Козулин В.Н., Чернышов Ю.Г. Эволюция стереотипов восприятия Европы и европейцев в России (Ч. 2 – советский и постсоветский периоды)

Данные об авторах. Козулин Вячеслав Николаевич, к.и.н, доцент кафедры всеобщей истории и международных отношений АлтГУ. Сфера научных интересов: проблемы этнических образов, имагология, этническая психология, история культурных связей России и Запада.
Чернышов Юрий Георгиевич – д.и.н., профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории и международных отношений АлтГУ, директор Алтайской школы политических исследований. Сфера научных интересов – актуальные проблемы мирового политического процесса, этнические стереотипы, имидж страны и региона, история социальных утопий.

Аннотация. В данной статье продолжается рассмотрение основных тенденций эволюции стереотипов восприятия Европы и европейцев в России. Освещены последние два периода – советский и постсоветский. Приводятся обобщающие выводы; в виде приложения дана таблица, отражающая позитивные и негативные стереотипы, распространенные в каждом из пяти периодов.

Эволюция стереотипов восприятия Европы и европейцев в России (Ч. 2 – советский и постсоветский периоды)

Рассмотрев в предыдущей статье основные тенденции эволюции стереотипов восприятия Европы и европейцев до 1917 г., мы переходим теперь к последующей истории XX – начала XXI вв. и обобщению выводов.
4. В советский период произошла радикальная смена элиты и тех идеологических подпорок («православие, самодержавие, народность»), на которых держалась империя. Изменилась даже столица – европейский Санкт-Петербург был сменен на более «евразийскую» Москву. Изменился и сам принцип деления на «своих» и «чужих»: если прежде важнейшее значение имело отношение к царизму и православию, то теперь на это место пришло отношение к СССР и марксизму-ленинизму. Соответственно, европейцы нередко дифференцировались по классовому и идеологическому принципам.
Поскольку, согласно новой картине мира, власть в Европе была в руках «буржуев» и «империалистов», отношение к ней преобладало резко негативное. Однако под видом новой идеологии возродились старые, сформировавшиеся еще в период Московской Руси и в николаевскую эпоху, враждебные стереотипы. Запад в целом воспринимался как источник тлетворного («буржуазного») влияния, как «гнилой», погрязший в чревоугодии и жажде наживы. Возрождается и идея избранности, выражавшаяся отныне в том, что молодое советское государство «передовое» по сравнению с Западом, и что его миссия – стремиться к свершению мировой революции (в мягком варианте, возникшем, когда в идее мировой революции разочаровались, – просвещать загнивающий Запад, опираясь на его передовые левые силы) [1; 2].
В советской пропаганде как бы реанимировалось противоречивое отношение к Западу, которое было еще у Ивана Грозного. Теперь образ Запада словно расслоился «на чуждую социально-политическую систему, с одной стороны, и заслуживающую подражания технологию с другой» [3, с. 32, ср.: 4]. Однако расслоение происходило и по другим направлениям: во время Второй мировой войны вновь среди европейцев были не только враги, но и военные союзники. А с возникновением «социалистического лагеря» появились и «братские» страны (ГДР, Польша, Чехословакия и др.), отношение к которым было покровительственно-дружелюбным.
К концу периода «холодной войны» пропагандистские штампы все реже воспринимались всерьез: наоборот, европейский образ жизни теперь становился все более заманчивым, особенно в сравнении с собственным более бедным и несвободным. Сама эта навязчивая односторонняя пропаганда вызывала обратный эффект, ей стали все меньше верить. В советском обществе становились популярными альтернативные источники информации – так называемые западные «голоса», из которых люди стремились почерпнуть более правдивую информацию. В неформальной среде все шире распространялся стереотип Европы как более развитого, более богатого и более свободного общества.
5. Период «новой России» конца 80-х – 90-х годов был, безусловно, наиболее «вестернизаторским», прозападным периодом российской истории. Уже при М.С. Горбачеве, а затем и при Б.Н. Ельцине маятник вновь качнулся настолько далеко в сторону Запада, как это было разве что только при Петре. Это породило восторженные оценки Европы и европейского образа жизни, возведение их в некий идеал [5, с. 76]. Россия снова воспринималась не как «не-Европа», а как «тоже Европа», возвращающаяся от «азиатского способа производства» на «столбовую дорогу цивилизации», к правовому демократическому государству.
В спешном порядке заимствовались западные экономические и правовые нормы и институты, хотя почва для их развития в России еще не была вполне подготовленной. Резко расширились «горизонтальные» контакты: это было связано и с активизацией бизнеса, и с либерализацией визового режима, и с развитием новых информационных технологий (Интернет, мобильная связь и т.д.). Многие эти изменения стали теперь необратимыми, однако некоторые ростки европейской демократической культуры, едва развившись в 90-е годы, были подавлены или постепенно завяли сами.
Уже в конце 1990-х – 2000-е гг. намечается обратный ход маятника. Под влиянием фобии «цветных революций» и страха потерять власть вновь на свет начали вытаскивать стереотипы, унаследованные от «холодной войны» и даже глубже – от Крымской войны и николаевской эпохи. Европейцы, согласно этим стереотипам, – бездуховные материалисты, распущенные в нравственном отношении, слишком увлекшиеся мультикультурализмом, шпионы-вредители, экспансионисты и порой чуть ли не извечные враги («они нас не любят»). Под флагом этой пропагандистской кампании принимаются меры против правозащитных НКО и других институтов гражданского общества, выступающих против произвола и коррупции – на них пытаются наклеить ярлыки «иностранных агентов».
Впрочем, эта антизападная риторика носит во многом показной характер. Представители нынешней элиты все равно посылают своих детей учиться в Кембридж, все равно откладывают деньги на Кипре и покупают себе особняки за океаном. Нынешняя элита сильно зависит от Европы, США и Китая. Ее декларируемый «патриотизм» на поверку часто оказывается «киприотизмом».
Обобщая сказанное, нужно отметить также, что стереотипы восприятия европейцев дифференцировались не только под влиянием геополитических и идеологических факторов. Уже с XV–XVI вв. приходит осознание, что европейцы разные и заслуживают разного отношения. Скажем, итальянцы – «артистичные», французы – «любвеобильные». Англичане, с одной стороны, вызывают уважение своей высокой культурой, а с другой – порождают неприятие «чопорностью и снобизмом».
Про «педантичных» немцев в ходе длительного общения накопились два огромных комплекса стереотипов: позитивных и негативных [6]. Сейчас преобладают позитивные: немцев считают аккуратными, законопослушными, любящими порядок, образованными (хотя в периоды войн они воспринимались как «агрессивные, жестокие, бесчеловечные»). Немцы удобны, когда русским хочется покритиковать самих себя. При этом вновь используются стереотипы: если они аккуратные, то у нас все «на авось», если они практичные, то мы, наоборот, наивно-мечтательные, если они трудолюбивые, то мы ленивые, и так далее. Но, с другой стороны, «что русскому хорошо, то немцу смерть». И в этом тоже проявляется «широкая русская душа», выносливая евразийская особость.
Говоря в целом о «цивилизационной идентичности», следует отметить, что Россия почти никогда не воспринималась как часть Запада, но зачастую считалась принадлежащей к Европе (хотя и в разных смыслах у «западников» и «почвенников»): «И сейчас в тех случаях, когда образы «Запада» и «Европы» различаются, последний, как правило, более позитивен (негативные оценки переносятся на США)» [7, с. 176].
Если теперь представить рассмотренные выше пять периодов предельно схематично, то получится своеобразная «синусоида»: сначала преобладало положительное отношение к Европе, затем негативное, затем опять положительное, и снова негативное, а сейчас мы на стадии скорее положительного отношения, но переходящего к более негативному (см. Таблицу 1). Объективно это нередко соотносится с периодами оттепели и реакции, и не случайно многие политологи считают, что сейчас Россия переживает период «подморозки».
Отойти от этого «синусоидального» пути, вероятно, частично можно, но в полной степени нет. Россия действительно особая страна – в Европе нет другого такого государства, где бы на такой огромной территории жило столько разных народов и в таких суровых условиях. Есть объективные сходства и различия в интересах, в исторических традициях, в менталитете. Но колебания в этой «синусоиде» в XXI в. будут все-таки уже другими – они будут более частыми и не такими значительными. Тотально манипулировать обществом, как в первой половине ХХ века, уже не получится. Сейчас под влиянием глобализации все более развиваются горизонтальные связи, люди более информированы. Объективные тенденции к проведению модернизации, к развитию понимания и сотрудничества будут брать свое, и положительное отношение постепенно все-таки станет преобладающим.

Таблица 1. Основные положительные и отрицательные стереотипы (по периодам)

Литература

1. Саран А.Ю. Восприятие Запада в России и СССР 1900–1929 гг. // Россия и Запад: диалог культур. Вып. 2. М., 1996. С. 507–517.
2. Голубев А.В. Советское общество 1930-х годов и формирование внешнеполитических стереотипов // Россия и Европа в XIX—ХХ веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. М., 1996. С. 86–116.
3. Образ России. Русская культура в мировом контексте / Под ред. акад. Е.П. Челышева. М., 1998.
4. Бобо Л. К вопросу об амбивалентности восприятия Запада в России // Актуальные проблемы Европы / Под ред. Т.Г. Пархалиной. 2002. №1. Европа: смена вех? М., 2002. С. 200–230.
5. Мир глазами россиян: мифы и внешняя политика. М., 2003.
6. Чернышов Ю.Г. Российско-германские отношения и стереотипы восприятия Германии и немцев в России // Новый политический цикл: повестка дня для России. М., 2008. С. 273–274.
7. Малинова О.Ю. Россия и «Запад» в XX веке: Трансформация дискурса о коллективной идентичности. М., 2009.