АШПИ 
Savos’kin A.M. Formation by the Western Media of the Image of the Victim People on the Example of the Bosnian Muslims
Сведения об авторе. Савоськин Алексей Максимович, аспирант кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета, г. Барнаул. Область профессиональных интересов: этно-конфессиональные конфликты на территории бывшей Югославии, теория национализма и этнического самосознания.
Аннотация. Статья посвящена особому инструменту формирования общественного сознания, при котором с помощью апеллирования к эмоциям происходит конструирование образа жертвы в лице того или иного народа. Подобный метод широко используется в демократических странах в попытке оправдания собственным правительством военных интервенций, гуманитарных миссий или экономических кампаний. В качестве примера рассмотрен процесс освещения Боснийской войны в европейских и американских СМИ, в рамках которого был сформирован образ боснийцев-мусульман как народа-жертвы.
Ключевые слова: образ народа-жертвы, СМИ, Боснийская война, формирование общественного сознания.
Abstract. The article is devoted to a special tool for the constuction of public consciousness, in which, with the help of an appeal to emotions, the image of a victim is formed in the face of a particular nation. This method is widely used in democratic countries in an attempt to justify their own government military interventions, humanitarian missions or economic campaigns. As an example, the process of covering the Bosnian war in the European and American media is considered, within the framework of which the image of Muslim Bosnians as a victim people was formed.
Keywords: the image of the people-victims, media, the Bosnian war, the formation of public consciousness.
Формирование западными СМИ образа народа-жертвы на примере боснийских мусульман
События 2022 года в очередной раз продемонстрировали важность так называемой «четвертой власти» в лице журналистики, проявляющейся в формировании общественного мнения, необходимого для осуществления решительных мер правительствами западных государств. Подобный процесс привычен для демократических государств, представляя собой серьезно видоизменившуюся, но не поменявшуюся по своей сути пропаганду периода мировых войн. Текущие события показывают, что в случае проведения грамотной информационной кампании, направленной на формирование позитивного отношения к действиям своих правительств и грамотного оперирования мотивами справедливости и защиты угнетенных, западные демократии могут действовать не менее эффективно, чем государства, не использующие для своих действий оправдательную риторику.
Одной из важнейших составляющих процесса подобной информационной деятельности является формирование общественных представлений о моральном превосходстве одной из сторон конфликта (той, на чьей стороне выступает правительство той или иной страны), и наоборот, выставление в худшем свете противостоящей стороны. Подобная практика, успешно апробированная еще во времена Второй мировой войны, а затем активно использовавшаяся по обе стороны от Берлинской стены в ходе Холодной войны, в наше время претерпела значительные изменения, опираясь на наиболее технологичные практики, зачастую сопровождаемые предварительными исследованиями в области психологии, политологии и социологии. Важнейшую роль в этом процессе сыграла невиданная прежде доступность информации в условиях глобализации современного мирового сообщества. И хотя в последнее время ситуация (в особенности, в области глобализма) начала меняться, нельзя сказать, что главные мировые медиа перестали быть рупором доминирующего мнения, особенно в западных странах. Нынешняя позиция коллективного Запада предельно очевидна и ярко выражена: для сохранения доступа к контакту с так называемым «цивилизованным миром» остальным (при этом, все равно воспринимаемым внешними) представителям человечества необходимо разделять те же взгляды, будь то взгляды политические (демократия как единственная форма государственного устройства), социальные (пропаганда идей социальной справедливости через различные общественные сферы) или экономические (безальтернативность рыночной экономики и идея о неэффективности других систем).
При этом, можно отметить, что декларируемые мотивы далеко не всегда соответствуют реальным результатам, а исполнитель, как правило выступающий в качестве поборника гуманизма, мира и социальной справедливости, сам не всегда соответствует собственным принципам. Поиск примера не потребует от ищущего глубокого знания истории или политологии: достаточно вспомнить примеры Ирака, Сирии, Афганистана и Югославии. Именно о последней пойдет речь в данной работе.
Наиболее ярким примером описываемого процесса являются бомбардировки Сербии в 1999 году, в попытке противостоять сербской стороне в разгорающемся косовском конфликте, в котором Запад выступил на стороне косовских албанцев. Однако с точки зрения хронологии, подобный опыт стал вторичным. Настоящая проба пера был осуществлена американскими и европейскими журналистами, политиками и военными еще в Боснии и Герцеговине в середине 1990-х. Именно активное вмешательство в этот конфликт сначала европейских государств, а затем США предопределило исход сербско-боснийского конфликта в пользу последних. А произойти это вмешательство не могло без предварительной расстановки акцентов в представлениях общественности, впоследствии практически однозначно поддержавшей военную интервенцию.
Для создания необходимых предпосылок для вступления западных стран в этот, изначально казавшийся локальным, конфликт, необходимо было определиться с тем, на чьей стороне это самое вступление должно произойти. Изначально стремившиеся сохранять нейтралитет ЕС, ООН и НАТО, в конце концов были вынуждены поддержать именно боснийских мусульман, мотивируя это подавленным состоянием последних. Тем не менее, наиболее очевидным союзником на начальном этапе конфликта для Европы была Хорватия, являющаяся исторически важной частью европейского мира и еще со времен Османского нашествия воспринимавшаяся «Бастионом христианства» («Antemurale Christianitatis»), а также являвшаяся важной частью Габсбургской империи. Однако слабое демографическое представительство хорватов в Боснии и Герцеговине, а также отсутствие необходимости крупномасштабной поддержки довольно успешной в том конфликте хорватской стороны, вынудили Запад отказаться от этой идеи. Более того, прежде воюющие с босняками хорваты, к моменту вмешательства в конфликт западных стран успели сменить собственного противника в этом конфликте, уже образовав хорватские этнические анклавы на южных и западных территориях Боснии и Герцеговины.
К моменту начала активной интервенции в Боснии и Герцеговине военная ситуация была достаточно однозначной: сербская армия уже заняла практически все ключевые пункты и контролировала подавляющую часть территорий страны. Подобная ситуация не способствовала мирным переговорам, а также ставила крест на дальнейших перспективах Боснии и Герцеговины как государства. Это стало причиной вступления в конфликт США и создания Контактной группы. Однако формальным поводом для вступления западных союзников в войну становились отдельные прецеденты, достаточно спорные по своей сути, однако однозначно трактуемые европейскими и американскими журналистами и политиками. Первым подобным инцидентом стал взрыв на улице Васы Мискина в Сараево, при котором погибло по разным оценкам от 16 до 26 человек. Сербы были обвинены в этом инциденте изначально, что, однако, позднее было подвергнуто сомнению в том числе со стороны западных СМИ. Достаточно спорными были обстоятельства, окружавшие эту трагедию: отсутствие вменяемого расследования, на котором настаивала сербская сторона, практически моментальное появление на месте взрыва (или прибытие заранее) представителей СМИ, предварительное перекрытие улицы для движения, а также дальнейший срыв переговоров в Лиссабоне и расширение мандата UNPROFOR (United Nations Protection Force — миротворческая миссия Организации Объединенных Наций на территории стран бывшей Югославии, действовавшая в 1992–1995 годах) на Боснию и Герцеговину [1; 2, с. 811]. Все это стало причиной недоверия к действиям мусульман со стороны отдельных представителей западных СМИ [3]. Провокации со стороны боснийских мусульман упоминаются в работе Е.Ю. Гуськовой «История югославского кризиса (1990–2000)». Ссылаясь на мемуары Лорда Оуэна, автор сообщает об инциденте, в котором боснийские военные провоцировали удары сербов по гражданским объектам, в присутствии представителей СМИ [4, с. 362]. Подобных случаев происходило достаточно много, однако в конце концов риторика СМИ была сведена к представлению боснийцев как жертв сербских военных преступлений. Для примера можно обратиться к материалам отдельных СМИ того периода. В британском издании «The Guardian» в статье от 8 апреля 1992 г. под заголовком «Bosnia’s Freedom Born in Violence» уже прослеживается особое отношение к боснийским мусульманам: вооруженные сербы именуются в ней не иначе как боевики или мятежники («gunmen», «militants»), в свою очередь босняки названы ополченцами («militiamen») [5]. Отношение к войне как к восстанию сербских экстремистов против независимой Боснии и Герцеговины можно отметить в ряде публикаций СМИ: «То, что случилось можно называть сербским восстанием против независимой Боснии. Но насколько оно было спланированным заранее, и кем организовано если вообще организовано, пока неясно. Бои проходят между слабо вооруженными полицейскими и гражданскими, лояльными Боснии, с одной стороны, и хорошо вооруженными сербами, отчаянно пытающимися испортить или нанести ущерб независимой Боснии, рождение которой они не смогли предотвратить» [6]. Для создания образа жертвы в материалах часто прибегали к историям, связанным с военными преступлениями в отношении детей и женщин [6; 7].
Подобные публикации постепенно начинали переплетаться с призывами немедленно применить санкции различного порядка по отношению к Югославии, а также ввести войска в попытке помочь «многонациональным жертвам сербского злого умысла и международного разгильдяйства» [8].
Важнейшим рубежом, вновь актуализировавшим вопрос о сербских преступлениях в отношении босняков, стали взрывы на Маркале (городской рынок в Сараево), произошедшие при помощи минометного обстрела. Изначально многие представители миротворцев предполагали, что удар был нанесен с позиций босняков, в частности, об этом сообщал генерал Майкл Роуз, действующий в Сараево под эгидой UNPROFOR [9], однако через несколько дней вина вновь была возложена исключительно на сербов, что стало поводом к жесткому давлению на сербское военное руководство и частичному отводу сербской артиллерии от границ Сараево.
Кульминацией подобного процесса стала Сребреница, окончательно закрепившая за боснийскими мусульманами статус жертв, причем действия сербов именовались геноцидом. События в Сребренице заслуживают отдельного исследования. Данной теме было посвящено одно из наших исследований, опубликованное в сборнике АШПИ [10]. Не затрагивая вопрос о том, насколько соответствующими действительности были обвинения, предъявленные сербским военным, можно сказать, что Сребреница полностью легитимизировала решительные меры со стороны ООН и НАТО в глазах западной общественности, во многом предрешив судьбу Боснии и Герцеговины в рамках дальнейших переговоров в Дейтоне. Это был последний и наиболее значительный удар по имиджу сербской стороны в этом конфликте, повлекший за собой пересмотр прежних переговорных принципов, в особенности в отношении возможного пересмотра этнических границ в Боснии, зачастую негласно поощрявших практику этнических чисток всеми воюющими сторонами. Последние месяцы войны были ознаменованы превентивными ударами по позициям сербов со стороны НАТО (операция «Обдуманная сила»).
В дальнейшем, после случившегося в результате вмешательства НАТО перелома в войне и подписания Дейтонских соглашений, уже сформированный образ жертв вкупе с серьезной внутренней дестабилизацией, а также социально-экономическими проблемами позволил Боснии и Герцеговине рассчитывать на значительную экономическую и политическую поддержку со стороны ЕС и ряда стран Ближнего Востока.
Подводя итог, необходимо отметить, что появление подобного отношения к боснийцам-мусульманам, как представляется, санкционированного по инициативе сверху, позволило боснякам в конечном итоге преодолеть тяжелое положение на фронте, вследствие вовлечения в конфликт сильных союзников в лице отказавшихся от безусловного нейтралитета стран Европы и прежде не желавших активного вступления в конфликт США. Однако важно понимать, что этот процесс не был автономным, а лишь продолжал общую политико-дипломатическую линию стран ЕС и США по отношению к конфликтам в Югославии. Опыт Боснии стал основополагающим для проведения схожих операций (в первую очередь силами НАТО) в будущем. В дальнейшем, сформированный в рамках Боснийской войны отрицательный имидж сербов не позволил им рассчитывать на снисходительность западного мира в процессе разворачивания конфликта в Косово, а также поспособствовал активному вмешательству европейских и американских сил во внутренние дела СРЮ в ходе президентских выборов в 2000 году («Бульдозерная революция»).
Западные страны, скованные собственными демократическими инструментами, нашли опыт Боснийской войны крайне эффективным. Теперь поиск жертвы с одной стороны и агрессора с другой, вкупе с дальнейшим декларированием этих моральных оценок в СМИ, является важным элементом стратегического планирования при вступлении в военный конфликт. В общих чертах практика по оправданию войны существовала и на значительно более раннем этапе истории (взять, к примеру, casus belli), однако XX век, вместе с усилением роли гражданского общества, породил необходимость оправдания войны не только в глазах других государств, но и в глазах собственных граждан. Дополнительно появлению данной необходимости способствовали войны вдалеке от собственных границ, зачастую труднодоступные для понимания с точки зрения целеполагания для рядовых жителей. И последним, возможно наиболее важным фактором, стал рост общего уровня доступности информации, вовлечения в информационную среду практически всех членов современного западного общества. Апелляция к эмоциям, в данном случае, стала очень действенным, своевременным и, практически, безальтернативным инструментом в процессе оправдания войны.
Библиографический список
1. O’Shea B. Perception and Reality in the Modern Yugoslav Conflict: Myth, Falsehood and Deceit 1991–1995. N.Y.; L., 2012
2. Никифоров К. Югославия в XX веке: очерки политической истории. М., 2011.
3. Булатович Л. Генерал Младич — военный преступник? М., 1998.
4. Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990-2000). М., 2001.
5. Taylor I. Bosnia’s Freedom Born in Violence // The Guardian. 08.04.1992. URL: https://www.theguardian.com/world/2022/apr/06/bosnia-freedom-born-in-violence-archive-1992
6. Thorpe N. Gunmen Cripple Infant Bosnia // The Observer.12.04.1992. URL: https://uploads.guim.co.uk/2022/04/05/Obs_12_April_1992.jpg
7. Fisk R. Bosnia War Crimes: ‘The Rapes Went on Day and Night’: Robert Fisk, in Mostar, Gathers Detailed Evidence of the Systematic Sexual Assaults on Muslim Women by Serbian ‘White Eagle’ Gunmen. // Independent. 08.02.1993. URL: https://www.independent.co.uk/news/world/europe/bosnia-war-crimes-the-rapes-went-on-day-and-night-robert-fisk-in-mostar-gathers-detailed-evidence-of-the-systematic-sexual-assaults-on-muslim-women-by-serbian-white-eagle-gunmen-1471656.html
8. Editorial: Bosnia Needs Help — Now // The Guardian. 13.04.1992. URL: https://www.theguardian.com/world/2022/apr/06/bosnia-freedom-born-in-violence-archive-1992
9. Fish J. Sarajevo Massacre Remembered // BBC News. 05.02.2004. URL: http: http://news.bbc.co.uk/2/hi/europe/3459965.stm
10. Савоськин А.М. Резня в Сребренице 1995 года в освещении босняцкой и сербской сторон // Дневник Алтайской школы политических исследований №37. Современная Россия и мир: альтернативы развития (Формирование региональной идентичности и политика исторической памяти): сб. науч. ст. Барнаул, 2021. С. 145–150.
