Смоленчук О.Ю. Голландское общество: за или против в вопросах миротворчества?

Данные об авторе. Смоленчук Ольга Юрьевна, соискатель кафедры мировой политики Национального исследовательского Томского государственного университета. Научные интересы: внешняя политика Нидерландов, голландские миротворческие миссии на Балканах в 1992–1995 гг., голландская идентичность

Аннотация. Автор анализирует вопрос голландской идентичности, ее взаимосвязь с внешней политикой, в том числе с традициями миротворчества. В статье рассматривается отношение голландского общества к участию голландских миротворцев на Балканах в 1992–1995 гг.

Голландское общество: за или против в вопросах миротворчества?

В 2007 году выступление принцессы Максимы, имеющей аргентинские корни, на презентации доклада «Идентификация с Нидерландами» [1], сделанного Научным Советом по государственной политике вызвало очень широкую дискуссию. Она высказала мысль о том, что как таковой голландской идентичности не существует [2]. Сразу же в голландских СМИ появилось мнение о том, что как член королевской семьи может рассуждать о таких спорных политических вопросах [3]. Во-вторых, Максима упустила тот факт, что «национальная идентичность существует. Королевская семья сама является наглядным примером» [4, p. 46, 3]. В целом, вопрос голландской идентичности для самих голландцев достаточно спорный, и в настоящее время широко обсуждаемый. Поэтому стоит задача – выяснить, что представляет голландская идентичность сегодня? Возможно ли говорить о ней, как таковой? И как она проявляется в таком вопросе внешней политике Нидерландов как миротворчество?
Рассмотрение национальной идентичности невозможно без рассмотрения социальной структуры страны, ее истории. Говоря в целом о голландском обществе, отметим, что с XIX века его деление ведется по принципу «расслоения, размежевания» (verzuiling). В англоязычной литературе встречается значение «пилларизация» (pillarization) – «устойчивое вертикальное деление общества, властных структур, политических, профсоюзных и иных общественных организаций в стране по религиозному или национальному признаку» [5]. Российский исследователь-нидерландист Г.А. Шатохина дает свою характеристику данному определению, а именно: «расслоение общества по группам, внутренняя связь в которых обусловлена общим мировоззрением» [6, с. 280]. Родоначальником данной концепции социальной структуры Нидерландов явился Абрахам Кёйпер (1837–1920), премьер-министр, глава коалиционного кабинета протестантов и католиков в 1901–1905 гг. Во многом, благодаря такому строению общества по «разделению мировоззрений» различные социальные институты, политические партии, религиозные конфессии находили диалог друг с другом, беря за основу принцип консенсуса [6, с. 280]. На рубеже XX–XXI веков актуальность приобретает новый тип деления в голландской социальной структуре: концепция «не отсюда, не из Нидерландов» («иммигрант» с нид. «allochtoon») и «из Нидерландов» («коренной» с нид. «autochtoon») [7, p. 3; 1]. В первую очередь, это связано с усилением антиисламских настроений даже в таком толерантном обществе, как голландское, особенно после терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. Резонансом для самих голландцев стали два события: в 2002 году убийство политика правого толка Пима Фортейна, кто придерживался строгих антиисламистских взглядов; в 2004 году трагическая смерть известного голландского режиссера Тео ван Гога. Его фильм «Покорность», описывающий жизнь женщин исламского вероисповедования, вызвал неоднозначную реакцию у мусульманского населения Нидерландов [8].
Понятие идентичности также связано с понятием иммиграции, хотя Нидерланды никогда не считали себя страной, куда стремятся переехать люди [4, p. 32]. Но голландская «история началась» именно с «массовой миграции», «когда германские предки спустились к Рейну, а романы строили форты вдоль рек, чтобы защитить границы своей широкой империи» [9, с. 1]. Спустя столетия, уже в ХХ веке после Второй мировой войны, государство серьезно столкнулось с этим вопросом. Тогда страна, «знаменитая своим толерантным подходом, где социальное и культурное разнообразие признавалось и ценилось [4, p. 28]», оккупированная Германией, стала свидетелями массовых расправ над еврейским населением, колоссальной разрухи, экономического и политического коллапса. Голландское общество оказалось разобщенным. Начиная с конца 1940-х гг. и заканчивая 1990-ми, можно наблюдать три волны иммиграции в Нидерланды: иммиграция населения в результате приобретения независимости бывших колоний Индонезии (1949 г.) и Суринама (1975 г.); трудовая иммиграция в 1960–70-х гг. из Турции, Марокко, Испании, Италии. Третий тип характерен для 1980–90-е гг., когда в Нидерландах происходит рост политических беженцев из Средиземноморья, Африки, Антильских островов [4, p. 33–34].
Понятие миграции и идентичности переплетено с понятием мультикультурности. Авторы доклада «Идентификация с Нидерландами» говорят о миграции как форме «внутренней глобализации», которая происходит в границах голландского национального государства [1, p. 28]. Трудность заключается в том, что отдельные группы мигрантов не интегрируются в голландское общество и не разделяют его ценностей и чаще всего остаются «заложниками» своей культуры и религии. В связи с этим, страх самих голландцев потерять свою собственную идентичность как страну, нацию вызвал сильное желание проверить лояльность тех людей, чьи родители не являются коренными голландцами. Это относится почти к 20% от общего числа населения [9]. Ощущение естественной принадлежности к голландской культуре самих граждан Нидерландов было естественным, но в 1990-е гг. оказалось под угрозой из-за роста мигрантских потоков [10].
Кроме мультикультурности необходимо выделить процессы глобализации, европеизации и индивидуализации (или обособления) как еще три широких социальных феномена, где вопрос национальной идентичности рассматривается как центральный.
Глобализация с одной стороны видится как угроза национальному государству в связи с возможностью потерять часть суверенитета, с другой стороны успешные национальные государства, которые действуют на международной арене, требуют и международно-ориентированных граждан. До определенного момента в Нидерландах ориентация на международные связи и глобальное гражданство (особенно в 1970-е гг.) имела позитивный характер. С другой стороны под воздействием глобализации постепенно начинает формироваться так называемая транснациональная идентичность – это когда мигранты развивают свою идентичность по принадлежности своей культуры, религии, страны происхождения, но не отождествляют себя со страной, куда они иммигрировали [1, p. 24].
Вторым фактором при определении национальной голландской идентичности является европеизация. Королевство Нидерландов явилось одним из инициаторов создания будущего Европейского союза как гаранта мира и безопасности в Европе. Но с другой стороны, граждане Нидерландов в первую идентифицируют себя как голландцы, а потом уже считают европейцами [1, p. 26]. Голосование за принятие Европейской Конституции в 2005 г. еще больше подтвердило этот аргумент, когда большинство голландского населения высказалось против нее.
Наконец, последним фактором остается индивидуализация (или обособление). Нидерланды – страна, где всегда существовало много культур, стилей жизни, различий между группами. Каждый житель мог соотнести себя с одной группой, при этом являясь представителем другого пиллара. «Индивидуализм в своей позитивной форме ассоциируется с автономностью, свободные граждане, несмотря на свою принадлежность к социальному объединению, сами делают и берут ответственность [1, p. 27]». Но вопросы: с чем и как личность/человек может себя отождествлять, какой общий знаменатель для этого существует – ставят процесс индивидуализации под сомнение. Как отмечают авторы доклада «Идентификация с Нидерландами», «персонализация в экстремальных случаях может вести к разделению общества» [1, p. 27].
На настоящий момент определение «быть голландцем» и принадлежность к голландскому обществу базируется на четырех категориях: расе/этничности, корнях, культуре и правилах поведения [7, p. 11]. Чтобы избежать строгого разделения на «своих» и «чужих» ученые предлагают рассматривать идентификацию в трех определениях: как эмоциональную идентификацию, нормативную идентификацию и функциональную идентификацию [1; 4].
Эмоциональная идентификация подразумевает собой чувство принадлежности и связи не только с другими людьми, но и со страной, другими словами «чувствовать себя как дома» и «быть гордым за свою страну». Исследователи считают, что «эмоциональная идентификация имеет больше шансов на успех, если бы люди не должны были оставлять принадлежность страны происхождения» [7, p. 11].
Нормативная идентификация означает, что граждане имеют возможность следовать важным для них нормам, делать это открыто и решать вопросы, возникающие по этим нормам, на демократичной основе. Нормативная идентификация содержит два элемента: привидение в соответствие с нормами (процесс, благодаря которому приезжие адаптируются с существующими культурными особенностями), согласование норм (процесс, благодаря которому культурные особенности меняются мигрантами или этническими меньшинствами явно или скрыто). Что касается первого элемента, то он вполне естественен: мигранты в Нидерландах с течением времени развивают те же нормы, что и коренные голландцы (при этом сохраняя, например, свое вероисповедание) [7, p. 12]. Второй элемент вызывает больше споров. «Социолог Роберт Мертон говорит, что существуют проблемы, когда значительная группа людей не может больше придерживаться норм или не способна жить в них [7, p. 12]». Тогда возникает реакция восстания или реакция ухода (когда люди не отождествляют себя с Нидерландами). Реакция управляемого восстания более предпочтительна, при условии, что голландское общество должно разрешить обсуждения и управление обратной связи, направленной на существующие нормы. Реакция управляемого восстания имела место в 1960-е гг. в Нидерландах, когда люди требовали демократизации институтов, сексуальной свободы и женской эмансипации. Для нормативной идентификации с Нидерландами очень важно, что люди видят реализацию своих мнений и взглядов, представленных в обществе. Как результат, общественное и политическое внимание должно быть отдано тем, кто желает согласование норм [7, p. 12].
Функциональная идентификация имеет место быть, когда человек/личность не относится к какой-то определенной (этнической группе), но как индивид имеет множество функциональных связей, принадлежа политической партии или состоя в спортивном клубе и т. д. Общие интересы являются основанием для идентификации, как противопоставление этнической составляющей. Взаимосвязи между людьми важны для существования такого типа идентификации, но при этом должны выполняться ряд условий: наличие одинакового социального статуса, взаимозависимость и сотрудничество на благо общих целей, взаимодействие должно повторяться и становится более близким, а затем получить институциональную поддержку от властей. Если эти условия не выполняются то, тогда контакт между членами различных групп будет больше опасным, чем продуктивным [7, p. 13]. Ярким примером функциональной идентификации являются интеграционные курсы голландской культуры и голландского языка для приезжающих или средние школы. Но наблюдается и нехватка взаимосвязи между различными этническими группами и коренными голландцами: во-первых, из-за недостаточного уровня образования, во-вторых, низкого уровня рынка труда мигрантов [7, p. 14].
Таким образом, мы видим, что идентификация в Нидерландах имеет три измерения, и каждое из которых дополняет друг друга.
Изучая вопрос о национальной идентичности и проводя анализ различных источников, можно прийти к выводу, что национальная идентичность голландцев состоит не только в том, «кто они есть, но и кем они хотят быть» [11]. Нередко в литературе говорится о голландском характере. Он, как и национальные интересы формируют и внешнюю политику. В своей статье ученый из Нидерландов П. Хубинк рассматривает национальную идентичность и внешнюю политику, на основе определений национализма, и приходит к выводу о том, Нидерланды принадлежат к «государствам» средней мощи наряду с Данией и Швецией, внешняя политика которых ориентируется на принцип определения национальных интересов через консенсус, многосторонний, правовой и моралистический подход [12, p. 192]. Исследователь также выделяет четыре категории источников «определения голландской идентичности». К ним относятся: 1) доклады зарубежных гостей, 2) статьи колумнистов и комментаторов, 3) мнение иностранцев, долго живущих в Нидерландах, 4) исследования историков и антропологов [12]. На основе анализа их точек зрения, профессор П. Хубинк дает свой ответ на вопрос: кто же такие голландцы (учитывая временной промежуток):
1. Иногда больше священники, чем торговцы;
2. В редких случаях философы, но больше прагматики;
3. Редко большие любители потратить деньги, но, в основном, расчетливые бухгалтера;
4. Приверженцы споров, но либералы в подходах;
5. Сначала идут на конфронтацию, но в конце ищут компромисс [12, p. 197].
Нидерланды, как страна известная своими глубокими традициями в международно-правовом аспекте, не могла остаться в стороне от вопросов миротворчества в 1990-е гг. Но как отмечают исследователи Ян ван дер Мелен и Марийке де Конинк, уверенность и интерес голландского общества в вооруженных силах с 43% в 1981 г. снизились до 32% в 1990 [13, p. 117]. Это не было каким-либо вакуумом в отношении населения к вооруженным силам, в тот момент происходила переоценка взглядов, придание веса в общественном сознании такому явлению как миротворчество. В данном эпизоде, голландцы предстают перед нами больше священниками, чем торговцами.
В начале 1990-х гг. Нидерландам нужно было утвердиться на европейской сцене. Их пугало объединение Германии, как одного крупного игрока на международной арене, т.к. «ось Франция–Германия вполне могла подмять под себя другие страны и снизить влияние в Европе Великобритании, которую исторически поддерживала Голландия» [14, с. 163]. Нидерланды, несмотря на свои идеалистические принципы во внешней политике, попытались взять на себя роль «первого миротворца и переговорщика» на Балканах. Государство поддержали и обычные граждане. Между 1992 г. и 1995 г. в среднем 66% голландского населения высказывались за военное участие в Боснии, а против было 17% [13, P. 118]. Согласно подсчету голосов, наивысший уровень достиг летом 1992 г. (около 90%). Тогда голландцы (не только жители, но и политическая верхушка) не представляли реальной ситуации на Балканах. Падение зоны безопасности в Сребренице в июле 1995 г. и неспособность голландского миротворческого контингента своевременно реагировать на события привело к снижению числа, выступающих «за» присутствие голландских сил в БиГ и составило 33% [13, p. 118]. Вмешательство сил НАТО и включение Нидерландов в миссию Североатлантического Альянса, подписание мирного договора по Боснии и Герцеговине в декабре 1995 г. получили широкое одобрение голландского общества (71%) [13, p. 118].
Таким образом, мы видим, что вопрос национальной идентичности и внешней политики Нидерландов тесно переплетены и взаимосвязаны. Такие голландские общественные ценности как консенсус, умение договариваться и вести переговоры переносятся во внешнеполитическую область и развиваются в традициях миротворчества. При этом «голландская национальная идентичность должна занять свое место среди локальной, региональной и транснациональной идентичности. Ее необходимо рассматривать, не отделяя ее от истории европейской цивилизации [11]» .

Литература

1. Identificatie met Nederland. WRR rapport nr. 79. Den Haag/Amsterdam, 2007. URL: http://www.wrr.nl/fileadmin/nl/publicaties/PDF-Rapporten/Identificatie_met_Nederland.pdf (дата обращения: 24.05.2013)
2. Maxima. ‘The Dutchman does not exist’ / ‘De Nederlander’ bestaat niet. URL: https://www.youtube.com/watch?v=zt0pHmZuDz0 (дата обращения: 25.05.2013)
3. Maxima: “Nederlandse identiteit nog niet ontdenkt”. NRC Handelsblad. 25-09-2007. URL: ttp://vorige.nrc.nl/article1846825.ece (дата обращения: 22.05.2013)
4. Veldhuis T.M., Van der Maas T. Immigration and Integration in the Netherlands: From Multiculturalism to Assimilation? // M. Emerson & T. Choudhury (eds.) Interculturalism. Emerging societal models for Europe and its Muslims. Brussels, 2011. P. 28–54.
5. Толковый словарь обществоведческих терминов / под ред. Яценко Н.Е. 1999. URL: http://www.slovarnik.ru/html_tsot/p/pillarizaci8.html (дата обращения: 18.06.2013)
6. Шатохина-Мордвинцева Г.А. История Нидерландов. М., 2007.
7. Kremer M. The Netherlands: From National Identity to Plural Identifications. Washington, DC, 2013.
8. Известного голландского режиссера Тео Ван Гога убили из-за снятого им фильма. 2.11.2004. URL: http://newsru.com/cinema/02nov2004/teo.html (дата обращения: 198.06.2013)
9. Schnabel P. «Immigration and the question of Dutch identity». 2008. Van Tilburg Lecture. URL: http://dutchstudies.ucla.edu/schnabel.pdf (дата обращения: 31.05.2013)
10. Van Bruggen A. The Rise of Dutch Neo-Nationalism: Three Explanations for the Recent Upsurge in Nationalist Mobilization // The Yale Review of International Studies. 2012, February. URL: http://yris.yira.org/essays/311 (дата обращения: 25.05.2013)
11. Verhoef J. Wie zijn wij? Drie keer de Nederlandse identiteit. URL: http://www.spilplaats.nl/content/images/stories/archiefdebat/jaargang21/editie2/jelleverhoef.pdf (дата обращения: 23.05.2013)
12. Hoebink P. A World from the Polder: Thoughts on the Netherlands’ Identity and Dutch Development Cooperation // The Netherlands Yearbook on International Cooperation 2009–2010. Assen: Van Gorcum. P. 187–207
13. Van der Meulen J., de Konink M. Risky missions. Dutch public opinion on peacekeeping in the Balkans. // Philip Everts and Pierangelo Isernia. Public Opinion and the International Use of Force. L., 2001.
14. Смоленчук О.Ю. Основные проблемы внешней политики Нидерландов в июне – декабре 1991 г. в решении Югославского кризиса // Современная Россия и мир: альтернативы развития (Разрешение межгосударственных конфликтов: актуальный опыт истории и современность): сб. научных статей / под ред. Ю.Г. Чернышова. Барнаул, 2011. С. 162–166.