АШПИ 
Kazakov M.A. Pilgrimage and Tourist Cluster “Arzamas-Diveevo-Sarov” in the Context of Memory Transformations
Сведения об авторе. Казаков Михаил Анатольевич, доктор политических наук, профессор кафедры «Политология» ННГУ им Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород.
Аннотация. В современной РФ политика памяти – часть курса, проводимого государством. Она признает проблемы социальной и исторической памяти. Проводя реорганизацию структур, призванных отстаивать официальные позиции по вопросам интерпретации событий прошлого на внутренней и международной аренах, тактично упорядочивает оценки событий и практики использования истории отдельными политическими силами. При отлаженной за последнее время системе мониторинга, определяющей материальные, духовные, интеллектуальные и иные предпосылки (факторы) работы памяти городского и сельского сообществ можно уверено говорить о возрождении первичных форм живого коллективного памятования (храмов, этносов, языков) и развитии его вторичных форм – коммеморативных практик, воспроизводящих как утраченные социальные функции, так и события прошлого. Это первая и одна из главных особенностей работы памяти, равно как и нынешнего отношения властей к ее знаковым местам. Наглядная в проявлении разных аспектов заботы и помощи об их работе на примере преобразования природных, культурных и социальных элементов паломническо-туристического кластера «Арзамас-Дивеево-Саров».
Ключевые слова: политика памяти, места и работа памяти, идентичность, паломническо-туристический кластер, коммеморация, партнерство, стратегии развития.
Summary. In the modern Russian Federation, the politics of memory is part of the course pursued by the state. It recognizes the problems of social and historical memory. Carrying out the reorganization of structures designed to defend official positions on the interpretation of past events in the domestic and international arenas, it tactfully streamlines the assessments of events and the practice of using history by individual political forces. With the recently debugged monitoring system that determines the material, spiritual, intellectual and other prerequisites (factors) for the work of the memory of urban and rural communities, we can confidently talk about the revival of the primary forms of living collective memory (temples, ethnic groups, languages) and the development of its secondary forms — commemorative practices that reproduce both lost social functions and past events. This is the first and one of the main features of the work of memory, as well as the current attitude of the authorities to its iconic places. Clear in the manifestation of various aspects of care and assistance for their work on the example of the transformation of natural, cultural and social elements of the pilgrimage and tourist cluster “Arzamas-Diveyevo-Sarov”.
Keywords: politics of memory, places and work of memory, identity, pilgrimage and tourism cluster, commemoration, partnership, development strategies.
Паломническо-туристический кластер «Арзамас-Дивеево-Саров» в контексте трансформаций памяти
Введение
Актуальность темы обусловлена необходимостью понимания реальных возможностей «мест памяти» (П. Нора) в процессах сплочения, консолидации общества. В них вопросы истории и современности, материального и экзистенционального тесно переплетены, образуя особую связь времен и позиций в национальной идентичности. «Идентичность укорена в памяти, идентификация – одна из основных (наряду с легитимацией) функций коллективной памяти» [1, c. 40]. В восприятии профессионального политологического сообщества политика памяти (ПП) – это самостоятельная многосоставная часть (вид активности; тип отношений и т.д.) внешне- и внутриполитической стратегии РФ [2, с. 150]. Специфика политики памяти определяется не столько ее комплексной природой, сколько предназначением как особой деятельности органов власти и научных сообществ, партий и групп интересов, институтов церкви, гражданского общества, бизнеса и частных лиц в сфере удовлетворения потребности социума в исторической правде и справедливости. Другое дело, когда поиск новой идентичности, (что характерно для постсоветского пространства) отходит на второй план и, смещаясь в плоскость принятия политических решений, становится инструментом сначала внутренней, а затем и внешней политики. Такая политика зачастую не учитывает сложившуюся культуру других стран, обществ, цивилизационные закономерности их развития и приводит к прямо противоположным результатам [3, с. 132].
Предмет статьи – особенности работы памяти в контексте трансформаций (как ее самой, так и факторов окружающей среды) на примере паломническо-туристического кластера «Арзамас-Дивеево-Саров».
Эффективность государственной политики РФ в последнее десятилетие была во многом обеспечена организацией кластеров регионального развития. Ныне их создание и внедрение идет в различных сферах, при их трактовке, к примеру, как интеграционных единиц внутригосударственного и межгосударственного масштаба, образующих систему коллективной ответственности, платформу для разработки технологий, внедрения инноваций и инструментов обеспечения безопасности [4, с. 139], конкурентоспособности и устойчивого развития субъектов РФ, страны.
Паломническо-туристический кластер «Арзамас-Дивеево-Саров» базируется на высоком человеческом, духовном и культурном потенциале. На его территории находится 98 достопримечательностей, включая святые места, связанные с Богородицей, духовным подвигом Серафима Саровского, 22 объекта культурного наследия – здания постройки XVIII-XX веков, 34 охраняемых природных зон, в т.ч. Пустынский заказник в Арзамасском районе, дендрарий в г. Арзамасе, Дальняя и Ближняя пустыньки в г. Сарове. Туристический потенциал кластера огромен: сейчас это 411 тыс. чел. в год, при расчете увеличения потока до 1,8 млн. чел. к 2030 г.
Сегодня весь этот ансамбль обустраивается стараниями городского и конфессионального сообществ при поддержке федеральных и региональных властей, аккумулируя в себе мировой опыт и современные российские практики.
Методология
«Работа мест памяти» [5], представленная в формах живого коллективного памятования: от действующих этнонациональных и конфессиональных сообществ до коммеморативных практик, исследуется на различных теоретико-методологических основаниях. В зависимости от целей она изучается в рамках подходов, сформировавшихся в начале ХХ столетия: исторического, социологического, психологического, культурологического, герменевтического [6]. Исследования рубежа веков обращены к концепциям структурного функционализма, неоинституционализма, глобализации – глокализации, экономическим теориям коллективного памятования и религии, социокультурной парадигме, концептам “memory studies” и др.
Практические вопросы сохранения «культурных ландшафтов» нашли отражение в современных географических науках, причем и в рамках информационно-аксиологического подхода (медиаландшафт). Наконец, в отечественной политической науке оформилась своя теоретическая модель коллективной памяти. По выражению В.А. Никонова, в ее подножье — «…цивилизационный, культурный код, закладывающий основу общей российской матрицы. У нас свой менталитет, свои нравы, свое понимание добра и зла, свои порядки, …политические институты» [7, с. 5].
У каждого элемента (через язык) есть «имя» (А.Ф. Лосев), «образ» и «имидж» (Е.Б. Шестопал), набор пересекающихся во взаимовлиянии символов (О.Ю. Малинова). Первая опора — семья. В концепции структуралистского конструктивизма П. Бурдье [8] говорит об этом как о практиках.
Основой авторского исследования являются методологические принципы системного анализа (с учетом не столь известных его интерпретаций) с привлечением для раскрытия предмета элементов кластерного и социокультурного подхода, методов case-study и анализа процесса принятия решений, проблемного метода в стратегическом видении разрешения поставленных им вопросов.
Результаты и их обсуждение
Одним из кейсов России является Нижегородская область, ее города и села. Их история и реалии – веские основания и для социокультурного, и для политического анализа. Регион привлекает внимание ученых, бизнеса, прессы по разным причинам. Но в начале это, конечно, исторические события, брендовые для региональной идентичности: нижегородский кремль как форпост на пути к Москве, ополчение 1612 г. и г. Горький (в честь А.М. Горького) как Город трудовой доблести; события, ставшие предпосылками локальной символики: связи с Александром Невским (г. Городец), Серафимом Саровским (г. Саров и село Дивеево), Петром I (г. Н. Новгород), А.С. Пушкиным (село Болдино), А.П. Гайдаром и А.М. Горьким (г. Арзамас) и др. Все это яркие грани имиджевой и туристической составляющей Приволжья и его мест памяти.
Для Нижегородской области важной была смена глав МСУ и региона в 2017 г. Она предварила новую модель развития, предполагающую их деловое партнерство для привлечения/сведения финансовых средств центра и потенциала специализации отраслей городов области в результат коллективных действий по реализации Стратегии развития региона. Параллельно в русле векторов партнерства государства и Русской православной церкви (РПЦ) при поддержке Президента РФ В.В. Путина и по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в области на базе особой структуры* был создан в 2018 г. масштабный проект – паломническо-туристический кластер «Арзамас-Дивеево-Саров».
Он объединил в единую «Серафимову землю» три древних поселения региона. Его реализация при содействии Правительства РФ [9] способствует в комплексе благоустройству городских/сельских общественных пространств, реставрации прежних и возведению новых культовых зданий, созданию необходимых условий для комфортной среды жителей, туристов и паломников. Но и не только этому.
Наряду с вопросами взаимодействия церкви с органами власти во имя всеобщего блага на поприще миротворчества, благотворительности, решения социальных и иных проблем [10, с. 161], проект развивает тему памяти в «соработничестве» РПЦ c государственными, научными, культурно-образовательными и общественными структурами.
Какой бы срез отношений мы ни взяли, будь-то отношение ко Второй мировой войне или постсоветской специфике, то первое, с чем сталкиваются политики и общество, это то, что достоверной картины истории, общепризнанной всеми странами, нет. Внутри каждой – собственные версии, которые по мере заинтересованности существенно пересматриваются. Это приводит к множеству трактовок и лейтмотивов, что провоцирует разные трансформации и новые типы конфликтов [11, с. 174].
Серьезные изменения охватывают ныне и места памяти, заставляя, лиц принимающих решения (ЛПР) по ним, выбирать разные стратегии: адаптации, компромисса, манипулирования и др. Здесь стоит отметить значение: а) кластерного анализа политической (социокультурной) ситуации как методики исследования множества ее составляющих и взаимосвязи между ними и б) социокультурного подхода, что сопряжено с изучением реальной политической культурой в контексте происходящих в обществе изменений и обратного воздействия субъективных факторов на социальные процессы [12, с. 55]. Выстраивание правил поведения, по своей сути, и есть стратегирование — особый тип профессиональной деятельности.
Применение этих подходов в рамках моделей «memory studies» позволяет сначала «в умах», а затем в реалиях восстанавливать целостность и непрерывность процесса памятования, распадающегося в условиях глобализации на «места памяти».
При отлаженной за последнее время системе мониторинга, определяющей материальные, духовные, интеллектуальные и иные предпосылки (факторы) работы социально-исторической памяти городского и сельского сообществ можно уверено говорить о возрождении первичных форм живого коллективного памятования (храмов, этносов, языков) и развитии его вторичных форм – коммеморативных практик, воспроизводящих как утраченные социальные функции, так и события прошлого. Это первая и одна из главных особенностей работы памяти, равно как и нынешнего политического отношения властей к ее знаковым местам.
Наглядно проявление разных аспектов заботы и помощи (градостроительных, экологических, экономических и т.д.) на примере преобразования природных, культурных и социальных элементов паломническо-туристическиго кластера «Арзамас-Дивеево-Саров». Так, применительно к текущему этапу его обустройства губернатор Нижегородской области Г. Никитин сказал: «Мы уделяем огромное внимание развитию этой территории. На данный момент здесь уже реализовано и реализуется много проектов по созданию комфортной среды, в том числе по национальному проекту «Жилье и городская среда». Буквально накануне Арзамас и Саров второй раз стали победителями Всероссийского конкурса «Малые города и исторические поселения», получив на благоустройство федеральные гранты. Также осуществляются и туристические проекты. …стратегия учитывает и включает в себя все эти мероприятия» [13].
Это подтверждает, что рабочей сегодня является схема одновременно двух горизонтов планирования – тактического (не более 2-3 лет), оказавшимся уместным в борьбе с пандемией COVID-19, и стратегического, подразумевающего видение на 20-30 – летнюю перспективу. В данной схеме заключен переход к пространственному развитию. Он включил регионы со всем спектром их социокультурного пространства, где работа памяти как действенный «срез исторического процесса в определенный момент времени» (Д. Аникин) оказалась способной к сохранению связей поколений, укреплению национальной консолидации и многому иному.
К их числу (помимо отмеченной легитимации) можно отнести конструирование «значимого Другого», коммуникацию, социализацию и воспитание, планирование «устойчивого будущего». Разнообразие функций памяти в современной (символической) политике — одна из стержневых особенностей структур ее работы. В качестве таковой в сочетании с общественным запросом на архетип великой державы выделим в действиях памяти и ее стимулирующее воздействие на все виды идентичности от этнической до национальной. Согласно некоторым социологическим данным, 30% граждан полагают, что «у нас многонациональная страна, но русские, как большинство, должны иметь больше прав», а позицию «Россия общий дом, где все народы должны обладать равными правами» среди русских разделяют 45%, среди других национальностей 73% [14, с. 219]. При этом мобилизационный компонент памяти может быть определяющим в данном влиянии.
Правильные выводы из этого значимы для Центра и субъектов РФ «здесь и сейчас» для: а) лучшего понимания политических, социальных и культурных изменений в обществе; б) совместного решения вызванных ими проблем. Подтверждение этому – «оживленные» смыслом города, обустраивающиеся реликты. На примере развития кластера можно воочию видеть, что помимо туристического потенциала, ключевыми направлениями являются восстановление природного каркаса (ведется работа по строительству северо-восточного обхода села Дивеева, начинается расчистка трех рек: Тёша, Сатис, Вичкинза), формирование привлекательного облика среды и создание связной транспортной системы.
Нельзя не отметить и такую особенность работы памяти как ее взаимосвязь и (взаимо)зависимость от характера внешней среды. Если трансформация политики памяти, реализуемая каким-либо истеблишментом, носит сугубо конъюнктурный характер, ориентирована на внутреннюю или внешнюю аудиторию, либо по содержанию угрожает консолидирующей общество системе ретроспективных символов, возникает почва для развития мемориальных конфликтов, раскалывающих общность или провоцирующих начало конфронтации с мнемоническими акторами [15, с. 24] из-за рубежа.
Преимущественные шансы на суверенное положение имеют те страны, которые (помимо роста экономики) окажутся способными к сопряжению истин веры, исторической правды и социальной справедливости, коллективной памяти с мечтой о будущем, к видению привлекательных идей и черт национального консенсуса, своего места (и близких нам государств) в меняющемся мире.
Выводы
Нижегородский регион актуален и пригоден для междисциплинарных исследований трансформаций политики памяти (и не только) из-за высокой динамики изменений и конкретных ответов в виде реализуемых проектов на их вызовы. Но теоретико-методологическую базу и рамки такого изучения предстоит существенно перезагрузить совместными усилиями различных наук с учетом народной мудрости, а значит, и коллективной памяти.
Примечание
* Разработкой стратегического плана занимались ДОМ.РФ и правительство Нижегородской области совместно с КБ «Стрелка». Цель создания документа – формирование условий для долгосрочного пространственного и социально-экономического развития составляющих кластера: трех населенных пунктов и прилегающих к ним территорий. План разрабатывался по инициативе попечительского совета по возрождению Саровской и Дивеевской обителей. Создатели плана провели свыше 40 глубинных интервью с жителями, туристами, представителями бизнес-сообщества, городскими активистами. К разработке были привлечены международные и российские эксперты в области туризма, социокультурного и социально-экономического развития, транспорта, экологии, ландшафтной архитектуры.
Библиографический список
1. Васильев А.Г. Культурная память/забвение и национальная идентичность: теоретические основания анализа // Культурная память в контексте формирования национальной идентичности России в ХХI веке / Отв. ред. Н.А. Кочеляева. М., 2012. С. 29–57.
2. Казаков М.А., Лысцев М.С., Северова М.С. Политика памяти в современной РФ: особенности реализации городскими и региональными элитами в Нижнем Новгороде // Дневник Алтайской школы политических исследований №36. Современная Россия и мир: альтернативы развития (Глобальные исторические события XX века и национальные варианты политики памяти): сборник научных статей / под ред. Ю.Г. Чернышова. Барнаул, 2020. С. 148–158.
3. Сургуладзе, В.Ш. Психологический фактор во внешней политике как элемент стратегического прогнозирования // Международная жизнь. Ноябрь 2016. С. 122–138.
4. Юрченко, Н.Н. Государственная политика РФ в условиях кризиса: создание кластеров регионального развития // Государственная политика развития на современном этапе: содержание, направление и перспективы: Материалы международной научной конференции (Москва, 27 октября 2016 года) / Под общ. ред. В.И. Якунина. М., 2017. С. 133–139.
5. Хальбвакс, М. Коллективная и историческая память // Неприкосповенный запас. 2005. №№2–3. С. 8–27.
6. Хаттон П. История как искусство памяти. СПб., 2003.
7. Никонов В.А. Слово главного редактора // Стратегия России. 2017. №10 (166). С. 3–6.
8. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // П. Бурдье Начала. Chosesdites / Пер. с фр. Шматко Н.А. М.,1994. С. 181–207.
9. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 28 марта 2019 года №552-р (В редакции, введенной в действие распоряжением Правительства Российской Федерации от 20 ноября 2021 года N 3279-р.). URL: https://docs.cntd.ru/document/553977064
10. Казаков М.А. Традиционные конфессии в общественной дипломатии современной России // Социально-гуманитарное знание. 2021. №5. С. 157–171.
11. Политика памяти в России, странах ЕС и государствах постсоветского пространства: типология, конфликтный потенциал, динамика трансформации (Стенограмма дискуссии) // Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. науч. трудов / Отв. ред. Миллер А.И., Ефременко Д.В. М., 2018. С. 167–195.
12. Казаков М.А. Персонификация как тенденция современного политического лидерства: особенности проявления и восприятия // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2018. №1 (49). С. 54–61.
13. Стратегический план развития кластера «Арзамас-Дивеево-Саров» презентовали в Нижнем Новгороде // НИА Нижний Новгород, 03.09.2020. URL: https://www.niann.ru/?id=556587
14. Дробижева Л.М. Деполитизация этничности: между искушением новыми теориями и социальной практикой // Ежегодник «Россия реформирующаяся». Вып. 18 / Институт социологии РАН. Отв. ред. М.К. Горшков. М., 2020. С. 202–225.
15. Белов С.И. Трансформации политики памяти в отношении Второй мировой войны в 2008-2018 гг. // Автореф. дис…. д-ра. полит. наук. М., 2021.