АШПИ 
Данные об авторе. Полтораков Алексей Юрьевич, кандидат политических наук. Ученый секретарь Института украинской политики (г. Киев, Украина). Сфера интересов: национальная и европейская безопасность.
Аннотация. В свете «информационной революции» система глобальных противостояний постепенно дополняется информационно-коммуникационным киберпространством, обогащаясь «пятым измерением» – виртуальным. Новая когнитивная парадигма имеет целью навязать не отдельному собеседнику, а целому обществу новую систему координат, в которой жертва становится легким объектом манипуляций, использования, а порой и эксплуатации. Это глубоко аккумулируется в так называемых «цветных революциях». В силу этого перед каждым развивающимся государством и обществом стоит задача адекватного реагирования на вызовы и минимизации угроз превращения в «поле боя» когнитивных войн.
«Когнитивные войны»: парадигмальные трансформации политико-информационных противостояний
Тот враг опаснее, который притворяется твоим другом.
Григорий Сковорода (1722–1794)
Первая и Вторая мировые войны стали последними «классическими войнами», где военно-«силовой» (технико-технологический) компонент был столь же значимым (если не более), чем все остальные вместе взятые.
Значимы были также идеологический и смежный с ним информационный компоненты. Так, Первая мировая война была силовым противоборством, с одной стороны, великих держав, занимавшихся очередным переделом мира, а с другой – «воинствующих национализмов» ключевых государств и народов (начиная с Сербии).
Эдвард Л. Бернайс (его книга «Формирование общественного мнения» (1923) стала первым и наиболее влиятельным изданием в истории связей с общественностью) в конце 1920-х гг. приобрел известность благодаря своей книге «Пропаганда» [1], в которой выражал озабоченность «групповым сознанием»: «…оно не думало, но вместо этого имело инстинкты, привычки и эмоции. Ключевым моментом была необходимость в какой-то силе, чтобы обуздать их. Этой силой была пропаганда или сознательное и интеллектуальное манипулирование организованными привычками и мнением масс.
Очень ярко проявились информационный и идеологический компоненты во Второй мировой войне – «войне с фашизмом». Информационно-коммуникационный ее компонент – в противостояниях разведки и контрразведки или шифровки и дешифровки, а информационно-идеологический – в противостояниях пропаганды и контрпропаганды. Для сравнения, во время Первой мировой войны правительство Японии, поддерживая Антанту, старалось не давать японской общественности слишком много информации о войне. Британский офицер М. Кеннеди, посетивший японскую глубинку, был поражен тем, что беседовавшие с ним крестьяне даже не подозревали, что их страна ведет войну.
Норвежский исследователь Р. Оттосен в работе «Журналистика и Новый мировой порядок» привел две показательные цитаты: в 1917 г. американский сенатор Х. Джонсон заявил: «Первой жертвой войны всегда становится Правда»; в 1945 г. генерал Д. Эйзенхауэр, будущий президент США, резюмировал: «Войны выигрывает общественное мнение».
В контексте соотношения роли, места и значимости таких ключевых компонент, как военно-«силовая» (технико-технологическая) и информационно-идеологическая, затяжную Холодную войну можно считать прежде всего периодом перехода от доминирования первой к доминированию второй (поначалу – доминированию относительному, но со временем – приближающемуся к абсолютному).
«Карибский кризис» (октябрь 1962 г.) можно считать переломным этапом в переходе от доминирования военно-«силового» компонента к преобладанию компонента информационно-идеологического. Подойдя вплотную к «точке невозвращения» – грани глобального ядерного кризиса – мировой политикум четко осознал и остро прочувствовал изнанку избытка технико-технологической мощи военно-«силовой» компоненты. «Железный занавес» стал основной линией фронта глобальной информационно-идеологической войны, а «классические» военно-«силовые» противостояния отошли на международную периферию (в Африку, Индокитай, Афганистан).
Конец Холодной войны и блокового противостояния отнюдь не привел к окончанию глобального противостояния. Радужные надежды таких либеральных оптимистов, как Фр. Фукуяма, на «конец истории» отнюдь не оправдались. Скорее наоборот – конфликтогенная палитра современного «пост-модерна» обогатилась такой составляющей, как геокультурная. «Конфликт цивилизаций», осмысленный С. Хантингтоном, во многих аспектах перешел из латентной стадии (в которой во времена Холодной войны его сдерживало глобальное действие политико-экономических систем) в открытую.
В 1993 г. вышла работа американских футурологов супругов Тоффлеров «Война и антивойна» [2]. В работе была подмечена характерная особенность современной ситуации: «В этой системе мутирует все, от основных ее компонентов и видов их взаимосвязи, от скорости их взаимодействия и интересов каждой страны – до вида войн, которые могут из-за этого произойти и которые необходимо предотвратить» [3, с. 351].
В рамках этой тенденции именно информационная составляющая стала ключевым элементом геостратегических противостояний современности. Классическая военно-«силовая» же выполняет скорее вспомогательную функцию, выступая в роли отнюдь не приоритетного этапа реализации стратегий и контр-стратегий. При этом все более активными участниками глобальных противостояний являются акторы негосударственного характера. Это прежде всего ТНК (начиная с небезызвестной United Fruit, организовавшей не один переворот в Латинской Америке, и заканчивая скандально известной Enron), радикально переосмыслившие классическую формулу «реклама – двигатель торговли».
Бурное развитие информационно-коммуникационных технологий, стимулированное научно-технической революцией, постепенно не только переводит глобальную проблематику противостояния в принципиально новую «виртуальную реальность», но и стимулирует развитие и имплементацию новой, характерной именно для «постмодерна» парадигмы противостояний – когнитивной.
Нынче сознание и разум как ключевые измерения «внутреннего континуума» существования человека и общества стали полноценным «полем боя» – плацдармом когнитивной войны. «Войны разума», развившиеся еще в контексте информационной парадигмы, ведутся посредством высоких информационно-коммуникационных и социально-гуманитарных технологий, учебников и книг, телевизионных передач и медиа-технологий Интернет.
Принципиальная разница между информационной и когнитивной парадигмами – в подходах к использованию основного «оружия» – информации.
В рамках информационной парадигмы целевым группам («потребителям» – потенциальным жертвам) предлагали преимущественно интеллектуальное «сырье» (информацию для дальнейшего осмысливания).
Вспомним, что накануне американо-испанской войны 1898 г. американский медиа-магнат У.Р. Херст [см.: 4] телеграфировал на Кубу художнику своей газеты, сообщавшему, что войны пока нет: «Вы организуйте иллюстрации, а я организую войну». Схема, предложенная Херстом больше века назад, с тех пор многократно отрабатывалась, отшлифовывалась и корректировалась (начиная с провокаций в Гляйвице [см.: 5] или у Майниле [см.: 6] 1939 г. и заканчивая Косово 1999 г. или Ираком 2003 г. [см.: 7–8]). Газетные «картинки» (и листовки – как своеобразные мини-«газеты») сначала были дополнены радиопередачами, затем исподволь вытеснены сначала оперативными и зрелищными телевизионными «картинками», а потом – создающими полноценный «эффект присутствия» каналами Интернет.
В рамках когнитивной парадигмы предлагают (а порой – навязывают) уже вполне готовый продукт информационно-аналитического характера. Таким образом, когнитивная парадигма задает особую систему координат для интерпретации и осмысливания событий. В ее рамках информация зачастую «подгоняется» под необходимый, востребованный или «заказанный» социальный сценарий, а события могут не только подбираться (выхватываться из контекста, интерпретироваться и трактоваться), но и конструироваться.
Академик А.Д. Сахаров в статье «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (июнь 1968 г.) предупреждал, что нашей цивилизации грозят, с одной стороны, «оглупление в дурмане „массовой культуры“ и в тисках бюрократизированного догматизма», а с другой – «распространение массовых мифов, бросающих целые народы и континенты во власть жестоких и коварных демагогов».
В современном контексте поднятой А. Сахаровым проблематики стоит обратить внимание на понимание безопасности культурного пространства страны, предложенное современным французским социальным философом П. Бурдье. Французский исследователь существенно расширил классическое понимание геоэкономики как государственной экономической политики в масштабе мира. Одно из самых главных понятий в аппарате Бурдье – это понятие «символ-капитала» или «культуркапитала», параллельное понятию «экономического капитала» [см.: 9]. В отличие от экономического капитала (недвижимость, деньги, технологии), «культуркапитал» определяется труднее – ведь исконно «капитал» представляется материально осязаемым как «вещь», а «культура» – это нечто вроде «эфира» (фреймы, рамки, ментальные модели). Но на стыке этих двух срезов социального бытия и находится «культуркапитал» – в первом приближении его можно определить как авторитет общества (народа, нации, государства) в сфере культуры; престиж, статус и, следовательно, власть [см.: 10–11].
В контексте когнитивной парадигмы «культуркапитал» видится одной из основных целей ведения глобальных войн. Ведь подчинив себе ключевые «узлы» культуркапитала народа, нации и/или государства, можно не просто получать вполне осязаемые бонусы и прибыли, но направлять развитие целых социальных общностей в свою пользу.
М. Прайс завершил свою книгу «Медиа и суверенитет» [12] таким проблемным пассажем: «Слова и идеи в сравнении с пулями и бомбами выглядят чем-то эфемерным, однако эти разные образы влияния людей друг на друга становятся все более взаимосвязанными. События ХХ в. так же, как начало ХХI в., свидетельствуют о самых разнообразных формах борьбы за влияние в политической и религиозной сферах, а также об отчаяннейшей борьбе в споре о ценностях и идеях, которые неразрывно связываются между собой этой борьбой. Проблемы перехода к иному состоянию общества, стабильности и контролю имеют в ней такое же всеохватывающее значение, как принципы свободы личности и творчества. Новые медийные гиганты, новые религиозные союзы, новые геополитические доктрины – все они совместно перекраивают информационное пространство. Взаимодействие образов, тиражированных СМИ, и общества, которое эти образы воспринимает, возможно, определяется технологическими новациями, однако проблемы, которые определяют это взаимодействие, никуда не исчезают».
Выводы
В рамках современной когнитивной парадигмы цель – навязать не отдельному собеседнику, а целому обществу новую систему координат, в которой жертва становится легким объектом манипуляций, использования, а порой и эксплуатации. Это наиболее глубоко аккумулируется в так называемых «цветных революциях» – «добровольно-принудительных» заменах целых моделей социально-политического развития в государственном и даже, как свидетельствуют нынешние процессы на Ближнем Востоке, региональном масштабе.
В силу этого перед каждым развивающимся государством и обществом стоит крайне непростая задача – адекватного реагирования на вызовы и минимизации угроз превращения в «поле боя» когнитивных войн.
Остро данная проблема стоит и перед Украиной и Россией, вот уже около двух десятков лет находящихся в состоянии постоянного поиска роли и места в мировой системе координат «глокального» развития. Все еще богатые ценными ресурсами и все еще обладающие мощным потенциалом развития, наши страны вольно или невольно являются объектом особо пристального внимания и интереса. Так, активно муссирующийся нынче виток развития событий в треугольнике Россия–Украина–Европа (в контексте проблемных отношений Восток–Запад и Север–Юг) является ключевым, но отнюдь не единственным срезом общей картины нашего участия в описанной еще Т. Гоббсом «войны всех против всех», которую очень напоминает «глокальная» современность.
Литература
1. Bernays E. Propaganda. Horace Liveright, 1928.
2. Toffler A., Toffler H. War and Anti-War: Survival at the Dawn of the 21st Century. Little, Brown & Co., 1993.
3. Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна: Что такое война и как с ней бороться. Как выжить на рассвете ХХI века. М., 2005.
4. White K. The Uncrowned King: the Sensational Rise of William Randolph Hearst. Counterpoint, 2009.
5. Grzelak Cz., Sta?czyk H. Kampania Polska w 1939 roku. Warszawa, 2005.
6. Соколов Б. В. Тайны финской войны. М., 2000.
7. Михайлов А. Иракский капкан. М., 2004.
8. Кузнецов Д.В. Проблемы Ближнего Востока и общественное мнение. В 2-х частях. Ч. II. Иракский кризис. Благовещенск, 2009.
9. Бурдье П. Формы капитала // Западная экономическая социология: хрестоматия современной классики. М., 2004.
10. Бурдье П. О символической власти // Бурдье П. Социология социального пространства. М.– СПб., 2007.
11. Бурдье П. Заангажированное знание // Неприкосновенный запас. 2002. № 5 (25).
12. Price M.E. Media and Sovereignty: The Global Information Revolution and Its Challenge to State Power. The MIT Press, 2002.