АШПИ 
Kazakov M.A., Lystcev M.S., Severova M.S. The Politics of Memory in Modern Russia: Implementation Features of Municipal and Regional Elites in Nizhny Novgorod
Сведения об авторах. Казаков Михаил Анатольевич, и.о. заведующего кафедрой, д-р полит. наук, профессор, профессор кафедры «Прикладного политического анализа и моделирования» ННГУ им Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород, Лысцев Михаил Сергеевич, канд. полит. наук, доцент, доцент кафедры «Методология, история и философия науки» НГТУ им. Р.Е. Алексеева, г. Нижний Новгород, Северова Мария Сергеевна, канд. полит. наук, консультант Министерства экономического развития и инвестиций Нижегородской области, г. Нижний Новгород.
Аннотация. В статье даны особенности практик партнерства региональных и городских элит, непосредственно участвующих в реализации политики памяти в Нижнем Новгороде. Город выступает в качестве пространства взаимодействия и для других субъектов с их инструментами достижения тех или иных задач данной политики в контексте стратегии развития региона. Его историей и влиянием на современность он вносит в черты национальной модели политики памяти свои универсальные отличия. Перспектива политики памяти в российских регионах основывается, прежде всего, на учете объективных изменений, сопряженных с развитием коммуникаций и механизмов, качественно поднимающих уровень стратегического мышления элит и влияния на них участников междисциплинарного дискурса. Нижний Новгород как форпост безопасности и конфессионального мира — это самобытная и толерантная территориальная общность людей с признаками лояльной политической активности, определяемой «столичным типом электоральной культуры». Как столица мощной индустриальной и научной области — лицо пилотного региона с центрами мирового уровня, имеющего лидерский опыт и навыки командной работы в реализации стратегического видения города, области, страны.
Ключевые слова: политика памяти, социальное государство, городская политика, коалиция роста, коммеморация, стратегия развития Нижегородской области, лидер, элиты.
Summary. The article presents the features of the partnership practices of regional and municipal elites which are directly involved in the implementation of politics of memory in Nizhny Novgorod. The city serves as a space of cooperation for other actors with their tools to achieve certain tasks of this policy in the context of the regional development strategy. It brings its own universal differences to the features of the national model of the politics of memory with its history and influence on the present. Above all, the prospect of the politics of memory in the Russian regions is based on taking into account objective changes associated with the development of communications and mechanisms that qualitatively raise the level of strategic thinking of elites and the influence of participants in interdisciplinary discourse on them. Nizhny Novgorod, as an outpost of security and confessional peace, is an original and tolerant territorial community of people with signs of loyal political activity defined by the «capital type of electoral culture». As the capital of powerful industrial and scientific fields, it is the face of a pilot region with world-class centers with leadership experience and teamwork skills in the implementation of strategic vision of the city, region, country.
Keywords: the politics of memory, welfare state, city politics, growth coalition, commemoration, development strategy of the Nizhny Novgorod region, leader, elites.
Политика памяти в современной РФ: особенности реализации городскими и региональными элитами в Нижнем Новгороде
Введение
В восприятии профессионального политологического сообщества политика памяти (ПП) — самостоятельная многосоставная часть внешне- и внутриполитической стратегии РФ. ПП — структура динамичная, включающая в качестве константных элементов параметры эволюции и способна к саморазвитию. Помимо социальных и политических целей она отвечает «коллективным эмоциональным силам, которые затрагивают сердца и души людей, а эти силы, как раз и включают в себя религию и национализм» [1, с. 356]. Идентичность и обеспечение преемственности, почему те же поправки в Конституцию РФ снимают главную неопределенность в отношении характера современной российской государственности — социальное государство и устанавливают нормы его уважительного и продуктивного взаимодействия со всей сетью институтов гражданского общества.
Во многом этому содействовала актуализированная память исторических традиций, «духовных скреп» как основ многонациональных территорий, толерантности населения ряда регионов [2, с. 254–255]. Столь же важный наряду с формированием патриотизма в молодежной среде фактор и для развития межнациональных, межконфессиональных отношений [3, с. 22], и как принцип для соотнесения разных уровней политического процесса для моделирования вектора трансформации ПП. Наблюдая данную взаимосвязь на примере Нижегородской области, нельзя обойти вниманием и другие изменения, проблемы, тенденции, возникающие по ходу реализации политики памяти перед местной властью и гражданским обществом, что в совокупности и составляют предмет статьи. В связи с чем следует определиться с теоретико-методологической базой исследования.
Методология
Политика памяти — многомерное явление. В качестве методологии ее изучения как вида активности социальных субъектов и типа отношений между ними используется акторный подход и проблемный метод. Главной целью первого является анализ стратегий и действий акторов данного поля. В качестве них выступают как индивиды (мэры, губернаторы), так и группы интересов, партии, общественность. Проблемный метод определяет ключевые вопросы развития, в решении которых по-разному принимают участие акторы городского и регионального уровней. Значимость темы возрастает в контексте властных отношений города и городской политики как сформированного из цепи трансформаций пространства взаимодействия их носителей. Из анализа того, кто и как участвует в работе коалиции роста как разновидности городских режимов [4, с. 14], выделяются позиции элит города и сообществ.
Исследование политики памяти как предмета гуманитарных наук заметно расширилось в истоках. П. Хаттон различает в спектре «memory studies» векторы, сформировавшие в первой половине ХХ в.: исторический, социологический, психологический, культурологический, герменевтический [5]. Российские исследования той поры были смещены к философии, позже — культурологии. Большинство советских авторов оперировало понятиями «исторического познания», «классового (само)сознания», «политического» и т.п., с 1970-х гг. в рамках социалистической политической культуры.
Во многом именно она стала переходно-объясняющим феноменом в смене научной парадигмы в изучении общественных процессов конца 1980-х — начала 1990-х гг. В том числе и должного внимания ученых к памяти (и шире — роли прошлого) в них. В «вернувшейся» (1990 г.) политической науке это наиболее полновесно нашло отражение в трудах А.И. Соловьева [6], (аспирантом которого в те годы был М.А. Казаков [7]). К началу 2000-х гг. политику памяти серьезно изучали В.А. Ачкасов, Н.Е. Копосов, О.Ю. Малинова, А.И. Миллер, С.П. Поцелуев и др. К получившим распространение инструменталистскому и неоинституциональному подходам вошли концепция структуралистского конструктивизма П. Бурдье [8], где детально разработаны понятия «символическая власть» и «символическая борьба», положения социального конструктивизма П. Бергера и Т. Лукмана [9]. Они стали частью методологической базы и нашего исследования.
И, наконец, ПП как элемент официального политического курса. В виде свода целей и предписаний по их достижению он выступает многогранной основой и ее реализации всеми уровнями власти(во взаимодействии с институтами гражданского общества), их легитимности и совместного формирования национальной идентичности. Для понимания общих закономерностей ее становления интерес представляют работы, посвященные особенностям российской идентичности пермской научной школы, национальной политики памяти — Уральского отделения РАН, ее аспектам в символическом пространстве современной РФ — ИНИОН РАН и др. Лишь в условиях включения результатов междисциплинарного диалога в требования к власти каждый из процессов обретает надлежащую социальному государству соорганизованность, отвечающую потребностям людей в безопасности [10] и самоактуализации.
Тема регионального и локального измерения политики памяти в таком ракурсе имеет в субъектах РФ определенный задел исследований. Применительно к элитам вне конкретики обстоятельств он схематично выглядит так: в центре парадигмы коллективной памяти — исторический опыт народа, страны, государства. В его основании лежит культура памяти или «…цивилизационный, культурный код, закладывающий основу общей российской матрицы. У нас свой менталитет, свои нравы, свое понимание добра и зла, свои порядки, …политические институты» [11, с. 5]. У каждого элемента — собственный набор пересекающихся во взаимовлиянии символических форм. Теория П. Бурдье говорит о них как о практиках. Они отражают прошлый опыт индивидов, групп в настоящем, обладают изменчивостью, подчеркивают активную роль акторов в их производстве.
Далее — вычленение и сравнение случаев на базе общепринятой системы категорий. По ряду из них региональные практики и нарративы совпадают с метанаративом. В других случаях «локальные (или групповые) нарративы находятся в очевидном противоречии с большим государственным нарративом. …Вопрос о том, как регулируется напряжение между общегосударственными и групповыми нарративами имеет весьма актуальное политическое значение» [12, с. 10]. Такая метаморфоза в виде методологической операции «открывает несомненные перспективы и новые горизонты исследования памяти, но, к сожалению, уводит от выстраивания той концептуальной решетки, что оказалась бы применима к решению прикладных «кейсов», которые щедро поставляет современная социальная реальность» [13, с. 191–192].
Одним из таких кейсов является Нижегородская область и Нижний Новгород. Их конкретные реалии дают основания для теоретического и политико-прикладного анализа. Регион привлекает внимание ученых и СМИ по ряду причин. Это, конечно, исторические события, ставшие брендовыми компонентами региональной (национальной) идентичности: Нижегородское ополчение 1612 г. и г. Горький как Город трудовой доблести; события, ставшие звеньями региональной символики: связи с фигурой Александра Невского (г. Городец), Серафимом Саровским (г. Саров), Петром I (г. Н. Новгород), нижегородский кремль и ярмарка. Одновременно это и элементы имиджевой составляющей города.
Борьба за его «столичность» в Поволжье, с одной стороны, социально-коммерческий бренд, с другой, — факт конкуренции идей, лозунгов с соседями, в мае 2000 г. объединенных Указом Президента РФ в Приволжский федеральный округ (ПФО). Столицей определен Нижний Новгород — родная вотчина наместника. Весь округ занимает территорию в 1038 тыс. кв. км. с населением более 30 млн.чел. Вкупе с экономическими показателями это тот масштаб, в границах которого недавно открытый город сначала лидировал в процессе демократических реформ, затем уступил это место Перми, сосредотачиваясь на модернизационном рывке. В нем не без сбоев из-за субъективного фактора власти [14, с. 13], он и сегодня конкурирует за первенство с другими российскими мегаполисами, прежде всего с Казанью.
Узнаваемый, таким образом, Нижний Новгород — исторический, индустриальный, многонациональный — приобретает совсем иной облик в продуманной политике памяти страны как условия: а) развития ее богатейшей культуры; б) формирования национальной идентичности молодежи; в) поддержания преемственности поколений; г) достижения взаимовыгодного сотрудничества уровней власти и социума… Стимулируя «саморефлексию общества» (А. Соловьев), регионов, переживающих свои конкретные конфликты и проблемы, она дает науке возможность создавать адекватные модели отношений «государство-бизнес-общество», «центр-регионы», «регион-город» и наоборот, где Казань, Нижний Новгород, Пермь и другие города уже как партнеры выступают акторами этой политики.
Соответствующий принципам взаимопомощи, добрососедства, толерантности, общественно-политический климат продуцирует характер функционирования политической и более широкой гражданской элиты. С законным правом каждого сегмента на участие в борьбе за интерпретацию смыслов тех или иных явлений и практик их использования. Они отслеживаются наукой на примерах исторических традиций, государственных праздников, «юбилеев» и т.п., лишний раз подчеркивающих необходимость разработок указанных форм деятельности во взаимосвязи с национальной идентичностью, коммеморацией как наборе способов «поклонения», с помощью которых в социуме закрепляется и передается память о трагическом и славном в прошлом [15, с. 34].
Закономерными в этом отношении выглядят направления политики субъектов РФ и местной власти, связанные с участием элит и масс в таких практиках. Они находят отражение в феноменах «интернационалистского» и гражданского активизма, социального партнерства, где пересекаются идеи, ценности, механизмы памяти и поведения. Следовательно, перспектива политики памяти в российских регионах основывается, прежде всего, на учете объективных изменений, сопряженных с развитием коммуникаций и механизмов, качественно поднимающих уровень стратегического мышления элит и влияния на них участников междисциплинарного дискурса о ПП.
Результаты и их обсуждение
Исходя из задач реализации ПП в Нижегородской области, могут быть выделены уровни (критерии) ее восприятия внутрицелевой аудиторией с акцентом на Нижнем Новгороде, его сообществах; оценках деятельности муниципальных и региональных властей в данном спектре населением и экспертами. В силу особого значения персоналисткого фактора в отечественной политии они часто преломляются на характере взаимодействия лидеров, элит при опоре на объективные показатели качества жизни и проблемы, ограничивающие эффективность осуществления политики памяти на местах. Применительно к ее специфике лидеры как наиболее активная и влиятельная часть политической элиты области и города– лица с правом и ответственностью оценки ситуации и мобилизации сил, ресурсов поддержки. Это ярко проявляется и в период пандемии СОVID-19.
Но действенность реализации политики памяти в мегаполисе во многом зависит от эффективности взаимодействия местных и региональных элит. За ними — принятие и контроль решений в сфере власти и управления. Основная причина разницы воздействия данных акторов лежит в ресурсной несоразмерности между муниципальным и региональным уровнями. Она отчасти снимается характером их сотрудничества при помощи технологий софинансирования последним местных программ, в том числе тех, что входят в план реализации политики памяти и мероприятий в г. Нижнем Новгороде. В нем это стало возможным в рамках смены глав местного самоуправления и региона в 2017 г. Она претворила его новую модель развития, предполагающей их партнерство для привлечения и сведения финансовых средств центра и возможностей специализации региона в результат нацпроектов.
Отвечая политическим интересам руководителям города и области, новая модель совпадает и с тем, что одним из приоритетов развития страны выступает усиление роли субъектов РФ. И именно управленческим командам в них предстоит взять на себя главную нагрузку в решении конкретных практических вопросов на базе идеологии центра, но путем достижения большей выгоды от совместной работы по стратегическим проектам. Стратегия развития Нижегородской области до 2035 г. является адекватной дорожной картой по выполнению планов федерального уровня, а возможности региона при оперативной и инновационной их реализации приумножаются активным софинансированием центра его стратегических проектов [16, с. 68].
В дискурсе о них, разгоревшимся вместе с темой возвращения прямых выборов губернаторов в конце 2011 г., остро проступил интерес к исследованиям «memory studies». В обстоятельствах проявления коллективной памяти в процессах трансформации и традициях культуры ее механизмы (М. Хальбвакс, Н. Луман, Н. Нора, Ц. Тодоров и др.) предстали социально актуальными и востребованными для программ и стратегий «устойчивого будущего» субъектов РФ. ПП, включая в себя такие ее свойства как отбор, комплексность, сохранение и стабилизацию того, что выбрано, важнейшее условие такого развития. Тем более в сочетании с элементами религиозного почитания и поклонения героям истории. И именно ее образы, что явно напоминают об объекте памятования — жизнеспособности народа, значении его свершений и подвигов, стали обозначать удобные для элиты практики.
Так, за период с празднования 60-летия Победы (2005 г.) до 2015 г. День Победы окончательно стал центральным событием страны. Работая на образ «сильного государства» (сквозная идея В.В. Путина), он является фактически единственным праздником, который обладает сплавом коллективных ценностных представлений, позволяющих задавать способ интерпретации прошлого и настоящего в масштабах нации.
Каждому этапу новейшей истории России свойственны изменения в русле политики памяти. С 2012 г. это связано с консервативным поворотом в дискурсе власти во многом обусловленным геополитикой. В 2014 г. — влияние на локальные экономики политических и экономических санкций Запада. Обладает ПП и мощным потенциалом для реализации нацпроектов текущего периода. В части из них Нижегородской области удалось получить статус одного из пилотных регионов с созданием центров мирового уровня. В логике исследования «Искусство памяти» Ф. Йейтса (1997 г.) территории с подобными комплексами, природными и культурными ландшафтами — это «места», важные для запоминания образов «в нужном порядке». Будущее Нижнего Новгорода неразрывно с развитием области. Но зависит и от результатов градостроительных, политических преобразований, изменения социально-экономических условий жизни и среды деятельности миллионов людей.
В муниципальной политике сравнительно большее значение придается повышению эстетики и качества городской среды. Но до преображения города целиком ни рук, ни средств не хватает. Неудивительно, что в администрации Нижнего Новгорода, претендующей на роль локомотива в создании на базе городской политики «режима роста», уделяется внимание материально-экономическому измерению имиджа города. Оба эти направления, как и в других российских городах, заметно политизируются и выходят на первый план в информационно-коммуникационном взаимодействии лидеров.
ПП как процесс памятования об образах событий истории и её героев от такой интеракции только выигрывает, если помимо персонально событийной составляющей в нее вовлечен главный субъект — люди. С их историями, легендами, портретами, рассказами о войне, ее участниках в их духовной ауре, что ассоциируется с различными памятниками, символами города, которые живут в памяти победителей, ветеранах войны и тыла, потомков. Их нерешенные проблемы с городскими бедами сказываются на репутации иных субъектов — органах власти МСУ. Чей уровень является в целом удовлетворительным, судя по оценкам граждан и экспертов [17].
Структурно в это субъектное пространство входит целая сеть «мозговых центров». Это научно-технологические и научно-образовательные центры, Центр развития компетенций руководителей научных проектов и лабораторий, Центр Управления и др., связанные с профильными федеральными структурами. Здесь же — экспертные подразделения на базе вузов (АНИИ «Лобачевский», «Минин-центр», НИЦ СЭНЭКС и т.д.), участвующие в разработке проектов социальной и политической направленности во взаимодействии с бизнесом, властными институтами, партиями, СМИ. Профессиональные и университетские сообщества, вовлеченные в формирование повестки дня развития Нижнего Новгорода и области.
Ограничениями на этом пути при вполне равноправно-инициативном характере партнерства сторон, что наблюдается далеко не во всех регионах, являются, и идущая в экспертных кругах переконфигурация и дефицит инновационных подходов, решений, технологий, которые по своей природе были бы альтернативными властно-распорядительным методам органов управления. В совокупности это часть дилеммы самой экспертизы [18, с. 300]. Но есть иобщие проблемы, прежде всего, это противоправные особенности российской власти, управления и качество обратной связи, дисбаланс бюджетного федерализма, ресурсный диспаритет между уровнями власти, уязвимость статуса глав городов, запросы на социальную справедливость…
При реализации ПП, к примеру, вместо живого общения в ряде случаев вероятно место манипуляции, продвижение со стороны власти и обслуживающих ее структур нужных им идей, установок, моделей поведения. Всё это факты того, что может ограничить выбор методов работы и средств действия/взаимодействия городской коалиции роста, поиск ее акторами столь необходимых упрочению положения ресурсов для совместной и успешной деятельности с властями региона. Но не должно снижать их адаптивности, мобильности, адекватности реагирования по отношению к любым изменениям и через учет этической оценки.
Восприятие правильности событийного развития мегаполиса гражданским обществом и принятие населением соответствующей повестки дня, реализуемой взаимными усилиями городских и региональных властей, находит выражение в функционировании единой управленческой команды. Она влияет на динамику перемен, вовлекая в них не только молодежь (что принципиально), но и разновозрастные социальные группы, которые активны в конструировании/обустройстве собственного видения мира, общественных пространств. В этом, во многом оперативном, но вполне слаженном режиме деятельности, раскрывают себя сегодня и черты мышления, культуры элит и лидеров, особенности их командной работы (как национальный тренд) в реализации общего стратегического видения области и Нижнего Новгорода.
Она нуждается в перманентном подкреплении проводимой линии не столько ресурсами и событиями, сколько результатами, ощутимыми большинством. Именно оно обеспечивает ей поддержку. Успешность стратегии «выковывается» в разнообразии сфер и векторов партнерства с каждой из групп, а определяться будет степенью исполнения, достижением целей нацпроектов в масштабах РФ. В таком контексте Нижний Новгород в характерные черты национальной модели политики памяти, акцентирующей внимание на идентичности и ее угрозах, вноситсвои универсальные отличия.
Как форпост безопасности и конфессионального мира это самобытная и толерантная территориальная общность людей с признаками лояльной политической активности определяемой «столичным типом электоральной культуры» (Р. Туровский). Как столица мощной индустриальной и научной области — лицо пилотного региона с центрами мирового уровня, имеющего лидерский опыт и навыки командной работы в реализации стратегического видения города, области, страны.
Библиографический список
1. Грибанова Г.И. «Голос крови» становится громче (эволюция этнических и религиозных отношений в России с 1980-х гг.) // Четверть века после СССР: люди, общество, реформы / Сост.: П. Дуткевич, Р. Саква, В.И. Куликов; под ред. Е.Б. Шестопал, А.Ю. Шутова, В.И. Якунина. М., 2015.
2. Фадеева Л.А. Сквозь призму политической культуры: нация, класс, регион. Пермь, 2006.
3. Телякаева А.Ф. Толерантная политическая культура как фактор противодействия этническому и религиозному экстремизму в современной России (на примере Оренбургской области). Автореф. дис.… канд. полит. наук. Саратов, 2015.
4. Фадеев, А.П. Политический процесс на уровне города: формирование коалиций роста в современной России / А.П. Фадеева. Автореф. дис… канд. полит. наук. Н. Новгород, 2013
5. Хаттон П. История как искусство памяти. СПб., 2003
6. Соловьев А.И. Культура власти современного российского общества. М., 1992.
7. Казаков М.А. Политическое лидерство: современные проблемы эволюции. Автореф. дис.… канд. полит. наук. М., 1993.
8. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Бурдье П. Начала. Choses dites / Пер. с фр. Н.А. Шматко М.,1994. С. 181–207.
9. Бергер П., Луман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.
10. Беспалов Д.Н., Казаков М.А. Информационная война и обеспечение безопасности // Вестник МГИМО-Университета. 2014. №6 (39). С. 82–87.
11. Никонов В.А. Слово главного редактора // Стратегия России. 2017. №10 (166). С. 3–6.
12. Миллер А.И. Методологические проблемы изучения памяти — решенные, нерешенные и неразрешимые // Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. трудов / Отв. ред. А.И. Миллер, Д.В. Ефременко. М.; СПб., 2018.
13. Аникин Д.А. Память как символический капитал: перспективы применения в условиях социального многообразия // Диалог мировоззрений: Человек в мире современной экономики: Материалы ХII Международного симпозиума 28–30 мая 2013 г. / Под общ. ред. А.В. Дахина. Н. Новгород, 2013.
14. Казаков М.А., Балуева И.В. Анализ практик местного самоуправления в рамках современной региональной политики // Регионология/Regionology. 2017. №1 (98). С. 6–22.
15. Мегилл А. Историческая. Эпистемология. М., 2007.
16. Казаков М.А. Региональные управленческие команды и публичная экспертиза в решении актуальных внутриполитических задач // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2019. № . С. 68.
17. Владимир Панов получил оценку «удовлетворительно» за исполнение нацпроектов в Нижнем Новгороде // Нижегородская правда. 11 декабря 2019 г. URL: https://pravda-nn.ru/news/otsenku-udovletvoritelno-postavili-deputaty-nizhnego-novgoroda-meru-panovu-za-ispolnenie-bolshinstva-natsproektov
18. Казаков М.А. Публичная экспертиза в стратегии гуманизма // Наследие В.Г. Короленко. Стратегия гуманизма: Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции (Нижний Новгород, 24–26 апреля 2018 г.) / Под ред. А.Н. Фортунатова. Н. Новгород, 2018. С. 290–30.