АШПИ 
Данные об авторе. Гайкин Виктор Алексеевич, канд. ист. наук, ст. научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВОРАН, г. Владивосток. Научные интересы: Корейские диаспоры в Китае, Японии; Россия в процессах глобализации.
Аннотация. Бурное развитие японской экономики в 1910–1931 гг. требовало значительных трудовых ресурсов, которые пополнялись пришлым корейским населением. Иммигранты были востребованы в тех сегментах японской экономики, работа в которых полностью или частично игнорировалась аборигенным населением. Дешевый труд корейских рабочих в значительной степени обеспечивал развитие таких отраслей экономики Японии, как угольная, прядильно-ткацкая, ремонтно-строительная, дорожное и железнодорожное строительство, металлургия.
Корейская диаспора в Японии после аннексии Кореи (1910–1931)
В 1904 г. из 15497 иностранцев, проживавших в Японии, только 227 были корейцами [1, с. 9]. До 1910 г. корейцы в Японии это в основном дипломаты, студенты, политические эмигранты, которые (до аннексии Кореи Японией), как и граждане других стран, считались иностранцами. Один из первых правовых актов, регулировавших въезд иностранных рабочих в Японию – «гайкокудзин родося нюкоку сэйгэнхо» (закон, ограничивающий въезд иностранных рабочих) был принят в июне 1899 г. и прямо запрещал труд иностранцев на японских предприятиях. В отношении корейцев он перестал действовать с августа 1910 г. (аннексия Кореи).
Начальный этап иммиграции корейцев (1910–1920 гг.)
Исчезновение Кореи с политической карты мира в 1910 г. в результате аннексии и включение ее в состав Японии не дало корейцам автоматически в полной мере всех прав японского гражданина. Как отметил американский исследователь Э. Вагнер, «корейские подданные Японии… не пользовались правами и привилегиями японских граждан [1, с. 9].
Только с 1925 г. корейские иммигранты получили формальное право голоса на выборах в представительные органы Японии, но реализация этого права обставлялась различными регламентациями, такими как неучастие в выборах лиц, получающих пособия от государства, либо работающих в рамках каких-либо государственных программ (например, общественные работы для безработных), каковых среди корейцев всегда было предостаточно. «Корейцы не имели права переводить в Японию свой юридический адрес, что означало ущемление их гражданских прав и прав как субъекта коммерческой деятельности» [1, с. 20].
Тем не менее, право на въезд и проживание в Японии в качестве «гастарбайтеров» они получили, поэтому аннексия Кореи (1910 г.) стала точкой отсчета создания в Японии самой большой за пределами Кореи корейской диаспоры. В 1911 г. в Японии насчитывалось 2527 корейских иммигрантов [2, с. 58] Первым опытом целевого найма корейцев и последующего ввоза в Японию можно считать их вербовку в 1911 г. для работы в г. Осака на текстильных фабриках компании «Сэтцу босэки кабусики кайся». Перед началом Первой мировой войны (в 1913 г.) в Японии насчитывалось 3600 корейцев [2, с. 54].
Во время первой мировой войны военные заказы, которые размещали в невоюющей Японии ее воюющие союзники вызвали быстрый рост военного производства и потребность в рабочей силе. У японцев появилась возможность переложить на ввезенных из Кореи «гастарбайтеров» работу по известной формуле «3 Д» — dirty, dangerous, difficult (грязная, опасная, тяжелая). Основная часть корейских иммигрантов направлялась на самый большой и промышленно развитый остров Японии Хонсю. Осака становился центром корейской диаспоры в Японии. Газета «Осака майнити симбун» 26 декабря 1917 г. писала: «Во всей префектуре Осака около 2000 рабочих корейцев, три четверти из них фабричные рабочие и грузчики. В самом городе Осака 1500 корейских рабочих. Около 90% корейцев – мужчины, женщин 150–160 чел., которые в основном работают на ткацких фабриках» [2, с. 56, 57].
В некоторых секторах экономики уже к началу 20-х гг. корейский труд доминировал. В Токио – в дорожном строительстве, в префектуре Осака – на строительстве дамб и водных сооружений [3, с. 57]. В быстро индустриализировавшейся Японии росла потребность в угле и как следствие численность шахтеров. Значительную часть новых рабочих мест на шахтах стали занимать корейские иммигранты. К концу Первой мировой войны в 1918 г. число корейцев-шахтеров в Японии достигло 2480 чел., что составляло 11,1% численности корейцев в Японии (22411 чел.)
Если в 1916 г. численность корейской диаспоры составляла 5624 чел., то к 1920 году она возросла почти в 6 раз идо 31720 чел [2, с. 58]. В 1915 г. рабочие составляли 55,8% корейских иммигрантов, к 1920 г. их доля выросла до 83,7%. Почти в 3 раза с 11,8% до 4% падает доля студентов. В 1920 г. исчезает графа «торговцы»: это связано с усилившейся конкуренцией на рынке труда в Японии и вытеснением дискриминируемых корейских торговцев из этой ниши. В 1920 г. безработица среди корейских иммигрантов составляет уже 4,1 %. В 1920 г. из 28229 работавших корейцев в промышленности было занято 7801 чел., на шахтах и рудниках трудились 6511, разнорабочие – 6153 чел., землекопы – 4920 чел., строители – 807 чел [2, с. 59].
Специфический менталитет японцев, иерархичность их мировидения отразились на отношении к рабочим – иммигрантам. По мнению авторов выполненного в МИДе Японии исследования «Положение корейцев в Японии в 1925 г.», «японцы рассматривали корейцев как низшую расу. Корейцы всегда чувствовали себя в Японии чужими». Как сам собой разумеющийся воспринимался тот факт, что зарплата корейцев была всегда гораздо ниже оплаты труда японца, выполнявшего ту же самую работу в том же самом объеме. Так, в 1917 г. в префектуре Фукуока на стекольном заводе «Осато» средняя зарплата рабочих японцев составляла 35 сэн, корейцев – 25 сэн. В порту г. Осака японцы-докеры зарабатывали в месяц 1 иену 20 сэн – 1 иену 30 сэн, корейцы – 90 сэн [2, с. 61].
Корейские трудовые мигранты как фактор индустриального развития Японии (1921 – 1931 гг.)
С 1915 по 1930 гг. население Кореи увеличилось на 30 % [3, р. 28]. Промышленный потенциал Кореи рос не так быстро, что привело к диспаритету между спросом и предложением рабочей силы. Не находящая применения на родине масса неквалифицированных безработных корейцев хлынула в Японию. По оценке Международной организации труда, с 1917 г. по 1929 г. в Японию въехало 1186310 корейцев, за тот же период вернулось в Корею 847777 человек [3, с. 13]. Такой большой отток объясняется разными причинами: здесь и незнание языка и непривычные традиции, сложность для бывшего земледельца приспособиться к монотонному фабричному многочасовому труду, дискриминационное поведение японцев, сильная конкуренция в 20-х гг. на рынке труда Японии, трудности с жильtм и др.
20-е годы – это период быстрого роста численности корейской диаспоры, которая за десятилетие увеличилась в 10 раз – с 31720 чел. в 1920 г. до 298091 чел. в 1930 г. по другим данным до 419000 чел. [2, с. 88]. Менялось территориальное распределение корейской диаспоры, что было связано с развитием экономики Японии, возникновением новых промышленных центров (Аити, Киото), активным строительством в столице страны Токио предприятий, офисов, дорог, городской инфраструктуры, железнодорожной сети, что требовало большого количества неквалифицированной рабочей силы – строителей, землекопов.
Как отметил японский исследователь Исии Рёити, «в 1929 г. больше половины корейских иммигрантов были сконцентрированы в пяти префектурах, в которых находились основные индустриальные центры (города) Японии» [4, с. 254]. Большинство корейских трудовых иммигрантов оседали на самом большом и промышленно развитом острове Японии Хонсю. В 20-х годах на первое место по численности корейского населения среди префектур и городов Японии уверенно вышел Осака, который с тех пор и до настоящего времени является своеобразной корейской столицей Японии. В июне 1923 г. в Осака из 6500 работающих корейцев строительных рабочих было 3000, металлистов – 1000, текстильщиков – 800 чел., электриков – 500 чел., судостроителей и цементников – 300 чел [2, с. 97].
После резкого увеличения численности корейских иммигрантов в Японии в 20-х гг., роста конкуренции на рынке труда и безработицы оплата труда корейских рабочих стала дискриминационно низкой. Разрыв между уровнем оплаты рабочих-японцев и корейцев увеличился по сравнению с периодом 1910–1920 гг. За один и тот же труд при одинаковой квалификации рабочий-кореец стал получать как минимум вдвое меньше, чем его коллега японец. В префектуре Сага в 1928 г. дневной заработок землекопа-японца составлял 2 иены 34 сэн, у корейца – 1 иену 1 сэн; грузчика-японца – 2 иены 65 сэн, корейца – 1 иен 39 сэн [2, с. 101].
Низкая стоимость корейской рабочей силы позволяла японским капиталистам устанавливать демпинговую цену на товары, что давало им «фору» для конкуренции на внутреннем и зарубежном рынках. Японские профсоюзы, понимая, что согласие корейских иммигрантов работать за «полставки» понижательно влияет и на зарплату японских рабочих, требовали установить пятипроцентную квоту для корейцев на предприятиях Японии [3, с. 43].
Рынок труда Японии 1920-х годов формировался в значительной степени под влиянием корейской трудовой миграции. Развитие японской экономики требовало значительных трудовых ресурсов, которые пополнялись пришлым корейским населением, главным образом мужчинами (в 1925 г. женщин-кореянок в Японии было только 21450, чуть больше 15% диаспоры) [3, с .30]. Иммигранты были востребованы в тех сегментах японской экономики, работа в которых полностью или частично игнорировалась аборигенным населением, получившим возможность избирательного поведения на рынке рабочей силы. В 1925 г. из 103000 корейских «гастарбайтеров» в Японии 54,5% составляли строительные рабочие; 28% – фабричные рабочие; 8,3% – шахтеры; 6,7% – слуги, домработницы; 1,8% – докеры [3, с. 97].
Социально психологическая специфика японского этноса, которому была «привита» идея о его исключительности, позволяла с самого начала безболезненно устанавливать низкую стоимость рабочей силы корейских иммигрантов, которая составляла в среднем около половины стоимости рабочей силы японца. В то же время низкая заработная плата корейских «гастарбайтеров» объективно стала фактором, препятствующим повышению уровня зарплаты японских рабочих из-за перманентного наличия трудового резерва, готового трудиться за «полставки».
Низкая составляющая стоимости труда в себестоимости японских товаров позволяла японской продукции, продаваемой по демпинговым ценам, успешно конкурировать на зарубежных рынках, что способствовало японской товарной экспансии. Дешевый труд корейских рабочих в значительной степени обеспечивал развитие таких отраслей экономики Японии, как угольная, прядильно-ткацкая, ремонтно-строительная, дорожное и железнодорожное строительство, металлургия.
Литература
1. Wagner E.W. The Korean Minority in Japan 1904–1950. N.Y., 1951.
2. Пак Кэн сик. Дзайнити тёсэндзин ундоси (Общественно-политическая история корейцев в Японии). Токио, 1979.
3. Mitchell R.H. The Korean minority in Japan. Berkeley & Los Angeles, 1967.
4. Isii Ryoichi. Population Pressure and Economic Life in Japan. L., 1937.