Коровникова Н.А. Политика памяти: аксиологический аспект

Korovnikova N.A. Memory Policy: Axiological Aspect

Сведения об авторе. Коровникова Наталья Александровна, к.полит.н., старший научный сотрудник, доцент, Институт научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН, Московский институт экономики, политики и права (МИЭПП). Круг научных интересов: экономическая история, история экономической мысли, экономика культуры; идеологии в современной политике; роль «идеальных» факторов в социально-экономических процессах; идентичность; социальная психология; патриотизм: патриотическое воспитание как основа ментальной безопасности; лидерство: современные инструменты диагностики, развития и коррекции лидерских качеств, моделей и стилей; информационное обеспечение управленческой деятельности.

Аннотация. В статье рассматривается понятие «политика памяти» в ценностном контексте постсоветской России. Показана ее взаимосвязь со смежными понятиями «мемориальных исследований», в том числе «историческая политика», «политика идентичности». Проанализированы основные характеристики «политики памяти» в качестве важнейшего фактора трансформаций аксиологического пространства. Перечислены главные задачи «политики памяти» на современном этапе развития российского общества и государства.

Политика памяти: аксиологический аспект

Масштабные трансформации геополитического устройства конца XX века, связанные с деформацией «советского блока», спровоцировали существенные изменения всех сегментов жизнедеятельности постсоветской России: социально-экономического, территориально-географического, административно-правового и аксиологического, который аккумулирует системообразующие ценностно-смысловые основы общественного сознания.

В течение последних десятилетий основным инструментом формирования качественно новых форм ментальности «постсоветского человека», которая представляет собой своего рода синтез идентификационных структур досоветского (консервативного), советского (социалистического) и западного (либерального) образца [1, с. 62], служила «политика памяти». Она предполагала «целенаправленную деятельность по репрезентации определенного образа прошлого, востребованного в современном политическом контексте, посредством различных вербальных и визуальных средств» [2, с. 19], а также практику политического использования прошлого в качестве одного из аспектов символической политики [3, с. 115].

На различных этапах постсоветской истории применялись разные ракурсы интерпретации прошлого российского государства: от дискредитации советского наследия и искажения российской истории в ранний постперестроечный период до конвергенции модификации? аксиологических структур Российской империи и СССР (в том числе и на уровне государственной символики), которые сформировали базис современной российской макроидентичности [1, с. 63].

Хотя результаты постсоветских «экспериментов» доказывают, что только обращение к историческому прошлому недостаточно для укрепления ценностно-телеологических (аксиологических) основ развития России, адаптированных к современному контексту, все же именно «политика памяти» позволила аккумулировать наиболее устойчивые ментальные образования общественного сознания, что позволяет рассматривать ее в качестве важнейшего фактора формирования идейно-мировоззренческих ориентиров российского аксиологического пространства.

Учитывая, что, во-первых, на фоне глобальных трансформаций современной социальной реальности существенно возросло значение символической сферы, во-вторых, в контексте «мемориальных войн» разрабатываются «мемориальные законы», а прошлое используется как символический ресурс во внутриполитической и внешнеполитической борьбе [4], именно «политика памяти» занимает центральное место в системе понятий «мемориальных исследований» (англ. memory studies). К числу таких понятий эксперты относят: «историческую политику / политику истории», «политику прошлого», «коллективную / общественную память», «политическое использование прошлого», «культуру памяти» [3, с. 115].

Наиболее близким «политике памяти» представляется концепт «исторической политики», которая также представляет собой «сознательное и целенаправленное использование истории как инструмента политической борьбы» [5, с. 181]. В то же время «политика памяти» подразумевает «совокупность действии?, направленных на формирование и воспроизводство идентичностей, в первую очередь, национальной идентичности» [5, с. 181], поскольку «память и идентичность находятся на пересечении индивидуального и коллективного (группового), с одной стороны, и сознательного и бессознательного — с другой» [6, с. 11]. К числу форм «политики идентичности» в «политике памяти» относят: 1) учреждение праздников и отмечание памятных дат, 2) сооружение и реставрация знаковых памятников, 3) утверждение и реализация образовательных стандартов (в частности, разработка единой концепции истории); 4) поддержка и популяризация музеев; 5) наградная политика государства [7, с. 67-69].

Такая многомерность «политики памяти» позволяет выделить ее следующие подсистемы: а) коммуникативная (каналы ее трансляции в общественную среду, в том числе литература, образовательные и научно-популярные программы, СМИ, реклама и т.д.); б) культурно-идеологическая (совокупность различных политических идеи?, ориентации?, установок, ценностей и моделей поведения, оказывающих воздействие на интерпретацию событии? прошлого). Причем обе подсистемы представляют собой способы влияния «политики памяти» на процессы социальной, политической и культурной трансформации, на символическое [4, с. 8] и аксиологическое пространства социума.

Применение термина «пространство» в его социально-философской, культурологической трактовке представляется целесообразным применительно к «политике памяти» по следующим причинам: 1) он отражает структурные измерения исторических эпох, а также альтернативы прошлого, представленные в социально-политической реальности; 2) ориентирует не только на исследование истории Отечества, но и на репрезентацию «Другого» в пространстве памяти (как враг, союзник, конкурент, сосед); 3) учитывает систему взаимодействия между индивидуальным и коллективным уровнем памяти [2, с. 20].

В ценностном измерении «политика памяти» реализуется и воздействует на аксиологическое пространство социума, которое аккумулирует ценностное (эмоционально-психологическое), оценочное (рационально-психологическое), символически-смысловое измерение общественного сознания. Другими словами, аксиологическое пространство охватывает все ментальные уровни: мировоззренческий (менталитет), информационно-психологический (идентичность), идеологический (социально-политическая, аксиологическая парадигма) [1, с. 66].

Причем эффективность, витальность и адаптивность различных форм «политики памяти» как фактора трансформаций аксиологического пространства детерминированы трехмерной системой ценностных, символически-смысловых координат функционирования всех ее субъектов (социально-политических институтов, общественных организаций, экспертных сообществ, церкви, СМИ и МК): их идентификации, ориентации, адаптации.

К числу главных задач «политики памяти» в условиях аксиологического пространства современной России отечественные исследователи причисляют: а) становление конструктивной и адаптивной макроидентичности россиян, способной преодолеть экономическое неравенство, разрывы между современностью и исторической традицией, между этническими, культурными и политическими сообществами; б) формирование «деятельного патриотизма», ориентированного на защиту Родины, противостояние внешней угрозе, на реальное обустройство России, на мотивацию гражданской позиции и активности; в) легитимация эволюционного (реформистского) пути развития, делегитимация всех видов радикализма (социального, политического, религиозного и этнического); г) взаимодействие различных уровней идентификационных структур (семья, малая родина, профессиональная/социальная группа, Россия как государство и цивилизация) [8, с. 104]; д) приоритет макроидентичности на уровне государства над всеми иными видами мезогрупповой и микроличностной идентичности, ее определяющий характер в «иерархии идентичностей» [1, с. 58].

Решению приоритетных задач, стоящих сегодня перед российским обществом и государством, может способствовать только та «политика памяти», которая отвечает следующим характеристикам: основывается на долгосрочных стратегических ориентирах общественного развития; максимально интегрирует общество, нацию, государство; носит целостный, систематический характер; поддерживается большинством интеллектуальной элиты и образованных слоев; открыта для конструктивного обсуждения как общественное достояние; эффективно использует современную медийную структуру, новейшие тенденции информационного и цифрового пространства, в том числе Интернета и визуальных форм трансляции информации; соответствует истории как области научного знания [8, с. 104].

Таким образом, последовательная и грамотная «политика памяти» обеспечит поступательное развитие всех сфер жизнедеятельности российского социума: экономической, социальной, культурно-политической, правовой и, конечно, ценностно-символической (аксиологической). А также позволит сформулировать и укрепить основополагающие идейно-мировоззренческие ориентиры в качестве базиса макроидентичности России XXI века.

Литература

Коровникова Н.А. Аксиологическое пространство постсоветской России: идея, идеология, идентичность. М., 2017.
Линченко А.А., Аникин Д.А. Политика памяти как предмет философской рефлексии // Вестник Вятского государственного университета. 2018. № 1. С. 19-25.
Малинова О.Ю. Проблема политически «пригодного» прошлого и эволюция официальной символической политики в постсоветской России // Политическая концептология. 2013. № С. 114-130.
Линченко А.А. Политика памяти как фактор социальной трансформации // Studia Humanitatis. No 4. URL: http://st-hum.ru/sites/st-hum.ru/files/pdf/linchenko.pdf
Ачкасов В.А. Роль «исторической политики» в формировании российской идентичности // Журнал социологии и социальной антропологии. 2015. Т. 18. № С. 181-192.
Разлогов К.Э. Память и идентичность // Культурная память в контексте формирования национальной идентичности России в XXI веке. М., 2015. С. 11-28.
Рябов Д.О. Политика памяти в формировании европейской идентичности ЕС // PolitBook. 2016. № 4. С. 65-83.
Миллер А.И. Политика исторической памяти как основа формирования коллективной идентичности и деятельного патриотизма // Стратегия XXI (версия для обсуждения). С. 103-122. URL: http://svop.ru/wp-content/uploads/2014/02/04strategy21_vospit.pdf