АШПИ 
Данные об авторе. Аршинцева Ольга Алексеевна, к.и.н., профессор кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета. Научные интересы: мировая политика, история и теория международных отношений, современные международные процессы.
Аннотация. В докладе рассматриваются наиболее популярные подходы к исследованию современных миграционных процессов, включая проблемы интеграции иммигрантов в принимающей стране. На этой основе предпринята попытка выявить особенности трудовой миграции в Россию, а также проанализировать ее вероятные последствия для российского общества.
Трудовая миграция в Россию: вызовы и особенности
Миграционные процессы являются одним из мегатрендов глобализации. В силу масштабов, разнообразия форм и нового качества они привлекают возрастающее внимание представителей самых разных групп общества, вызывая столкновение точек зрения, а чаще прямой конфликт интересов. По ряду причин наиболее конфликтные проявления миграционной проблемы связаны с процессом взаимодействия принимающего общества и приезжих. Для современной России миграционные сюжеты давно переместились в практическую сферу, так что актуальность темы не нуждается в дополнительных аргументах. Предлагаемые тезисы сформулированы в жанре постановки проблемы, учитывая как научно-практическую актуальность миграционных сюжетов, так и ее академический аспект – в рамках преподавания курса «Мировая политика». В силу сугубо функционального характера текста и при наличии огромного количества публикаций по миграционной тематике основными источниками информации стали публикации, осуществляемые Российским советом по международным делам в рамках проекта «Международные миграционные процессы: тренды, вызовы, перспективы».
Современные миграции, по мнению авторитетных экспертов, качественно отличаются от исторически предшествующих форм миграции. На протяжении сравнительно долгого перехода западного общества от традиционного состояния к модерному внутренняя и внешняя миграция была органичной составляющей процесса модернизации. Оставляя в стороне дискуссии на довольно популярную (в узких кругах) тему соотношения модернизации и глобализации, отметим, что в этой сфере существует определенная историческая преемственность – особенно в части мотивов миграции. Схожи стремления вынужденных или добровольных мигрантов в своей стране или за ее пределами улучшить материальные и социальные условия существования, используя сложившуюся разницу в уровнях развития регионов и стран. История двух предыдущих столетий дает множество примеров того, как неравномерность социально-экономического развития влияла на демографические и миграционные процессы. Следует подчеркнуть, что в классическом понимании миграция – это перемещения людей, связанные с переселением на постоянное место жительства в другой регион или страну[ 1, с.125]. Как известно, исторические миграции приобретали волнообразный характер.
Сегодня, в отличие от исторических предшествующих форм, миграционные процессы: 1) имеют глобальный характер; 2) значительны по объемам, измеряемым численно от сотен тысяч до миллионов; 3) очень разнообразны по формам и видам; 4) опосредованы качественно новым уровнем транснационализации мировой экономики и финансовой системы, инфраструктуры, криминальных сетей и т.д.; 5) оказывают значительное, но противоречивое влияние на внутреннюю ситуацию в принимающей стране. Для характеристики механизмов взаимодействия мигрантов и принимающего общества чаще всего используют понятие «интеграция», раскрывая его содержание в т.н. индикаторах интеграции. Принято выделять четыре основные группы: социально-экономические, политико-правовые, социо-культурные и социально-психологические индикаторы. В русле интеграционного подхода сформулирован и соответствующий раздел официальной Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации на период до 2025 года, которая была разработана в 2010 г. В нем говорится о девяти направлениях деятельности российской стороны в области содействия адаптации и интеграции мигрантов, формированию конструктивного взаимодействия между мигрантами и принимающим сообществом [2]. Насколько реалистична заявленная программа, что необходимо для ее осуществления – ответ на эти и другие аналогичные вопросы зависит, не в последнюю очередь, от оценки миграционной ситуации в стране.
Проецируя на Россию упомянутые глобальные тенденции, следует подчеркнуть, что ее случай не уникальный, но очень своеобразный – практически во всех отношениях. Она соединяет признаки всех основных типов стран по их статусу в миграционных процессах– 1) страны-донора, 2) транзитной и 3) принимающей страны. В третьем качестве Россия имеет дело, главным образом, с трудовой миграцией, сочетающей постоянный и временный ее варианты. Широкомасштабный приезд иностранных рабочих в Россию начался в 1990-е гг. В это десятилетие ХХ в. трудовая миграция носила преимущественно временный характер. В последние 10-15 лет все больше мигрантов прибывает в Россию на постоянное место жительства. Таким образом, «гастарбайтеры» все меньше гости, а де-факто и де-юре являются постоянными жителями. Перед лицом одного из самых серьезных вызовов – демографического, который выражается в т.н. депопуляции (уровень рождаемости ниже уровня смертности при относительном старении населения), создается потенциал для миграции, которая выполняет в таком случае замещающую функцию на рынке труда. Это явление характерно для большинства развитых стран – для наглядности чаще всего ссылаются на пример Европейского Союза, тем более что его миграционная практика довольно хорошо изучена. Очевидно, что по уровню развития и степени привлекательности Россия не составляет конкуренции странам ЕС, но имеет «собственный Юг» – бывшие советские республики Центральной Азии – один из основных источников трудовой миграции, что, в свою очередь, определяет численный, этнический, квалификационный, гендерный, возрастной и пр. состав миграционных потоков.
По экспертным оценкам масштабов внешней миграции, которые в основном совпадают с официальной статистикой, в современной России около 9,5 млн. иностранных граждан, из которых 1.3 млн. работают на законных основаниях, из оставшихся 4,5 млн. человек 3,2 млн. находятся в стране на протяжении более трех месяцев, что означает реальную возможность работать. Таким образом, общая трудовая миграция – легальная и нелегальна – может составлять до 4,5 млн. человек. Колебания в численности обеих групп трудовых мигрантов и соотношении между ними, наблюдаемые в последние 5-6 лет, исследователи объясняют несколькими факторами. Среди них – изменения в миграционном законодательстве 2007 г., что в результате упростило процедуру регистрации и получение разрешения на работу, и, как следствие, сдвинуло планку в пользу легальной группы. С другой стороны, неблагоприятная ситуации на рынке труда в условиях экономического кризиса оказала противоположное воздействие, отодвинув часть трудовых мигрантов «в тень».
Более заметные изменения произошли в соотношении удельного веса стран-доноров. С 2007 г. основной приток трудовых мигрантов – до 75% – осуществляется из стран СНГ, причем на первое место вышел Узбекистан (30%), оттеснив Украину по сравнению с 2000 г. на 3-4 место, которое она делит с Китаем; на втором месте – Таджикистан с долей в 16%; и на пятом месте – Киргизия, выходцы из которой составили около 7% [3].
Опираясь на статистические данные, можно составить примерный коллективный портрет трудового мигранта. Среди иностранных рабочих преобладают мужчины, в группе легальных мигрантов – до 85%, среди нелегалов – до 70% ( без оформления на работу женский труд легче использовать). Почти половина (40%) из всех – молодые люди до 29 лет. Такова доля и тех, кто не имеет профессионального образования. При этом 20-30% плохо владеют русским языком, испытывают трудности с общением на работе, в быту, при заполнении документов. 50% всех выходцев из стран Центральной Азии – представители соответствующих титульных национальностей. Как правило, большинство приезжих – это выходцы из сельской местности и небольших городов. Около половины трудовых мигрантов приезжает с одним членом семьи (супругом), около четверти – еще и с детьми. Статистика также подтверждает тенденцию формирования т.н. долгосрочной миграционной стратегии – ее придерживаются 60% трудовых мигрантов, продлевая сроки пребывания в стране. 25% из них практически не выезжают домой [3]. Официальная позиция РФ заметно меняется в указанном направлении: буквально в момент завершения работы над текстом прозвучало официальное заявление президента В.Путина о том, мигранты из Таджикистана будут получать разрешение на работу сроком на 3 года – вместо прежнего срока в 1 год.
Переходя к заключительному разделу, позволим довольно банальное замечание: обобщенный портрет мигрантов в известной степени отражает состояние принимающего российского общества, это и его портрет. Что касается процесса взаимодействия, то в него включены не статистические группы или тенденции, а люди, поэтому социально-психологические аспекты проблемы требуют специального обсуждения.
Итак, вот некоторые выводы, которые сформулированы скорее как предложения в повестку дискуссии.
– Произошло фактическое сближение официальной позиции и экспертных оценок роли миграции: признана необходимость трудовой миграции для развития российской экономики. Практически во всех последних выступлениях главы ФМС РФ К. Ромодановского настойчиво звучит: трудовой миграции нет альтернативы. В основе это позиции – признание серьезного демографического вызова экономике, неуклонного сокращения российского населения в трудоспособном возрасте. К 2030 г. оно уменьшится на 11 млн., миграция – один из источников восполнения дефицита, хотя даже она сможет восполнить только наполовину. При этом снижение качественного уровня миграционного потока за короткий период свидетельствует о том, что потенциал профессиональной миграции в странах СНГ в основном исчерпан [4].
– Дискуссионным остается вопрос, сколько и каких мигрантов потребуется России в среднесрочной перспективе. По некоторым оценкам, учитывая, что доля трудоспособных среди мигрантов составляет около 70%, потребность в мигрантах к 2030 г. достигнет 12 млн. В сопоставлении с сегодняшней численностью трудовых мигрантов рост весьма умеренный, и Россия сможет их принять. Однако этот миграционный приток вряд ли сможет обеспечить трудовыми ресурсами все регионы равномерно, преимущества по-прежнему сохранять регионы с потенциалом экономического роста, а значит, региональные диспропорции станут еще заметнее. В частности, эксперты полагают, что Сибирь и Дальний Восток в ближайшее десятилетие могут рассчитывать на уменьшение миграционного потока.
– Более серьезный миграционный вызов связан не столько с количественными параметрами миграции, сколько с ее качеством. С возрастанием среднеазиатской компоненты уровень образования мигрантов заметно снизился. При всех внутренних проблемах в целом, для России характерна противоположная тенденция. Таким образом, уже к концу 2000-х гг. между мигрантами и россиянами образовался значительный разрыв в уровне профессионального образования и, как следствие, культуры, что объективно способствует росту ксенофобии. Образование – одна из многих причин, по которым миграция становится для России все более культурно-далекой. Само российское общество становится все более социально поляризованным, а социальное недовольство также является питательной средой для ксенофобских настроений. При этом эксперты отмечают высокую степень политизации миграционных проблем. Вопрос о применимости зарубежного опыта в России остается открытым.
Литература
1. Мегатренды: Основные траектории эволюции мирового порядка в XXI веке / Под ред. Т.А. Шаклеиной, А.А. Байкова. М., 2013.
2. Концепция государственной миграционной политики Российской Федерации. URL: http//www.fms.gov.ru/documentation/868/details/53252
3. Флоринская Ю. Масштабы трудовой миграции в Россию. URL: http//www.russiancouncil.ru/inner/?id_4=2342#top
4. Зайончковская Ж.А. Миграция в современной России. URL: http//www.russiancouncil.ru/inner/?id_4=1714#top