АШПИ 
Данные об авторе. Арляпова Елена Сергеевна – кандидат политических наук, докторант кафедры сравнительной политологии МГИМО (У) МИД РФ, г. Москва. Научные интересы: этничность и религия в политике; терроризм; этнополитические процессы на Балканах и Кавказе; политическая история и внешняя политика России.
Аннотация. В статье представлен доминирующий в Сербии и в Европе относительно Сербии публичный дискурс по вопросу локации страны и ее основных географических (и геополитических) характеристик; проанализированы прямой и отсроченный эффекты его доминирования в общественном сознании сербов; сделан вывод о том, что за проблематикой связанных с трансграничным положением рисков намеренно скрыт тематический пласт преимуществ такого местоположения для самой страны, ее населения, а также ближайших союзников.
Риски и опции трансграничности (Сербия)
География Сербии и Балкан, в целом, сама по себе задает жизнеспособность и не утрачиваемую актуальность дискурсу «Сербия между Востоком и Западом», а с геополитической точки зрения, с учетом текущих реалий мировой политики, он является еще и в высшей степени злободневным. В данном контексте хотелось бы проследить, как совершенно логичный, напрашивающийся в силу естественных причин, дискурс обыгрывается сейчас в среде, одинаково не приветствующей ни тяготение Сербии к Востоку в лице России, ни сохранение ею своего срединного положения без аффилиации с Западом.
Как утверждают лингвисты, любое высказывание культурно обусловлено и связано с интересами соответствующего общества или социальной группы, говоря словами П. Серио, в любом из них можно обнаружить властные отношения [1, c. 339]. Поэтому дополнение нейтрального дискурса «Сербия между Востоком и Западом» смысловым сочетанием «Сербия между прошлым и будущим», что происходит все чаще, задает совершенно определенную коннотацию и глубинно меняет смысл, очерчивая жесткие рамки возможного рассмотрения.
Кроме того, уже давно стала общим местом апелляция к небольшому размеру территории страны и ее населения, что отчетливо проявляется в заявлениях ее политического истэблишмента. Лишь изредка, исключительно для внутреннего использования, можно услышать робкие допущения того, что «Сербия не является ни малой, ни слабой» [2], а также похожие на озарения, причем, транслируемые во внешнее информационно-политическое пространство, слова: «Сербия – маленькая страна, которая может стать большой, только если у нее будет сильная международная позиция» [3].
Геополитическая сила и статус определяют международную позицию в той же мере, в какой позиция определяет их. Геополитический ресурс формируется не только и не столько размером государства, но и его локацией. Поддерживаемая изоляция Сербии в Европе активно позиционируется в наши дни как недостаток, подлежащий немедленному устранению любыми путями и средствами, включая сецессию и связанные с этим репутационные издержки [4, с. 82]. Однако именно сейчас, когда геополитическая картина мира динамично изменяется, самое время посмотреть на эту данность – «остров в Европе» – совершенно иначе, говоря о геополитических возможностях Сербии. Трансграничность, понимаемая в данном случае максимально широко («определенное состояние, качество региона, которое возможно только при условии проницаемости пространства» [цит. по: 5, с. 43] (для трансграничных потоков любой природы), не должна осмысляться исключительно негативно. Важная черта и частый атрибут этого явления – это формирование и наличие особой культуры трансграничного посредничества, положительная ценность которой состоит в постоянном согласовании (а не уступках и сдаче) своих действий и интересов с действиями и интересами Другого [6, с. 29–43; 7, с. 134] и/ или Других, что представляется особо актуальным для Сербии. Думается, эта опция на данный момент используется недостаточно, хотя проблема уже давно находится в фокусе тематических исследований [8, с. 193–216].
Трансграничные регионы – это не только пространства, где встречаются и взаимодействуют интересы, культуры и т.д., но где рождаются новые схемы и модели их развития. На стыке культурологии и геополитики трансграничье может быть осмыслено как определяющая черта нового, еще пока формирующегося мира, ключевое отличие которого заключено в постоянном изменении всего, в том числе правил, принципов и установок [9]. Поставленные в определенных обстоятельствах и условиях цели должны отвечать современным реалиям, где «мир – пространство все более конкурентное, арена непрекращающейся битвы за будущее, его образ, содержание, за реализацию собственной формулы миростроительства», «в котором противника порою пытаются лишить самого чувства будущего, замкнув исторический и социальный горизонт» [10, с. 36]. В таких условиях недальновидно использовать прежние меры и методы, a priori оставшиеся во дне вчерашнем вместе с действительностью, в отношении которой они были выработаны.
Думается, сложность положения дел Сербии во многом обязана именно этой интеллектуальной и политической непластичности, неготовности трансформировать идеи и устремления соответственно новым политическим трендам, которые обещают быть долгосрочными. Отсюда поразительная живучесть лозунга «в Евросоюз любой ценой». Удивительно, что приоритеты во внешней политике не только не были изменены, но и сколь-нибудь заметно скорректированы с момента провозглашения идеи интеграции в Еврозону по сей день, хотя в мировой политике за это время произошли изменения такого свойства, что в значительной степени были пересмотрены стратегии внешней политики целого ряда государств, включая тяжеловесов международной арены. Стоит заметить, что финансовые затраты на (само)рефлексию такого рода минимальны, что в условиях сегодняшней экономической конъюнктуры немаловажно.
Превентивное признание поражения политическим истеблишментом страны не только наносит огромный вред национальному (в гражданском смысле) самосознанию сербов, но и мешает увидеть, что битва за Сербию все еще идет, даже если кажется иначе. Дискурс, который обсуждается сегодня, и манипуляция с ним, отлично это иллюстрируют. Ведь подобный ракурс практически не используется в отношении стран, поступившихся суверенитетом и аффилированных Евросоюзом, иными словами, в отношении государств, судьба которых была решена, и граждане согласились с этим решением. Сербия же по-прежнему «в игре», несмотря на то, что ее внешнеполитическая активизация чрезвычайно затруднена.
Ответ на закономерный вопрос – почему в случае с Сербией требуется больше усилий? – видится, прежде всего, в том, что Сербия до сих пор воспринимается не столько как часть Европы, которой она принадлежит географически, сколько как часть Русского мира, опять же в трансграничном значении, «не привязывая его ни к Российскому государству, ни к русской нации» [11, с. 270]. Аналогично Сербия воспринимается в России, причем без вмешательства сил «за» или «против», без пропагандистских кампаний и лозунгов. В то время как в Сербии прилагается масса усилий по нивелированию русофильства, которым славны эта страна и ее народ [12, с. 434].
Но факт остается фактом: роль России в истории Сербии велика, а связь этих стран и народов крепка и долговечна. Кроме того, на фоне колоссального снижения международной активности и самостоятельности Сербии не стоит упускать из виду и обратную связь, а именно роль Сербии в истории России. Например, по мнению одного из советников кремлевской администрации А. Роксборо, бомбардировки Сербии авиацией НАТО стали событием, «которое будет определять мышление Путина в международной политике в последующее десятилетие» [13, c. 17].
Сказанное возвращает нас к проблеме трансграничности. Представляется, что в достаточной мере испытав на себе все ее негативные аспекты или риски (такие как транснациональный исламизм и терроризм, особенно применительно к Косово и Метохии; острое соперничество транснациональных капиталов; экологические проблемы; даже прямая международная агрессия, которая как борьба может быть отнесена к разряду негативных трансграничных взаимодействий), Сербии давно пора попробовать и ее опции, к числу которых относится по-своему уникальная, трудно преодолимая внешними силами, трансграничная связь с историческим союзником, «единым по вере и крови» и до сих пор в какой-то мере связывающим судьбу Сербии с «честью, достоинством, целостью России и положением ее среди Великих Держав» [14].
Литература
1. Серио П. Русский язык и советский политический дискурс: анализ номинализаций // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999. С. 337–383.
2. Serbia Is Not Small Nor Weak – Aleksandar Vucic // InSerbia News. January 7, 2014.
3. Ivica Dacic Attended a Business Forum in Washington. May 16, 2013. URL: http://inserbia.info/news/2013/05/ivica-dacic-attended-a-business-forum-in-washington
4. Пономарева Е.Г. Балканы как зона (дез)интеграции // Развитие и экономика. 2013. №5.
5. Ярошенко А.В. Проблемные пути концептуализации трансграничья // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2012. №52.
6. Зыков А.А., Шинковский М.Ю. Трансграничность в современном политическом дискурсе // Политическая наука. 2010. № 3. С. 29–43.
7. Трубицын Д.В. Трансграничье как объект культурологического исследования: методологический обзор // Гуманитарный вектор. 2011. №2 (26).
8. Lazic M. Serbia: A Part of Both the East and the West? // Sociologija. Vol. XLV. 2003. № 3. P. 193–216.
9. Неклесса А.И. Трансграничье, его ландшафты и обитатели. М., 2002.
10. Неклесса А. Русский мир. Цивилизация многих народов / Научный Совет РАН «История мировой культуры». М., 2010.
11. Яковлева А.Ф. Трансграничность как цивилизационная особенность Русского мира // Русский мир как цивилизационное пространство / Под ред. А.А. Гусейнова, А.А. Кара-Мурзы, А.Ф. Яковлевой. М., 2011.
12. Гуськова Е.Ю. Религиозный фактор в современном балканском кризисе // Роль конфессий в развитии межнациональных отношений: Россия-Балканы-Поволжье. Самара, 2008. С. 434–440.
13. Роксборо А. Железный Путин: взгляд с Запада / Пер. с англ. С. Бавина и У. Сапциной. М., 2012.
14. Манифест Николая II о вступлении России в войну. 20 июля 1914 г. URL: http://www.rusarchives.ru/statehood/06-113-manifest-nikolay-ii.shtml