АШПИ 
Препринт
Аннотация. В статье исследуется эволюция христианской традиции в формировании и трансформации имиджа Парижа как центра национальной идентичности Франции. Актуальность исследования связана с завершением масштабной реставрации собора Парижской Богоматери в декабре 2024 года. В центре внимания находится парадоксальная трансформация христианского наследия в условиях секуляризации и его интеграция в современную идентичность Парижа. В статье прослеживается эволюция города от античной Лютеции через меровингский, каролингский и капетингский периоды к современной столице, сохраняющей глубокие религиозные коннотации в новых социокультурных условиях. По мнению автора, секуляризация означает не исчезновение религиозного измерения столичности, а его трансформацию, когда христианские элементы городского ландшафта продолжают функционировать одновременно как религиозные пространства, эстетические объекты, туристические достопримечательности и национальные символы. Особое внимание уделяется феномену «анонимной религиозности», проявляющейся в массовом посещении христианских локусов Парижа современными туристами и паломниками. Проведенный анализ позволяет включить религиозный фактор в научную дискуссию о механизмах конструирования национального и общеевропейского имиджа современной Франции и переосмыслить роль средневекового христианского наследия в процессах формирования постсекулярной городской идентичности.
Ключевые слова: Париж, Франция, христианство, культурное наследие, национальная идентичность, средневековый город, городской имидж.
Budulutsa R.A. (Barnaul). Paris as a Christian Center of Europe: The Role of Religious Identity in Shaping the Modern Image of the French Capital
Abstract. The article examines the evolution of the Christian tradition in the formation and transformation of the image of Paris as the center of the national identity of France. The relevance of the study is linked to the completion of a large-scale restoration of Notre Dame Cathedral in December 2024. The focus is on the paradoxical transformation of Christian heritage in the context of secularization and its integration into the modern identity of Paris. The article traces the city’s evolution from ancient Lutetia through the Merovingian, Carolingian, and Capetian periods to the modern capital, which retains deep religious connotations within new sociocultural conditions. The author demonstrates that secularization does not mean the disappearance of the religious dimension of capital status, but rather its transformation, where Christian elements of the urban landscape continue to function simultaneously as religious spaces, aesthetic objects, tourist attractions, and national symbols. Special attention is paid to the phenomenon of «anonymous religiosity,» manifested in the mass visitation of Paris’s Christian loci by contemporary tourists and pilgrims. The conducted analysis allows for the inclusion of the religious factor in scholarly discussions about the mechanisms of constructing the national and pan-European image of contemporary France and for reconsidering the role of medieval Christian heritage in the processes of forming post-secular urban identity.
Keywords: Paris, France, Christianity, cultural heritage, national identity, medieval city, urban image.
В западной историографии можно отметить определенную неравномерность внимания к различным факторам формирования столичной городской культуры и идентичности. Хотя роль христианской традиции признается большинством исследователей, в некоторых работах наблюдается тенденция к более детальному изучению экономических, политических и социальных аспектов городского развития при менее глубоком анализе религиозного влияния на символическое пространство и культурные практики городов. Отечественная историография, пройдя период преимущественно секулярного подхода к изучению городской истории, постепенно движется к более комплексному анализу, учитывающему как светские, так и религиозные компоненты формирования городской среды. Представляется целесообразным продолжать развитие сбалансированного подхода, позволяющего в полной мере оценить многоаспектное значение христианской традиции в контексте других важных факторов становления западноевропейской городской культуры [1].
В этом контексте Париж представляет собой исключительно ценный объект для исследования роли христианского наследия. Будучи одним из древнейших европейских городов, он демонстрирует удивительную преемственность в сохранении и переосмыслении христианских символов, несмотря на радикальные социально-политические трансформации, включая секуляризацию и модернизацию. Христианская топография Парижа не просто сохранилась как исторический реликт — она продолжает активно функционировать в современном символическом пространстве города, формируя его уникальный образ и туристическую привлекательность.
Говоря об истории развития Парижа как христианского города, в первую очередь хочется обратиться к истокам, а именно к античному наследию. Лютеция Паризиорум, предшественница Парижа, заложила основы городской структуры, на базе которой впоследствии была построена христианская французская столица. Основанный в I веке до н.э. племенем паризиев, город был спланирован по классическому римскому образцу, и наследие этой планировки до сих пор можно увидеть в современном Париже.
Ключевым наследием античного периода можно назвать ортогональную систему улиц, центром которой был остров Сите. Именно здесь, на месте древнеримского форума и храма Юпитера, позднее возникнет собор Парижской Богоматери — главный христианский символ города. Современная улица Сен-Жак сохраняет направление древнеримского кардо (главной северо-южной магистрали), а улицы Сен-Оноре и Сен-Антуан следуют линии древнего декумануса (восточно-западной оси), это были те стандарты, которые использовались во всех римских городах. Как и в других городах Римской Империи, центрами Лютеции были форум, термы (термы Клюни сохранились и по сей день), амфитеатры. Жизнь античной Лютеции концентрировалась преимущественно на левом берегу Сены, однако в эпоху средних веков центр был перемещен на укрепленный стенами остров Сите.
Античная Лютеция обладала развитой системой культов, включая почитание святой Женевьевы и Святого Дионисия. Грамотное использование данных культов, и особенно принятие никейского христианства Хлодвигом, в противовес арианству, способствовало созданию основ для последующего синтеза франкских и галло-романских элит. Особенностью франков станет явный союз с епископатом Галлии, что будет существенно отличать Франкское королевство от других варварских государств и создаст основу для последующего прочного союза церкви и государства, который в средние века продлится вплоть до Великой Французской революции.
В отличие от современного понимания столицы как конкретного постоянного административного и символического центра государства, в раннесредневековом сознании существовала иная конструкция власти, базирующаяся на представлении о сакральной природе королевской персоны, а не о священном пространстве постоянной столицы.
В Меровингский период (V-VIII вв.) сложилась особая модель восприятия власти и ее воплощения. После крещения Хлодвига в 496 г. и выбора Парижа в качестве столицы Франкского королевства в 508 г. город приобрел особый статус, но не в современном понимании столицы, а скорее как один из важнейших сакральных локусов королевской власти. Политическая власть в этот период была глубоко персонализирована, а сакральная составляющая королевской власти делала монарха мобильным средоточием государственности.
Париж представляет собой исключительно репрезентативный случай трансформации городского центра в сакральное пространство королевской власти. После выбора Парижа в качестве резиденции город постепенно приобретал особый статус в государстве франков. В сочинении Григория Турского «История Франков» говорится, что для церемонии возведения в статус консула Хлодвиг выбрал именно город Тур, вместо Парижа, как бы символически разделяя римское наследие и совершенно новую франкскую общность. Автор видит в этом явное желание короля франков при формальной видимости выполнения роли наместника императора на деле дистанцироваться от Константинополя и выстраивать новый символический ландшафт власти, не обремененный римскими коннотациями. И далее: «Из Тура он приехал в Париж и сделал его резиденцией своего королевства. Туда же прибыл к нему и Теодорих». Фраза, звучавшая на латыни в оригинале как «sedem regni sui», где «sedes» буквально означает «место», «сиденье», а в данном контексте – «место пребывания», «резиденция», но не столица, свидетельствует о персонализированном характере монархии, при котором власть — это фактическое, физическое присутствие монарха [2].
Христианское измерение парижской столичности также проявлялось в планомерном конструировании сакрального пространства. Строительство базилики Святых Апостолов (позднее Сент-Женевьев) на левом берегу и базилики Святого Винцента (будущего Сен-Жермен-де-Пре) знаменовало создание сакральной топографии, обрамлявшей королевский дворец на острове Сите. Погребение Хлодвига и последующих Меровингов в этих храмах формировало мемориальный культ, связывавший династическую преемственность с конкретным городским пространством.
Трансформация столичности при Меровингах иллюстрирует фундаментальный переход от античной концепции административного центра к средневековому пониманию столицы как сакрального пространства, где легитимность власти конструировалась через христианские ритуалы и реликвии. В этом контексте Париж представляет собой не столько административный центр в современном понимании, сколько символический локус власти, где происходила сакрализация династии через христианские институты и практики.
Каролингский переворот VIII века изменил властную конфигурацию Франкского государства, но в целом сохранил концепцию передвижной монархии. При Каролингах (751–987 гг.) статус Парижа несколько снизился, поскольку Карл Великий и его преемники отдавали предпочтение резиденциям в Ахене, Вормсе и Ингельхайме. Это было обусловлено как географическим смещением центра империи на восток, так и идеологической программой создания империи в римском, христианском духе.
Парадоксально, но именно этот процесс привел к консолидации. События IX века, связанные с набегами норманнов, сыграли важную роль в восприятии города. Героическая оборона в 885–886 гг. графом Эдом Парижским, представителем Робертинов, привела к ситуации, когда военный успех локальной власти трансформировался в прямую политическую легитимность, что позволило Эду в 888 году, после низложения Карла Толстого, быть избранным королем западных франков. Данный прецедент знаменовал принципиальный разрыв династической преемственности и формирование новой логики легитимации власти, основанной на практической способности обеспечивать защиту территории. Викингские нашествия катализировали процесс территориальной консолидации вокруг Парижского бассейна, поскольку именно эта область требовала максимальной концентрации военно-административных ресурсов.
Таким образом, обозначившаяся в процессе противостояния норманнской угрозе новая политическая география с центром в Париже получила институциональное оформление, заложив территориально-административную основу будущего Французского королевства [3].
Решающий момент для понимания Парижа как христианского европейского центра произошел с приходом к власти династии Капетингов. Он связан с вполне конкретными событиями, изменившими не только материальный, физический облик города, но и его понимание как административной столицы королевства и одного из главных христианских центров Европы. В отличие от предшественников, Капетинги целенаправленно работали над укреплением статуса Парижа как настоящей столицы, связывая легитимность своей власти с этим конкретным пространством.
Христианское измерение столичности в капетингский период приобретает комплексный и многоуровневый характер, превосходящий по своей интенсивности предшествующие эпохи. В отличие от меровингского и каролингского периодов, когда христианская легитимация власти осуществлялась преимущественно через ритуалы помазания и коронации, при Капетингах формируется концепция «христианнейшего королевства» (royaume très chrétien), в рамках которой сакрализация распространяется на все государство, а столица становится эпицентром этой сакральности. Существенную роль в данном процессе сыграла политика целенаправленного накопления реликвий, достигшая кульминации при Людовике IX, когда в Париж был перемещен терновый венец Христа. Для размещения святынь в Париже была специально построена Сент-Шапель (Святая Капелла), ставшая архитектурным воплощением идеи сакрализации королевской власти через прямую связь с Богом. Примечательно также, что капелла была прямо интегрирована в пространство королевского дворца, создавая неразрывную связь между сакральной и светской властью [4].
Как отмечает Жак Ле Гофф в своей работе о Людовике IX, «все эти сферы отмечены все той же одержимостью, выработавшейся на протяжении ХII века и институционализировавшейся в веке XIII: желание превратить христианский мир в единое тело» [4, с. 670]. Эта концепция была ключевой для понимания политики Капетингов по превращению Парижа в сакральный центр королевства. Дальнейшее утверждение Ле Гоффа о том, что «в наше время его [Людовика IX] прочное отождествление с христианским миром может привести к почитанию его всеми сторонниками европейской идеи», подчеркивает непреходящее значение этой политики для формирования не только французской, но и общеевропейской идентичности [4, с. 671].
В дальнейшем в истории французской монархии и истории французской церкви были многочисленные определяющие события, которые, однако, были скорее следствием заложенного средневекового фундамента, и в первую очередь того фундамента, который был построен Капетингами. История Парижа и церкви во Франции во время правления династий Валуа и Бурбонов характеризуется в первую очередь галликанством — особой церковно-государственной доктриной, обеспечивающей значительную автономию французской церкви от Рима при сохранении католического вероучения, а также предпосылками для дальнейшей революции и эпохи секуляризации. Галликанская система, юридически оформленная в Декларации 1682 года, представляла собой уникальный феномен, в котором король обладал экстраординарными полномочиями в церковных делах при сохранении формальной лояльности Риму в догматических вопросах. Эта амбивалентная структура, теоретически призванная обеспечить баланс между национальной автономией и католическим универсализмом, к XVIII веку превратилась в источник перманентной напряженности. Бурбонская монархия, особенно в период правления Людовика XV, последовательно использовала галликанскую доктрину для усиления контроля над церковью, что привело к фактической инструментализации религиозных институтов в политических целях. Кульминацией этого процесса стало изгнание иезуитов в 1764 году и преследование янсенистов.
Период секуляризации, начавшийся в годы Великой Французской революции, и который фактически действует и по сей день на государственном уровне через республиканскую идеологию, основан на принципах лаицизма (laïcité) — строгого разделения государственной и религиозной сфер. Эволюция столичности в эпоху секуляризации представляет собой не линейный процесс вытеснения сакрального секулярным, но сложное взаимовлияние их взаимодействия, в ходе которой христианские элементы городского ландшафта не исчезают, но трансформируются, интегрируясь в новые семиотические системы. Париж как столица светской республики сохраняет многослойную религиозную топографию, которая, однако, функционирует в принципиально ином режиме по сравнению с предшествующими эпохами. Христианские доминанты городского пространства, такие как Нотр-Дам, Сакре-Кёр или Сент-Шапель, будучи интегрированными в секулярную концепцию национального наследия, продолжают участвовать в формировании уникальной идентичности города, сочетающей элементы религиозного и светского, исторического и современного, национального и универсального. Эта трансформация отражает фундаментальный сдвиг в понимании природы политического пространства, характеризующий эпоху модерна — переход от восприятия столицы как священного символа к пониманию её как практической и рациональной структуры, в рамках которой религиозные элементы не исчезают, но переосмысливаются в контексте светской государственности.
Обобщая предшествующий анализ эволюции столичности от меровингской эпохи до современности, мы можем выявить не линейный процесс секуляризации, но структуру, в которой различные исторические слои религиозного смысла сосуществуют и взаимодействуют, образуя многомерную систему символов. Материальные объекты христианской столичности – готические соборы, аббатства, церкви и капеллы – сохраняются в городском ландшафте, однако их функциональное и семантическое наполнение подвергается фундаментальной трансформации.
Парадоксальный эффект секуляризации заключается не в исключении сакральных пространств, но в их переосмыслении, когда одно и то же место может одновременно функционировать в различных семиотических режимах: как религиозное пространство для верующих, как эстетический объект для ценителей искусства, как историческая достопримечательность для туристов и как национальный символ для граждан.
Существенно, что массовое паломничество в Нотр-Дам и другие христианские локусы Парижа в XXI веке демонстрирует качественное отличие от традиционных форм религиозного посещения святынь. Современный паломник-турист зачастую не обладает теологическими знаниями и литургическим опытом, необходимыми для полноценного участия в традиционных религиозных практиках, однако его привлекает особая атмосфера трансцендентности, которую излучают эти пространства [5, с. 90–91]. Данный феномен может быть рассмотрен как проявление «анонимного христианства» (термин, предложенный теологом Карлом Ранером), когда индивид испытывает религиозные переживания, не имея эксплицитной конфессиональной идентичности. По сути, христианские святыни Парижа выступают хранителями скрытой духовности, к которой могут прикоснуться люди даже в светской среде [5].
Примечательно как пожар в Нотр-Даме в 2019 году особым образом высветил скрытое религиозное измерение этого пространства. Беспрецедентная эмоциональная реакция на это событие во Франции и за ее пределами, массовые молитвенные собрания на площади перед горящим собором, колоссальные пожертвования на его восстановление, – все эти явления демонстрируют скрытое присутствие религиозного сознания в секуляризованном обществе. Как отмечает французский социолог Даниэль Эрвьё-Леже, секуляризация парадоксальным образом создает условия для новых форм религиозности. Концепции «свободно плавающие верующие» (free-floating believers), предложенная Эрвьё-Леже [см.: 6], и «believing without belonging» (верование без принадлежности), разработанная Грейс Дэйвит [7], описывают, по сути, одно явление: люди сохраняют определенные элементы религиозного мировоззрения без формальной институциональной принадлежности. Нотр-Дам в этом контексте предстает как пространство, в котором возможно проявление таких скрытых верований в моменты кризиса.
Таким образом, обобщая наш анализ религиозной истории Парижа и процессов секуляризации, мы приходим к парадоксальному выводу: секуляризация означает не исчезновение религиозного измерения столичности, но его трансформацию и преобразование в новых социокультурных условиях. Христианское наследие Парижа, будучи интегрировано в светскую концепцию национального наследия, продолжает оказывать существенное влияние на формирование городской идентичности и организации городского пространства. Феномен массового посещения христианских памятников Парижа свидетельствует о латентном присутствии религиозного сознания в условиях формально секуляризованного общества и показывает возможности для новых форм взаимодействия между религиозным и светским в эпоху после секуляризации. В этом смысле Париж является особым примером для наблюдения за процессами трансформации религиозного сознания в современном мире, где традиционные формы религиозности не исчезают, но переосмысливаются и адаптируются к новым социокультурным условиям.
Библиографический список
- Caputo J.D. How the Secular World Became Post-Secular // Caputo J.D. On Religion. New York: Routledge, 2018. P. 37-66.
- Григорий Турский. История франков / пер. с лат., сост., примеч. В.Д. Савуковой. М.: Наука, 1987. 464 с.
- Тьерри О. Рассказы из времён Меровингов / пер. с фр. Н.А. Трескина. СПб.: Иванов и Лещинский, 1994. 336 с.
- Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой / пер. с фр. В.И. Матузовой; коммент. Д.Э. Харитоновича. М.: Ладомир, 2001. 800 с.
- Петровцев С.А. Учение Карла Ранера о соотношении свободы и благодати в деле спасения в свете православного богословия // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2022. № 2 (14). С. 83–110.
- Яцуценко Ю.В. Опыт определения современных религиозных представлений и практик: Даниэль Эрвье-Леже // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2014. №4. C. 18-32.
- Davie G. Europe: the Exceptional Case. Parameters of Faith in the Modern World. London: Darton, Longman and Todd Ltd., 2002. 180 p.