достоевского [1, p. 8].
Современное российское общество относилось к великому князю Михаилу с симпатией, он зачастую противопоставлялся царю как положительный герой. Широкое распространение получила в России книга В.П. Обнинского «Последний самодержец: Очерк жизни и царствования императора Николая II», анонимно изданная в Берлине в 1912 году. В ней, в частности, говорилось: «Великий князь Михаил не скрывает своего насмешливого и слегка брезгливого отношения к неспособному, запутавшемуся в дрянных делах брату…» [7, с. 206]. В 1916 г. в Саратовской губернии появилась некая странница, которая «внедряла в головы темной народной массы», что Николай II «не есть государь природный, а отпрыск жидовской крови, узурпировавший будто бы престол у великого князя Михаила Александровича», чему «масса верит, передает об этом друг другу, и пропаганда под секретом разрастается» [7, с. 225]. Подобных полицейских данных немало. В январе 1915 г. 43-летний мещанин г. Стерлитамака заявил на постоялом дворе: «Какой у нас царь! Не может он править… Не ему царствовать, как он… (брань) царь, а Михаилу Александровичу». В декабре того же года 29-летний извозчик говорил в московской чайной, что ему приснилось, будто в России должен царствовать великий князь Михаил Александрович, что «ныне царствующий государь император завел у себя во дворе сорок девок», и что «наследник Алексей рожден от Пуришкевича» [7, с. 255–256].
Судьба Михаила, как и большинства членов Романовского дома, была трагичной. После отречения Николая II в его пользу (которое, по мнению юристов, было незаконным [9, с. 18–19]), посоветовавшись с членами Временного комитета Государственной думы, Михаил, по одним свидетельствам «твердым голосом», по другим, «со слезами на глазах», принял точку зрения большинства, которое считало нереалистичным в настоящее время его вступление на престол. Вызванные на квартиру кн. Путятиной на Миллионной, 12, куда был тайно переселен из Зимнего новоиспеченный император, юристы В.Д. Набоков и Б.Э. Нольде составили такой манифест об отречении, даже, точнее сказать, о временном отказе от власти, который давал определенную надежду на восстановление монархии. В манифесте говорилось, что Михаил «принял твердое решение в том лишь случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского» (цит. по: [6, с. 75]). Узнав об этом, бывший царь Николай II записал в своем дневнике: «Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!» и составил другой вариант своего манифеста об отречении, в котором все-таки вручал престол сыну, и который генерал М.В. Алексеев, от греха подальше, решил не сообщать правительству, а передал на хранение А.И. Деникину [10, с. 124; 11].

Фотокопия манифеста Михаила 3 марта 1917 г. об «отказе восприять верховную власть»

До ноября 1917 г. Михаил жил то в Гатчине, то в Петрограде. По некоторым сведениям, его друг и секретарь Н.Н. Жонсон (великий князь называл его Джонсон) получил для него визу на въезд в Англию, но Михаил не принял ее. «Я не хочу покидать Россию, — якобы заявил он. — Я верю в русских людей… Они не причинят мне вреда» [6, с. 240]. В середине марта 1918 г. Михаил был выслан из Гатчины в Пермь, как говорилось в предписании, «до особого распоряжения». Хотя постановление предписывало, чтобы высылавшийся вместе с Михаилом Александровичем его секретарь Джонсон не проживал с ним в одном городе, тот его не покинул. С пути он телеграфировал Ленину, прося оставить его при великом князе, у которого расстроено здоровье. Об этом же ходатайствовал и сам Михаил: просил управляющего делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича не разделять их с Джонсоном. По дневнику Михаила можно судить, что он жил в Перми совершенно свободно, к нему приезжала жена [12].

Великий князь Михаил Александрович в 1917 году

Но в середине года, как следует из воспоминаний одного из убийц, пермского чекиста А.В. Маркова, «бушевание буржуазии и попов» навело небольшую группу большевиков на мысль «изъять из обращения Михаила Романова» (цит. по: [6, с. 240]). Инициаторами убийства были начальник пермской милиции В.А. Иванченко и зам. председателя пермской ГубЧК Г.И. Мясников. Михаил Александрович был похищен из гостиницы, вывезен в лес и расстрелян вместе с верным ему до конца Джонсоном 13 июня, первым из всех Романовых — на месяц раньше, чем семья Николая II в Екатеринбурге и большая часть других членов дома Романовых (в Алапаевске). Мясников оказался прав, полагая, что «если все сойдет гладко, то это послужит сигналом к уничтожению всех Романовых, которые еще живы и находятся в руках Советской власти» [13]. После того как на глазах Михаила Марков застрелил Джонсона, а Михаил был только ранен, он, по словам Маркова, «с растопыренными руками… просил» дать ему «проститься с секретарем». Но убийца не дал этого сделать, убив его насмерть следующим выстрелом в голову [12, с. 155]. Трупы убитых до сих пор не найдены.

Михаил Александрович Романов и его друг и секретарь Николай Николаевич Джонсон в Перми

В следующей части статьи мы рассмотрим на конкретных примерах особенности освещения личности Михаила, его роли в русской истории и вопроса об отречении в советской и постсоветской исторической литературе и учебниках истории.
В советских школьных учебниках вопрос о 3 марте (дне «отречения» Михаила) практически не освещался. В университетских учебниках он освещался относительно подробно, но личности Михаила Александровича и его дальнейшей судьбе, конечно, не уделялось никакого внимания (ср. [14, с. 383–384]). В «Книге для чтения по истории СССР», являвшейся дополнением к школьным учебникам, с более подробными рассказами по отечественной истории, Михаил упоминается только один раз, когда говорится о том, что он тоже отказался от притязаний на престол, будучи «испуган событиями в Петрограде» [15, с. 197]. Эта «формула», в общем, сохранилась и в большинстве современных (постсоветских) учебников по истории. Например, в учебнике под редакцией известного историка И.Я. Фроянова говорится: «Возмущение, которое вызвала у рабочих и солдат столицы перспектива восшествия на трон Михаила, вынудило последнего 3 марта 1917 г. отказаться от притязаний на престол» [16]. Более обтекаемо, но по сути то же — в учебном пособии Н.С. Борисова: «Михаил, осознав положение, отказался принять корону и верховную власть» [17, с. 194].
В некоторых учебниках содержатся явные неточности или искажения фактов, например, в учебнике А.С. Барсенкова, А.И. Вдовина и др. говорится, что великий князь Михаил Александрович «также предпочел отказаться от прав на престол, в чем с ним была согласна и либеральная оппозиция» [18, с. 225]. Хотя это не совсем так, что явствовало даже из советских учебников [14, с. 383]. Среди либеральной оппозиции единого мнения не было, часть ее до последнего оставались сторонниками сохранения монархии во главе с Михаилом, а именно Гучков и Милюков. Последний утверждал, что Временное правительство без монарха является «утлой ладьей, которая может потонуть в океане народных волнений» [19, с. 272].
Более достоверно и детально биография великого князя Михаила Александровича, а также события начала марта 1917 года излагаются только в научных монографиях [6; 20] и в некоторых научно-популярных или крупных (многотомных) учебных изданиях [21; 22].
Единственным встретившимся нам пособием по отечественной истории, в котором личности Михаила Александровича уделено сколько-нибудь подробное внимание, и она освещается позитивно и даже с некой симпатией, является книга «История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты», принадлежащая перу известного российского историка Е.В. Анисимова [8]. Следует заметить, что это пособие в целом отличается объективностью изложения, в том числе современного этапа истории, отсутствием конъюнктурного освещения, как это часто бывает.
В заключение попытаемся ответить на вопрос, почему же Михаил Александрович был так недооценен и остается недооцененным в отечественной истории и политике. Причины, на наш взгляд, как минимум две. Во-первых, Михаил все-таки представлялся скорее положительным героем, в отличие от Николая II, на которого можно было, как говорится, повесить всех собак, и во многом было за что. Про положительных героев Романовского дома не принято было вспоминать, особенно в советское время, чтобы ненароком не внести лишних красок в черно-белую (точнее, красно-белую) картину истории революции. Много ли вспоминали, скажем, про известного поэта великого князя Константина Константиновича Романова, талантливого полководца великого князя Николая Николаевича, двоюродного дядю Николая II, или про знаменитую благотворительницу великую княгиню Елизавету Федоровну, родную сестру царицы?
Во-вторых, — и это касается уже не только советской, но и постсоветской традиции — фигура Михаила представлялась неудобной с точки зрения ощущения легитимности всей последующей власти в России. Ведь фактически, согласно манифесту 3 марта, Михаил не отрекся от престола, а передал вопрос на решение Учредительного собрания, которое, как известно, было разогнано большевиками. Со строго юридической точки зрения, после этого акта, все последующие власти оказываются нелегитимными. По этому поводу часто встречаются возражения такого рода, что и в других странах были революции, которые сокрушали монархии, и после которых учреждались новые формы правления. Однако, в большинстве случаев (французская, английская революции) эти новые формы (республики) именно учреждались. Проводились Учредительные (Конституционные) собрания, Национальные конвенты. Кстати, и монархи там были казнены по решению каких ни каких, но судов, а не просто расстреливались, без суда и следствия. Поскольку современная Российская Федерация провозгласила свою юридическую преемственность по отношению к СССР, она отчасти приняла на себя эту печать нелегитимности предыдущей власти. Ведь Советский Союз, по словам А.И. Солженицына, соотносился с исторической Россией как убийца с убитым ([23, с. 334]; ср.: [24]). Про современную же постсоветскую Россию можно сказать, что она соотносится с дореволюционной Россией, пожалуй, примерно так же, как современная Греция с Древней Грецией. По сути, это уже во многом разные цивилизации. Личность Михаила Романова в этой новой цивилизации и ее исторической памяти, как нам кажется, совершенно не ко двору. По крайней мере, гораздо меньше, чем личность не юридически, а фактически последнего царя Николая II.

Библиографический список

1. Crawford D. The Last Tsar: Emperor Michael II. The Man Soviet Russia Hid from History. Scotts Valley, 2012.
2. Экслибрис. Выпуск 11. Пролог к великой эпидемии «испанки»: уход последнего русского царя. Отрекся ли он на самом деле? // Кисельные Берега. 2.04.2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=UCwSrImcamI
3. Мейлунас А., Mиpoненко С. Николай и Александра: Любовь и жизнь. М., 1998.
4. Crawford D., Crawford R. Michael and Natasha: The Life and Love of Michael II, the Last of the Romanov Tsars. N.Y., 1997.
5. Кроуфорд Д., Кроуфорд Р. Михаил и Наталья. Жизнь и любовь. М., 2008.
6. Иоффе Г.З. Революция и судьба Романовых. М., 1992.
7. Колоницкий Б. «Трагическая эротика». Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны. М., 2010.
8. Анисимов Е.В. История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты. 4-е изд., доп. СПб., 2013.
9. Набоков В.Д. Временное правительство // Архив русской революции. Т. I. М., 1991.
10. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. I. Крушение власти и армии. Февраль—сентябрь 1917. Репринт. воспр. издания. Париж, 1921. М., 1991.
11. Пайпс Р. Русская революция. Книга I. Агония старого режима. 1905–1917. М., 2005. URL: http://yakov.works/libr_min/16_p/ay/ps_21.htm
12. Судьба Михаила Романова // Вопросы истории. 1990. №9. С. 149–163.
13. Мясников Г.И. Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова // Минувшее. Вып. 18. М.; СПб., 1995. С. 7–191.
14. История СССР (XIX — начало XX в.): Учебник для студ. вузов, обучающихся по специальности «История» / Под ред. И.А. Федосова. М., 1981.
15. Книга для чтения по истории СССР. Период империализма: Пособие для учащихся / Под ред. К.Ф. Шацилло. М., 1979.
16. История России от древнейших времен до наших дней до начала XX в. / Под ред. И.Я. Фроянова. URL: http://www.hrono.ru/libris/lib_f/froyan11_21.php
17. Борисов Н.С. История России. Краткий курс: пособие для поступающих в вузы. М., 2018.
18. Барсенков А.С., Вдовин А.И., Воронкова С.В. История России XX — начала XXI века. Учеб. пособие для студ. вузов, обучающихся по специальности «История» / Под ред. Л.В. Милова. М., 2006.
19. Милюков П.Н. Воспоминания (1859–1917). Т. II. М., 1990.
20. Хрусталев В.М. Великий князь Михаил Александрович. М., 2008.
21. История России. ХХ век. Т. I. Как Россия шла к XX веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922) / Под ред. А.Б. Зубова. М., 2016.
22. Спицын Е.Ю. Полный курс истории России для учителей, преподавателей и студентов. В 4-х кн. Книга III. Россия — Советский Союз 1917–1945 гг. М., 2015.
23. Солженицын А.И. Чем грозит Америке плохое понимание России. Статья для журнала “Foreign Affairs” (1980) // Солженицын А.И. Публицистика. Т. I. Статьи и речи. Ярославль, 1995. С. 336–381.
24. «Салют, Исаич!» // «Грани времени» В.А. Кара-Мурзы на «Радио Свобода». 11.12.2015. URL: https://www.svoboda.org/a/27421197.html