Курныкин О.Ю. Мусульмане-иммигранты и европейская идентичность

Данные об авторе. Курныкин Олег Юрьевич, к.и.н., доцент кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета. Сфера научных интересов: политическая история Индии в колониальный период; история ислама в России; современные конфликты в международных отношениях.

Аннотация. В статье рассматриваются проблемы интеграции мигрантов-мусульман в европейское общество в контексте исторического опыта взаимоотношений Запада и Востока, факторы, препятствующие включению иммигрантских общин в социально-культурную среду европейского общества, политика стран ЕС в отношении иммигрантов.

Мусульмане-иммигранты и европейская идентичность

1. Сама постановка вопроса обусловлена глубокими, качественными подвижками в мировом историческом процессе, связанными с преодолением западоцентристской парадигмы и выходом на авансцену новых акторов, что делает более разнообразной и многоцветной социокультурную палитру мировой цивилизации. Как представляется, преждевременно списывать со счетов западную цивилизацию, продемонстрировавшую способность гибко реагировать на меняющиеся реалии. Кроме того, выработанные ею базовые принципы и институты в политической и социальной сфере, в организации производства и банковского дела, в международных отношениях имеют универсальный характер, и в силу этого западная цивилизация является мощным преобразующим фактором для всего мира. Вместе с тем, очевидно, что в наступившем XXI веке Запад столкнулся с новыми вызовами, которые поставили под вопрос сохранение базовых основ западного общества.
Помимо ускорившихся и приобретающих подчас драматический характер процессов перераспределения политического, финансово-экономического, военно-стратегического потенциала на рубеже XX–XXI вв., далеко идущие последствия могут иметь и изменения в демографическом балансе современного человечества. По оценкам демографов, население Земли к концу XXI века стабилизируется на уровне 10 млрд человек, однако на протяжении нынешнего столетия будут происходить существенные подвижки в соотношении численности населения между отдельными регионами, странами и расовыми группами. Особенно быстрый прирост населения ожидается в странах Африки.
Очевидно, Европа будет испытывать растущее демографическое давление со стороны других регионов мира, прежде всего со стороны географически примыкающих, а, возможно, и более отдаленных стран Азии и, особенно, Африки. Таким образом, проблема иммиграции будет оставаться для европейского сообщества одной из наиболее значимых и животрепещущих на обозримую перспективу. Причем наибольшее миграционное давление страны Европы испытывают, по крайней мере, сейчас, со стороны мусульманского Востока.
2. Исторический опыт свидетельствует о том, что процессы самоидентификации активизируются в периоды исторического подъема тех или иных народов и государств, что находит свое отражение в мессианских представлениях о собственном предназначении, либо приобретают особую остроту в кризисных условиях исторического вызова.
Современный этап во взаимоотношениях европейцев и народов мусульманского Востока следует рассматривать в контексте многовековой истории контактов европейских народов с самобытными цивилизациями Востока. Основные концепты европейского Просвещения в немалой степени складывались как противостоящие косному, отсталому, нецивилизованному Востоку. На место религиозному мессианству, свойственному начальному этапу экспансии европейских держав на Востоке, приходит «культурно-просветительская» мотивация, ставшая несущей конструкцией идеи о «цивилизаторской миссии» европейских держав на Востоке, характерной для XIX столетия, когда окончательно складывается колониальный миропорядок. Противопоставление «цивилизованного мира» и нецивилизованной периферии стал одним из основополагающих для европейского самосознания в эпоху расцвета колониальных империй.
Нынешнюю волну иммигрантов в страны Европы, преимущественно из бывших колониальных владений, можно рассматривать как некую историческую расплату за бывшее колониальное величие. История учит тому, что за все надо платить, в том числе за прежнее обладание колониями. Прежняя колониальная периферия ответила бывшим метрополиям все более значительными миграционными потоками. Колониальными империи ушли в прошлое, но постимперское наследие еще дает о себе знать в разных проявлениях: в попытках сохранить привилегированные отношения с бывшими колониями (что, помимо прочего, предполагает предоставление неких «бонусов» для мигрантов из соответствующих стран), в комплексах массового сознания, в рефлексии политических элит и т. д.
Отметим, что с подобными проблемами, хотя и в ином историческом и политико-культурном контексте, гораздо раньше столкнулась Российская империя. Вбирание в российский имперский комплекс обширных территорий, населенных мусульманскими народами, стало испытанием для российской государственности, поставив перед имперским центром так называемый «мусульманский вопрос». Попытки его решения за счет обращения мусульман в православие, распространения российской системы образования среди инородцев с целью их русификации, включения части мусульманской элиты в имперские государственные структуры при условии политической лояльности с их стороны – все это дало ограниченные результаты. Думается, значение «мусульманского фактора» в истории российского государства еще в полной мере не осмыслена. Он не был столь политически значимым в российской истории как польский, прибалтийский или финляндский вопросы; на протяжении нескольких столетий российскому государству удавалось сохранять лояльность мусульманских народов. Вместе с тем России раньше многих других европейских стран суждено было на практике столкнуться с прочностью мусульманских социальных структур, мусульманского вероисповедания и образа жизни. Есть основания утверждать, что найти решение «мусульманского вопроса» не удалось ни в имперский, ни в советский периоды российской истории.
Разумеется, российский опыт сосуществования с мусульманскими народами своеобразен и не может быть напрямую заимствован в современных европейских реалиях. Вместе с тем сравнительный анализ методов и способов решения «мусульманского вопроса» может быть полезен для выявления преград на пути интеграции мусульман в европейский социум.
3. Вопрос об иммиграции стал одним из наиболее обсуждаемых и дискуссионных на европейском политическом пространстве и выходит на ведущие позиции в период предвыборных кампаний. Возрастающая «чувствительность» европейских избирателей к проблеме миграции на руку националистическим и правоконсервативным силам, педалирующим иммиграционную тему и собирающим благодаря этому дополнительные голоса на выборах.
Во Франции пятая часть населения страны поддерживает требования лидеров Национального фронта о выдворении иммигрантов. Подобные процессы разворачиваются и в ряде других европейских стран. Пока радикальные антииммигрантские настроения остаются маргинальными в европейском политическом дискурсе. Да и сами эти лозунги вряд ли реализуемы в силу экономических, социальных и, что немаловажно, идеологических причин.
Столь наглядно проявляющийся исторический вызов со стороны Востока, с которым столкнулось на рубеже XX–XXI вв. европейское общество, вновь обострил вопрос о европейской идентичности, о ее содержательном наполнении, а также путях и способах ее отстаивания. Поток нелегальных иммигрантов, особенно возросший в связи с событиями «арабской весны» 2011 года, стал вызовом для либеральных ценностей европейского сообщества. Ислам уже занял положение второй по количеству приверженцев религии Европы.
Ужесточение миграционной политики неизбежно и в конечном итоге, видимо, позволит приостановить неконтролируемый наплыв иммигрантов. Вряд ли доля мигрантов в численности населения европейских стран превысит некий критический порог, за которым произойдет утрата социумом своей национальной идентичности. Гораздо более трудноразрешимая проблема заключается в том, как включить иммигрантские общины в социально-культурную среду европейского общества.
4. Печальная для европейской самоуверенности констатация: политика ассимиляции иммигрантов, прежде всего из стран мусульманского ареала, не увенчалась успехом.
Стратегия в отношении решения «иммигрантского вопроса» в западноевропейских странах эволюционировала от первоначальных установок на ассимиляцию приезжающих в страну, что предполагало восприятие последними образа жизни, ментальных и поведенческих норм, выработанных европейским обществом, в том числе посредством межрасовых браков, к политике интеграции, что означало признание за иммигрантскими общинами права на сохранение некой особости, прежде всего в сфере культуры, быта, вероисповедания – при сохранении стратегического курса на их интеграцию в европейское общество. Отказ от попыток ассимиляции и признание права на культурную автономию общин мигрантов сделали логичным переход к политике мультикультурализма, ставшей, при некоторой ее инвариантности в тех или иных странах, едва ли не официальным курсом европейского сообщества в миграционной политике. Основополагающим принципом мультикультурализма стала толерантность в межкультурных взаимодействиях; в практической деятельности это нашло отражение в содействии со стороны государственных структур в создании культурных и религиозных центров для мигрантов. Тем самым среди мигрантов закреплялась этно-конфессиональная идентичность. Парадоксально, но ответной реакцией на мультикультурализм стала радикализация части мусульманских общин в странах Европы. Радикальные мусульманские проповедники подчеркивают несовместимость западных ценностей и ислама. Попытки ограничения деятельности таких проповедников наталкиваются на священный для европейского общества принцип свободы слова. Обособленности иммигрантских общин в немалой степени содействует их концентрация в определенных городских кварталах, откуда постепенно уезжают коренные жители.
Таким образом, прежние подходы к решению проблемы интеграции иммигрантов из стран Востока на основе политики мультикультурализма продемонстрировали свою неэффективность, о чем не без некоторого драматизма заявили лидеры ведущих стран Европейского Союза. Практика выявила некоторые пределы готовности к межкультурному диалогу как со стороны принимающей стороны, так и «новых граждан». Причем, вопреки первоначальным ожиданиям, проблемы социализации обострились и обернулись новыми гранями, когда в среде иммигрантов подросло второе и третье поколение – молодые люди, по факту рождения и по готовности воспользоваться социальными гарантиями ассоциировавшие себя с коренными жителями соответствующих стран, но в силу расовых и культурно-религиозных отличий ощущавшие свой маргинальный социальный статус. В мусульманских общинах Европы культивируется комплекс дискриминируемого меньшинства, оказавшегося во враждебном окружении и подвергающегося унижениям со стороны христианского большинства. Известные события в пригородах Парижа, террористические акты в Мадриде и Лондоне в новом ракурсе высветили проблему обеспечения национальной безопасности, способствовали усилению исламофобии в массовом сознании в странах Европы.
Возникла необходимость поиска новых средств и путей решения «иммигрантского вопроса». И здесь возникает коллизия между стремлением европейского общества сохранить свое лицо как в цивилизационном, так и в буквальном смысле этих слов и призывами к все более жесткой регламентации въезда в страну мигрантов и закрепления для них норм жизни, соответствующих принципам либерального, правового и светского государства. К иммигрантам предъявляются требования знания языка и основ культуры страны пребывания. Акцент был перенесен на укрепление национальной идентичности и недопущение опасной для стабильности общества культурного обособления, прежде всего, мусульманских общин.
Вместе с тем, введение законодательных и административных ограничений иммиграции идет вразрез с фундаментальным правом на свободу передвижения – одним из основополагающих прав человека в либеральной системе координат. Таким образом, перед европейским обществом, если под ним понимать совокупность стран-членов ЕС, встала трудноразрешимая проблема – выработать стратегию и тактические меры решения «мусульманского вопроса» в либеральной системе координат, избегая скатывания к системе «двойных стандартов», обращенных «вовнутрь» и «вовне» (как это уже было в истории взаимоотношений Запада и Востока).