Чернышков Д.В. Политэкономия сепаратизма в глобальном мире

Данные об авторе. Чернышков Дмитрий Викторович, кандидат философских наук, член Российского общества социологов, сотрудник Научно-образовательного центра инновационных исследований в общественных науках Бийского технологического института. Область научных интересов: теория глобализации, социальная мифология, политическая философия, социология культуры, этнология.

Аннотация. Автор рассматривает сепаратизм как самоидентификационный процесс перехода этнокультурной общности к политическому сообществу в виде нации, используемый капиталистической миросистемой в качестве идеального инструмента перестройки мирового экономического пространства.

Политэкономия сепаратизма в глобальном мире

Главный парадокс, связанный с проблематикой сепаратизма в наши дни, состоит в том, что процесс глобализации, с его тенденцией к размыванию государственных границ и ослаблению национального суверенитета [1, с. 11], парадоксальным образом сочетается с невиданным подъемом популярности института национального государства. К примеру, число одних только членов ООН с момента ее образования выросло почти в четыре раза, составляя сегодня около двухсот государств [2]. Другими словами, nation-state, вроде бы теснимое по всем фронтам наднациональными образованиями, международными организациями и транснациональным бизнесом, в одно и то же время и находится в кризисе, и переживает расцвет. Даже на территории Европейского союза, весьма консервативного в вопросах изменения послевоенных границ, не далее как в 2014 году на повестке дня оказалась сецессия Каталонии и Шотландии, казалось бы давно и прочно интегрированных в состав Испании и Великобритании соответственно. Последнее же по времени признание нового государства на территории Европы произошло в 2008 году, когда декларацией о независимости Республики Косово был подытожен (?) затяжной распад федеративной Югославии. Представители США и Евросоюза особо отметили тогда исключительный характер этого события, которое-де не должно рассматриваться как прецедент [3]. На наш взгляд, указанный парадокс во многом кажущийся и является всего лишь отражением диалектического характера развития современной международной системы.

Если, как это постоянно и делается [1, с. 19–20, 70; 4, с. 86; 5, с. 16; 6; 7], принять за исходную точку ее становления Вестфальский мир 1648 года, определивший принципы взаимного невмешательства государств во внутренние дела, то нельзя не заметить, что оно происходило синхронно распространению капиталистических отношений: две мировых (под)системы, политическая и экономическая, складывались параллельно и во многом обусловливали друг друга. Уже в 1858 году К. Маркс отмечал, что «действительная задача буржуазного общества состоит в создании мирового рынка… Поскольку Земля кругла, то, по-видимому, с колонизацией Калифорнии и Австралии и открытием дверей Китая и Японии процесс этот завершен» [8, с. 295]. При этом мировое пространство делится на две зоны с принципиально разным политико-правовым режимом: на привилегированную Европу (а впоследствии и на ее заокеанские продолжения) — и «зону альтернативного поведения» [4, с. 109]. Если вторая образует некапиталистическую «периферию», откуда в конечном счете извлекается прибавочная стоимость, то первая — капиталистическое «ядро», где она присваивается и капитализируется [9, с. 246—259; 10, с. 66, 76–77]. Тем самым всемирная история последних четырех-пяти веков может быть представлена как чередование системных циклов накопления капитала, которые перемежаются глубокими экономическими и военно-политическими кризисами, ведущими к смене «гегемонов» — мировых центров накопления [4, c. 44–45].

Начинающее возникать в Новое время национальное государство было далеко не единственной политической формой территориальной организации больших групп людей [11, с. 107], однако именно оно, добившись максимальной культурной однородности подданного населения с помощью унифицирующего воздействия системы школьного образования и печатной продукции на местных языках, оказалось наиболее успешным и конкурентоспособным. В силу этого в XIX—XX веках оно подверглось массовому «пиратскому» копированию [12, с. 89, 103] и стало рассматриваться как сама собой разумеющаяся форма самопрезентации суверенных политических единиц: «гражданское общество… должно выступать вовне в виде национальности и строиться внутри в виде государства» [13, с. 35]. После Второй мировой войны и создания ООН методологический национализм [14, с. 34–52] достигает апогея: любое новое государство по умолчанию признается национальным сообществом. Именно поэтому сегодня национальным государством «притворяются» и Российская Федерация, отвечающая скорее признакам территориально интегрированной империи, и самобытные цивилизации Индии и Китая, и типичный город-государство Сингапур, и племенные союзы в Африке и т. д.

Межгосударственная система не является статичной, раз и навсегда заданной: капиталистическая логика сегментирует и перестраивает мировое политическое пространство [11, с. 106] так, чтобы различия между отдельными политическими юрисдикциями в правилах налогообложения, экологических стандартах, трудовом законодательстве и т. п. соответствовали оптимальной схеме мирового разделения труда и максимально возможному уровню накопления капитала. Также в рамках этой логики национальные государства подвергаются спонтанному ранжированию и образуют некую негласную иерархию, определяющую их «инвестиционную привлекательность», характер и долю получаемых ими благ. И как раз идеальным способом пересмотра сложившегося положения вещей выступают националистические движения тех, кто почему-либо чувствуют себя обделенными, «чужими в собственном доме»: «периодические возникновения, реструктурирования и исчезновения этнических групп… оказываются бесценным инструментом для поддержания гибкости в функционировании механизма экономики» [15, с. 101]. А поскольку народов всегда больше, чем государств, то сепаратистский потенциал поистине огромен: теоретически по всему миру может вспыхнуть свыше двух тысяч войн за независимость [16].

Глобализация способствует высвобождению отдельных этнических групп из существующих национально-государственных оков и открывает дополнительные возможности для перекомбинации элементов межгосударственной системы. Однако для того чтобы сепаратизм, понимаемый как процесс перехода этнокультурной общности к политическому сообществу в виде нации, стал реальностью, необходимо, по-видимому, сочетание двух условий. Субъективное условие заключается в том, что «нация в себе» в ходе исторического развития должна стать «нацией для себя», то есть осознать себя как «исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры» [17, с. 296]. Объективное же — в том, что капиталистическая миросистема должна увидеть место новой нации в мировом разделении труда: лишь тогда в глазах международного сообщества право на самоопределение «перевесит» равносильный ему принцип территориальной целостности. При необходимости на помощь всегда придет система двойных стандартов, как в случае с уже упомянутой Республикой Косово: насколько можно судить, в качестве узлового пункта в героиновом трафике и поставщика человеческих органов [18, с. 255] она позволяет развитым странам приобретать товары и услуги, производство и оказание которых в самой Европе нелегально и аморально (подобно тому как, например, в Новое время воспрещалось обращать в рабство африканцев, но разрешалось их покупать у посредников). По той же причине, наоборот, не подлежат признанию криминальные режимы донецко-луганских сепаратистов на Украине: контролируемый ими ресурс, уголь, не имеет сегодня для мирового «ядра» почти никакой ценности. Аналогичным образом можно предположить, что перспективы государственности Курдистана, способного объединить более двадцати миллионов человек из четырех государств, напрямую зависят от того, смогут ли курды удержать под постоянным контролем значительную часть нефтяных месторождений Ирака и Сирии [19].

Что касается России, то, выводя за скобки кейс Чеченской Республики, «элиты» которой получили значительные привилегии в обмен на отказ от суверенитета де-юре, можно отметить, что определенные предпосылки формирования новой национальной идентичности, прежде всего экономические, существуют в том числе на территории Сибири [20]. И хотя самообозначение «сибиряк», неожиданно появившееся в переписных листах в 2010 году [21], можно рассматривать и как курьезный пережиток областничества, однако этот курьез хорошо показывает, с какими вызовами уже в среднесрочной перспективе может столкнуться Российское государство, в очередной раз ослепленное геополитическими иллюзиями.

Разумеется, сепаратизм, который мы рассматриваем тут в чисто инструментальном ключе, чаще всего является болезненной реакцией больших этнокультурных групп на глобальное и локальное неравенство, на культурно-экономическую депривацию, причем реакцией во многом цепной. Тривиально, но с этой точки зрения проблема сепаратизма решается лишь признанием и всесторонней реализацией их прав и жизненных интересов: альтернативой в конечном итоге всегда будет кровь, ибо, по меткому замечанию Э. Геллнера, национализм — это всегда игра на выбывание [22, с. 41].

Литература

1. Хардт М., Негри А. Империя. М., 2004.
2. Рост численности членов ООН с 1945 года // UN.ORG. URL: http://www.un.org/ru/sections/member-states/growth-united-nations-membership-1945-present/index.html
3. Переход Косово под протекторат ЕС отвечает международному праву // РИА «Новости». 18.02.2008. URL: http://ria.ru/world/20080218/99456927.html
4. Арриги Дж. Долгий двадцатый век. М, 2006.
5. Поланьи К. Великая трансформация. СПб., 2002.
6. Зорькин В. Д. Апология Вестфальской системы // Россия в глобальной политике. 2004. № 3. URL: http://globalaffairs.ru/number/n_3223
7. Филатов А. С. Вестфальская система как мифологема // MATERIK.RU. URL: http://www.materik.ru/country/detail.php?ID=19451&print=Y
8. Маркс К. Маркс — Энгельсу в Манчестер // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 29. М., 1962. С. 294—296.
9. Люксембург Р. Накопление капитала. Изд. 5-е. М.; Л., 1934.
10. Валлерстайн И. Миросистемный анализ: введение. М., 2006.
11. Балибар Э. Национальная форма: история и идеология // Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. М., 2004. С. 103–124.
12. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М., 2001.
13. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 3. М., 1955. С. 7–544.
14. Бек У. Космополитическое мировоззрение. М., 2008.
15. Валлерстайн И. Конструирование народа: раса, нация, этническая группа // Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. М., 2004. С. 83–102.
16. Маргелов М. Принципы повержены, новых нет // Российская газета. 28.02.2008. URL: http://rg.ru/2008/02/28/a211760.html
17. Сталин И. В. Марксизм и национальный вопрос // Он же. Сочинения. Т. 2. М., 1946. С. 290–367.
18. Клейменов И. М. Сравнительная криминология: криминализация, преступность, уголовная политика в условиях глобализации : дис. …д-ра юрид. наук : 12.00.08 / Омская юридическая академия. Омск, 2015.
19. Филин Г. Черная кровь сирийской войны // VERSIA.RU. 24.02.2016. URL: https://versia.ru/cel-vsex-uchastnikov-konflikta-zavladet-neftyanymi-mestorozhdeniyami
20. Иноземцев В., Пономарев И., Рыжков В. Континент Сибирь // Независимая газета. 02.11.2012. URL: http://www.ng.ru/ideas/2012-11-02/5_siberia.html
21. Хадаев А. Лицо сибирской национальности // Российская газета. 05.04.2011. URL: http://rg.ru/2011/04/05/reg-sibir/sibiryaki.html
22. Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Путь. 1992. № 1. С. 9–61.