АШПИ 
Davidchuk A.S. Ethnic and Tribal Contradictions in Southern Libya as a Factor of Regional Instability
Сведения об авторе. Давидчук Анна Сергеевна, cтудентка Российского университета дружбы народов, г. Москва.
Аннотация. В статье рассматривается роль феццанских племен в событиях ливийской гражданской войны и в многосторонних отношениях Ливии с соседними странами. Феццан обладает выгодным стратегическим положением и ресурсной базой, что дает возможность феццанским неарабским племенам повлиять на исход конфликта. Особое внимание уделяется роли племен во взаимоотношениях Ливии с Чадом и Суданом, на примере которых подтверждается региональная значимость этноплеменных противоречий на юге Ливии. Учитывая, что лояльность племен той или иной стороне конфликта не является безусловной и остается предметом торга, а также зависит от характера отношений претендентов на власть в Ливии с их локальными соперниками, присоединение к тому или иному политическому центру борьбы стратегически важно для сталкивающихся полюсов власти и способно кардинально повлиять на развитие ливийского конфликта и его урегулирование. Делается вывод о том, что конфликты туарегов, тубу и арабских племен, слабо поддающиеся регулированию из Триполи и Тобрука и остающиеся на периферии ливийского конфликта, могут серьезно влиять на внутриливийский и общерегиональный баланс сил, определяя будущее Сахаро-Сахельского региона.
Ключевые слова: международные отношения, Ливия, племена, угрозы региональной безопасности, этнические конфликты.
Summary. The article examines the role of the Fezzan tribes in the events of the Libyan civil War and in Libya’s multilateral relations with neighboring countries. Fezzan has a favorable strategic position and resource base, which allows the Fezzan non-Arab tribes to influence the outcome of the conflict. Special attention is paid to the role of the tribes in the relations of Libya with Chad and Sudan, the example of which confirms the regional significance of ethnic and tribal contradictions in the south of Libya. The loyalty of the tribes to one or another side of the conflict is not unconditional and remains a subject of bargaining, and also depends on the nature of the relations of the contenders for power in Libya with their local rivals, that is why joining a particular political center of the struggle is strategically important for the conflicting poles of power and can dramatically affect the development of the Libyan conflict and its settlement. It is concluded that the conflicts of the Tuareg, Tubu, and Arab tribes, which are poorly regulated from Tripoli and Tobruk and remain on the periphery of the Libyan conflict, can seriously affect the Libyan and regional balance of power, determining the future of the Sahara-Sahel region.
Keywords: international relations, Libya, tribes, threats to regional security, ethnic conflicts.
Этноплеменные противоречия на юге Ливии как фактор региональной нестабильности
Текущая обстановка в Ливии является источником нестабильности для всей Северной Африки. Де-факто ни одна из борющихся за политическую власть в Ливии группировок не контролирует всю территорию страны, что угрожает ее территориальной целостности. Большую роль в этом процессе играет фактор внешнего вмешательства во внутренние дела Ливии соседей по региону (Египта, ОАЭ, Турции) и государств ЕС (в первую очередь, Франции и Италии), поддержка ими различных участников конфликта, что отдаляет перспективы мирного урегулирования. Так, политологи (Wolfram L., Herráez P.) считают события в стране не просто межплеменной гражданской войной, а прямым следствием вмешательства внешних акторов во внутренние дела государства [1]. В условиях продолжающейся войны и фактической дезинтеграции Ливии основными участниками военно-политических процессов становятся этноплеменные группы (в стране их более 140), и поэтому актуально то, какова этническая и региональная база поддержки противоборствующих сторон в ливийском конфликте [2, p. 7].
При анализе этноплеменного аспекта текущего ливийского кризиса особый интерес представляет южная часть Ливии, Феццан — более бедный на ресурсы, чем север, пустынный регион с населением из смеси арабских и берберских кочевых племен и негроидных этнических групп (тубу). Пока на севере страны ведется наиболее ожесточенная борьба между двумя основными силами, претендующими на власть в стране — Правительством национального согласия (ПНС) и Палатой Представителей, контролирующей Ливийскую национальную армию (ЛНА), театр боевых действий в Феццане является для обеих структур периферийным и осложненным локальной борьбой между союзными им племенами, способной, однако, существенно повлиять на исход ливийской гражданской войны и интересы других государств. Феццан обладает выгодным стратегическим положением, позволяющим контролировать ключевые оазисы на транссахарских маршрутах в Черную Африку. Установление контроля над ним дает серьезное преимущество сторонам ливийского конфликта, позволяя обеспечивать безопасность флангов во время боевых действий на средиземноморском побережье, регулировать маршруты притока в страну наемников и добровольцев из Судана, Чада, Нигера и Мали, поставки оружия и контрабанду. Возможность же контролировать регион напрямую зависит от отношений с местными племенными структурами. В настоящей статье рассмотрены этноплеменные противоречия именно в Феццане (преимущественно с участием неарабских племен) как один из ключевых факторов, определяющих общий ход ливийского конфликта и военно-политическую ситуацию в странах Сахаро-Сахельского региона в целом.
Феццан традиционно обособлен от остальных регионов Ливии, населен почти полностью кочевыми племенами (тубу, туарегами, малочисленными арабскими и берберскими группами), постоянно пересекающими номинальные государственные границы в ходе сезонных миграций. Феццан был экономически более отсталым, чем север Ливии, слабо вовлеченным в политическую жизнь страны и борьбу за власть. Это порождало столкновение интересов его жителей с племенами Триполитании и Киренаики: южные племена воспринимали свою бедность как результат политики элит побережья, жаловались на притеснения, нехватку в Феццане социальной инфраструктуры и даже на насильственное лишение ливийского гражданства [3].
Традиционным занятием кочевников юга Ливии было скотоводство, поэтому населяющие регион племена боролись между собой за доступ к пастбищам, сокращающимся из-за наступления пустыни, и ограниченным водным запасам. Шла борьба и за контроль над торговыми путями: многие племена жили за счет обслуживания торговых караванов с солью. Транссахарская торговля до сих пор очень важна, основным товаром теперь является оружие, полученное с государственных складов в ходе начавшейся в 2011 г. гражданской войны, а также топливо (нефть), алкоголь и наркотики. Серьезный конфликт за контроль над ней возник между арабами и тубу, для которых обслуживание караванов — основной способ экономического выживания [4, p. 24].
На этноплеменной карте Феццана важная роль отведена туарегам — берберской кочевой народности Сахары. В Ливии их численность увеличилась после засухи в Сахеле (преимущественно в Мали) в 1970-х гг., поставившей кочевые племена скотоводов на грань вымирания. Туареги стали мигрировать оттуда в управляемую М. Каддафи Ливию, где было возможно найти работу (в первую очередь в сфере нефтедобычи). Часть из них затем пополнила ряды ливийских вооруженных сил в составе обособленного Исламского легиона, комплектовавшегося в основном молодыми туарегами и выполняющего самые сложные задачи. Наиболее активно это подразделение было задействовано в ходе вмешательства Ливии в чадский конфликт 1978-1987 гг. [5, p. 45]. После поражения Ливии в этом конфликте легион был распущен, часть туарегов вернулась на родину, другие остались в стране и продолжили службу вплоть до 2011 г. Опытные бойцы, получившие доступ к оружию с ливийских складов после свержения благоприятствующего им режима Каддафи, вернулись в Мали и Нигер и начали там вооруженную борьбу с целью создания собственного независимого национального государства. Так с 2011 г. Ливия стала источником напряженности в Северной Африке, Сахеле и Средиземноморье [6, c. 80].
Таким образом, роль туарегов в формировании этноплеменного аспекта ливийского кризиса весьма значима. По мнению А.З. Егорина, Каддафи удалось получить их поддержку благодаря взаимовыгодному сотрудничеству: государство помогало туарегам, строило больницы, школы, водопроводы в зоне их кочевий на юго-западе Ливии [7, c. 57]. Взамен туареги проявляли максимальную лояльность к режиму, связь с которым предопределила их проблемы в Ливии после свержения М. Каддафи — с потерей влиятельного покровителя им понадобилось искать новых партнеров и союзников.
Отношения режима Каддафи с тубу, другой крупной народностью Феццана и сопредельных государств Сахеля, развивались менее благоприятно. Напряженность возникла еще во время ливийско-чадского конфликта в 1980-е гг., когда Ливия попыталась аннексировать полосу Аузу, населенную преимущественно тубу [8, p. 30]. Их сопротивление интервенции вызвало встречное недоверие к ним со стороны ливийских властей.
В результате положение ливийских тубу после чадской войны существенно ухудшилось. Каддафи резко сократил контроль тубу над основными маршрутами транссахарской торговли (основным источником их дохода), что обострило борьбу за нее с соседними приграничными племенами. Тубу притеснялись как арабскими племенами (в частности, ауляд сулейман и варфалла, а также зувайя, контролирующими стратегически важный оазис Куфра на пути в Судан), так и туарегами, исторически обращавшими тубу в рабство [9, c. 41; 10]. Тубу обвиняли власти в насильственной арабизации (трактуя таким образом политику Каддафи по созданию единого ливийского народа), в притеснении «коренного населения» региона и попытках выселить их в соседний Чад [11, c. 121; 12]. В итоге рост антиправительственных настроений привел к созданию Фронта тубу за спасение Ливии и восстанию 2008 г., жестоко подавленному властями [13, p. 23]. Впоследствии тубу поддержали антиправительственный мятеж в 2011 г. и свержение режима Каддафи.
Несмотря на положения гл. 2 Конституции 2011 г. о гарантиях прав и свобод граждан, фактического признания прав этноса не произошло [14]. Тубу остались этноплеменным меньшинством на периферии политической жизни новой Ливии и продолжили бороться за выживание в окружении враждебных арабских племен. В ходе обострившегося в 2012 г. конфликта с арабским племенем зувайя один из племенных лидеров тубу И. Мансур заявил о негласной поддержке новыми властями арабских племен и желании превратить конфликт в расовый, направленный против чернокожих африканцев [9, c. 40].
Большая часть тубу мигрировала в Чад, но сохраняет значительное военное присутствие в Феццане. Поэтому ущемленное положение тубу является еще одним фактором внутриполитической напряженности на юге Ливии. Также конфликты тубу со своим окружением способствуют дестабилизации на северо-востоке Африки, особенно в Чаде.
Племенной фактор, важный для понимания военно-политической ситуации в современной Ливии, отчетливо проявился в ходе свержения М. Каддафи. Сложная этноплеменная ситуация в Феццане отразилась на выборе сторон в начавшейся гражданской войне. После бомбардировки оазиса Эль-Араниб силами НАТО по итогам принятия резолюций СБ ООН №1970 и №1973 большая часть вождей арабских и туарегских племен Феццана приняла сторону Каддафи [15; 16].
После свержения М. Каддафи сформировалось несколько полюсов силы из числа лидеров победившей оппозиции, претендовавших на власть в стране и способствовавших дальнейшему разобщению ливийского общества, в том числе по этническому и племенному признаку. На настоящий момент основными являются ПНС в Триполи (появившееся в результате Схиратских соглашений 2015 г. и ориентированное на сотрудничество с Италией, Катаром, Турцией и НАТО) и правительство в Тобруке (отказавшееся признавать легитимность ПНС), представленное ЛНА [17; 18].
Племена тубу изначально поддержали Хафтара, официально выступившего против террористических группировок, в первую очередь ИГ (запрещенного в РФ). Ислам не слишком сильно укоренен среди тубу, ассоциируясь с арабскими племенами-притеснителями. Однако в 2018-2019 гг. Хафтар установил более тесные отношения с ауляд сулейман и туарегами, что подтолкнуло тубу на сторону ПНС. Тубу конфликтуют и в рамках своего этноса — так, на данный момент тубу в Куфре сотрудничают с Хафтаром, в то время как тубу в районе Себхи воюют с ЛНА.
Таким образом, лояльность племен той или иной стороне конфликта не является безусловной и остается предметом торга, а также зависит от характера отношений претендентов на власть в Ливии с их локальными соперниками. При этом и берберские, и негроидные племена Феццана стремятся к собственной автономии в формате федерации с минимальной зависимостью от центральной власти либо в качестве независимого государства [19, c. 94]. Итак, в связи со слабым контролем ситуации на юге войсками ПНС и ЛНА, а также из-за недостаточной лояльности их локальных союзников ситуация в Феццане остается крайне нестабильной.
На фоне общеливийского кризиса очевидно влияние межплеменного конфликта в Феццане на ситуацию в соседних государствах (Мали, Нигере, Судане и Чаде) и его содействие эскалации нестабильности в других странах Северной Африки и Сахеля. Так, напряженность на севере Мали, где туареги с 2012 г. ведут борьбу за построение независимого государства Азавад, частично спровоцирована притоком оружия, вывезенного после 2011 г. с ливийских складов [20, p. 38; 21, p. 55].
В отношениях Ливии с Чадом особое место занимает политика в отношении тубу. После ливийско-чадского конфликта за полосу Аузу отношения между тубу этих стран были напряженными. Тем не менее, актуальна опасность сепаратизма тубу, затрагивающая Нигер, Чад и Ливию, что представляет проблему для всех региональных игроков. В 2019 г. с территории ливийских тубу чадской оппозицией была предпринята неудавшаяся попытка атаки Нджамены с целью свержения президента Идриса Деби Итно. Это стало поводом для закрытия границы с Ливией для предотвращения проникновения боевиков, в первую очередь, с территории Феццана [22]. В настоящее время Хафтар и Деби при поддержке Франции координируют совместную борьбу с тубу, что привело к конфликту чадского режима с ПНС. Так вызванная событиями в Ливии нестабильность в регионе деструктивно влияет на Чад.
В феццанские события оказался вовлечен и Судан [23]. В 2019 г. для поддержки ЛНА из Судана прибыли 1000 солдат ополчения Джанджавид, однако границу также пересекают дарфурские наемники, сражающиеся на стороне ПНС* [24]. Таким образом, события в Ливии и особенно в Феццане напрямую связаны с внутрисуданским конфликтом.
В целом, необходимо отметить влияние этноплеменного фактора, особенно в Феццане, на развитие гражданской войны в Ливии и ее взаимоотношения с соседними странами. Весома роль кочевых туарегов и тубу, традиционно противостоящих арабским соседям и друг другу: они тесно связаны с соплеменниками из других стран — туарегами из Мали, Алжира, Буркина-Фасо, тубу из Чада и Нигера. При слабой государственности во всех этих странах рост значимости тубу и туарегов как самостоятельных участников ливийского кризиса способствует региональному развитию центробежных сил в Сахеле, усилению сепаратистских идей и повышению политической нестабильности, вплоть до гражданских войн и восстаний по примеру Мали в 2012 г.
Процесс сопровождается контрабандой оружия, столкновениями с враждебными племенами и дальнейшей дестабилизацией и так напряженной обстановки. Продолжается борьба за контроль над транссахарскими торговыми путями и маршрутами контрабанды, что негативно отражается на безопасности региона.
Хотя межплеменная борьба в Феццане не оказывает решающего влияния на развитие событий в прибрежных территориях, она требует учета при анализе ливийского кризиса и отношений его участников с внешними силами, в первую очередь, с соседними государствами, а также региональных процессов в сфере безопасности. Исторически феццанские племена и этнические группы существовали в значительной степени автономно от центральных ливийских властей, однако сейчас их присоединение к тому или иному политическому центру борьбы стратегически важно для сталкивающихся полюсов власти и способно кардинально повлиять на развитие ливийского конфликта и его урегулирование.
Межэтнические и межплеменные проблемы Феццана становятся одним из ключевых факторов, определяющих отношения ПНС и ЛНА с соседями по региону, в первую очередь, с Чадом и Суданом. Таким образом, конфликты туарегов, тубу и арабских племен, слабо поддающиеся регулированию из Триполи и Тобрука и остающиеся на периферии ливийского конфликта, могут серьезно влиять на внутриливийский и общерегиональный баланс сил, определяя будущее Сахаро-Сахельского региона.
* В феврале 2019 г. суданского президента Омара аль-Башира свергли военные, поддерживаемые ОАЭ и Египтом и в силу этого настроенные в пользу Хафтара, что поспособствовало проспонсированной ОАЭ переброске джанджавидов на помощь ЛНА.
Библиографический список
1. Wolfram L. Families, Tribes and Cities in the Libyan Revolution // Middle East Policy. 2011. Vol. 18. №4. URL: https://mepc.org/families-tribes-and-cities-libyan-revolution
2. Herráez P. Libia: ¿El modelo de conflicto del siglo XXI? // Instituto Español de Estudios Estratégicos. Documento de Análisis. 2019.
3. Summary Prepared by the Office of the High Commissioner for Human Rights in Accordance with Paragraph 15 (c) of the Annex to Human Rights Council Resolution 5/1. Libyan Arab Jamahiriya. URL: https://lib.ohchr.org/HRBodies/UPR/Documents/Session9/LY/A_HRC_WG.6_9_LBY_3_Libya.pdf
4. Ben Lamma M. La structure tribale en Libye: facteur de fragmentation ou de cohésion? // Fondation pour la recherche stratégique. Observatoire du Monde arabo-musulman et du Sahel. 2017.
5. Prunier G. Darfur: The Ambiguous Genocide. Ithaca; N.Y., 2005.
6. Труевцев К. Распад Ливии как фактор напряженности в Африке и Средиземноморье // Россия и мусульманский мир. 2017. №4 (298). С. 80–99.
7. Егорин А.З. Каддафи. Хроника убийства. М., 2013.
8. Buijtenhuijs P. Guerre de guérilla et révolution en Afrique noire : les leçons du Tchad // Politique Africaine. 1981. Vol. 1. P. 23–33.
9. Зинин Ю.Н. Племенная структура ливийского общества и ее влияние на политические процессы в стране // Вестник МГИМО. 2013. №2 (29). С. 38–41.
10. Цуканов Л. «Большая игра» ливийских туарегов. URL: https://russiancouncil.ru/blogs/ltsukanov/bolshaya-igra-liviyskikh-tuaregov-
11. Погорельская С.В. Страны Евросоюза в Ливии: опыт военного вмешательства // Актуальные проблемы Европы. 2013. №3. С. 119–134.
12. Touaregs contre Toubous: la guerre oubliée du Sud libyen. URL: https://www.jeuneafrique.com/mag/267994/politique/touaregs-contre-toubous-la-guerre-oubliee-du-sud-libyen
13. Perilous Desert: Insecurity in the Sahara / Eds: F. Wehrey and A. Boukhars. Washington, 2013.
14. Libya’s Constitution of 2011. URL: http://constitutionnet.org/sites/default/files/libya_libyan_interim_constitutional_declaration_2011-present.pdf
15. Резолюция Совета Безопасности ООН №1970 от 26 февраля 2011 г. URL: https://www.un.org/en/ga/search/view_doc.asp?symbol=S/RES/1970(2011)&Lang=R
16. Резолюция Совета Безопасности ООН №1973 от 17 марта 2011 г. URL: https://www.un.org/en/ga/search/view_doc.asp?symbol=S/RES/1973(2011)&Lang=R
17. Minister for Foreign Affairs Mohamed Siala Addresses General Debate, 73rd Session. URL: https://www.youtube.com/watch?v=p-ZCdV1tHgg
18. Why Is Libya So Lawless? URL: https://www.bbc.com/news/world-africa-24472322
19. Турьинская Х. Ливия. Возможен ли возврат к федерализму? // Россия и мусульманский мир. 2016. №3 (285). С. 86–100.
20. Bourrat F. L’impact de la crise libyenne sur les autres pays du Maghreb. // Réflexions sur la crise libyenne / Sous la direction de Pierre Razoux. Paris. 2013. Vol. 27. P. 38–42.
21. Delmonte L.M. El conflicto en Libia y su impacto sobre la crisis en Malí. La interconexión militar // Alter Enfoques Críticos. 2013. Año IV. Vol. 7. P. 49–69.
22. Chad Shuts Down Border with Libya, Citing Security Concerns. URL: https://www.libyanexpress.com/chad-shuts-down-border-with-libya-citing-security-concerns
23. Sudan Closes Border with Libya over “Security and Economic Dangers”. URL: https://www.libyanexpress.com/sudan-closes-border-with-libya-over-security-and-economic-dangers
24. 1,000 Sudanese Militiamen Arrive in Libya. URL: https://www.dabangasudan.org/en/all-news/article/1-000-sudanese-militiamen-arrive-in-libya