АШПИ 
Данные об авторе. Шерман Елена Михайловна, доктор политических наук, доцент, заведующая кафедрой гуманитарных дисциплин и социальной работы, Львовский государственный университет безопасности жизнедеятельности, Украина. Круг научных интересов: формирование политических стереотипов СМИ, технологии создания имиджа политического лидера, влияние СМИ на массовое сознание, архаические компоненты массового политического сознания.
Аннотация. Доклад посвящен анализу принципов использования архетипа «чужого» как основного средства создания отрицательного стереотипа мигранта в современном российском информационном пространстве. Отрицательный архетип формируется путем использования в текстах СМИ характеристик мигрантов, позволяющих активизировать в коллективном бессознательном образы демонических/хтонических существ и пробудить соответствующее эмоциональное отношение.
Образ «чужого»: портрет мигрантов в СМИ и архетипы коллективного бессознательного
Характерной чертой российского (и не только российского) политического дискурса последнего десятилетия является трактовка в СМИ мигрантов не как органической части социума, но как потенциально опасного инородного тела, причем подобные интенции перестают быть частью риторики маргинальных политических групп и превращаются в инструмент консолидации правого электората. О серьезности проблемы в РФ свидетельствует выдвижение законопроектов, предлагающих «проведение информационных кампаний, направленных на формирование позитивного образа мигранта и укрепление межнационального согласия в обществе» [1].
Истолкование проблемы иммиграции в современном мире с помощью бинарной оппозиции «свой – чужой», как и анализ самой бинарной оппозиции, неоднократно привлекали внимание российских и зарубежных исследователей [2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 9], однако существует ряд вопросов, уровень научной разработки которых явно недостаточен. Среди них – анализ принципов использования архетипа «чужого» как основного средства создания отрицательного стереотипа мигрантов в российском информационном пространстве, который и является целью данного доклада.
В информационном пространстве России мигранты представлены в первую очередь через посредство этнических стереотипов с негативной эмоциональной окраской. Анализируя технологии репрезентации новых граждан государства в российской периодике, современный исследователь Т.Г. Скребцова выделила ряд составляющих отрицательного стереотипа мигранта, куда входят неопрятный внешний вид, инфицированность опасными болезнями (туберкулез, ВИЧ), отсутствие образования и профессиональной квалификации, плохое знание русского языка, неуважение правил поведения, обычаев и культуры, обострение криминогенной ситуации в городах и селах, а также выполнение любой, даже наиболее тяжелой и грязной работы, которой не хотят заниматься местные жители, за намного меньшую заработную плату, получаемую через «черную» кассу. Среди острых социальных проблем, создаваемых мигрантами, особо выделяются снижение минимальной зарплаты и прибыли местных рабочих, создание сплоченных этнических криминальных группировок, которые занимаются ограблениями, наркоторговлей, контрабандой оружия и терроризмом, а также отток денег в страны СНГ, что наносит финансовый вред России. В целом образ мигрантов основывается на оппозиции «мы и они» – «свои – чужие» [9].
По мнению исследователей, господствующими медиа-стратегиями создания данного отрицательного стереотипа являются формирование образа мигранта с помощью характеристик, вызывающих исключительно негативные эмоции; селективная типизация, то есть упоминание об этнических мигрантах исключительно в пределах двух тематически объединенных блоков: мигранты и неформальная экономика; мигранты и криминальная экономика [8]; гиперболизация проблемы, а также отождествление проблем и их конвергенция: к примеру, незаконная миграция прямо связывается с проблемами терроризма, преступности, наркотиков, то есть читателю, по сути, предлагают образ одной проблемы – миграция + терроризм, миграция + преступность и так далее [5].
Хотя исследователи отрицательного стереотипа мигрантов единодушно отмечают наличие уже упоминавшейся оппозиции «свой – чужой», но на констатации факта ее использования анализ, как правило, и заканчивается. Между тем, данная оппозиция может реализоваться в огромном количестве вариантов, от «человек – зверь» до «цивилизация – варварство». На наш взгляд, в отрицательном стереотипе мигранта задействован один из наиболее архаичных вариантов: «человек – не-человек / хтоническое (демоническое) существо», и именно это обстоятельство обусловливает как степень негативизации стереотипа, так и его составляющие.
Представление о существовании хтонических (демонических) существ идет от архаичной модели мира с ее бинарной организацией пространства. Как отмечает С. Неклюдов, для демонологических представлений чрезвычайно важна идея взаимопроникновения «этого» и «иного» миров, даже скорее двойной природы мироздания и всех населяющих его живых существ, причем хтонические существа могут уподобиться человеку и проникнуть в мир живых [10].
Демонические существа несут с собой разрушительные силы хаоса и, безусловно, опасны для людей. Несмотря на их способность к маскировке, их можно безошибочно опознать по ряду характерных черт. Примечательно, что каждой из этих черт отвечает одна или несколько составляющих стереотипа мигранта, выделенных Т.Г. Скребцовой.
Первую из них составляют характеристики, объединенные концептом «грязь»: неряшливый внешний вид, статус чернорабочего, способность выполнять грязную работу и получать за нее деньги из «черной кассы». Обусловленные на первый взгляд определенными социальными реалиями, эти составляющие, однако, содержат очевидное мифологическое ядро. Функция определений «грязная работа», «черная касса» и так далее в создании стереотипа раскрывается не через информационный аспект, а в первую очередь через оценочные коннотации прилагательных. Через систему эпитетов объект мифологизации превращается в часть бинарных оппозиций «черное – белое», «чистота – грязь» вплоть до «добро – зло» включительно. Упоминания о «грязи», «черной работе», «неряшливом внешнем виде» направлены не столько на пробуждение интуитивных физиологичных реакций, сколько на активизацию архаичных представлений о характерных признаках «чужих».
Упоминание о неряшливом внешнем виде активизирует еще одну важную характеристику чужих: их запах. Поверья о «запахе чужого», распространенные у всех европейских народов, подкрепляются древними представлениями о том, что все представители потустороннего мира имеют свой запах, который отличается от «человеческого» [2]. Смрад, таким образом, может являться не только показателем низкого культурного уровня, но и указывать на демоническое происхождение существа. Соответственно, мотив «плохого запаха» сопровождает описания не только самих мигрантов, но и мест их скопления (напр., характеристика московского общежития китайцев: «грязь и духота – не продохнуть» [11]).
Следующая группа составляющих стереотипа раскрывается, на первый взгляд, через оппозицию «культура – дикость», т.к. мигранты лишены образования, не понимают местную культуру и даже не владеют местным языком. «Языковые проблемы» являются весьма характерным признаком, т.к. хтоническое существо или вообще не способно овладеть человеческим языком, или имеет дефекты речи. Но за обвинениями в нежелании / неспособности приобщиться к «настоящей культуре» стоят значительно более древние представления: «чужие» не знают человеческих обычаев, и, что важно, не едят человеческую еду. Акцент на нетрадиционных (читай: нечеловеческих) компонентах мигрантского меню присутствует в СМИ в виде достаточно распространенного сюжета о поедании мигрантами домашних животных (собак и котов) [12; 13].
Но, безусловно, самыми важными являются составляющие стереотипа, объединенные концептом «опасность». Мигранты несут опасность в самых разнообразных формах: они являются источником эпидемий, их жилища – рассадники антисанитарии («ужасная грязь, вонь и питомник всяческих болезней – СПИДА, сифилиса, гепатита, туберкулеза» [11]); они совершают всевозможные преступления; проще говоря, они несут с собой смерть. Если одной из главных функций мифологических чудовищ является людоедство [10], то известной склонности к каннибализму не лишены и мигранты, которые тоже выживают за счет чужой жизни и крови – правда, в переносном смысле.
Возникает вопрос: является ли правомерным фактическое отождествление методики создания отрицательного стереотипа мигрантов с активизацией архаического архетипа «чужого»? Нельзя ли предположить, что отрицательный стереотип отражает определенные реалии? Безусловно, изменение этнических пропорций населения страны, как и любой другой сложный социальный процесс, не влечет за собой исключительно положительные последствия. Но никакая этническая и социальная группа не может состоять из одних преступников или же из законопослушных граждан, и мигранты не являются исключением. Анализ технологии создания отрицательного стереотипа мигрантов наглядно демонстрирует его универсальный характер, т.к. коллективное несознательное, к архетипам которого апеллирует ксенофобская риторика, является общим для всех народов. В связи с этим перспективным представляется дальнейший анализ архетипической составляющей данного стереотипа, особенно с учетом того, что любая демонизация мигрантов – путь не к решению проблемы, а к ее углублению. «Страхи» перед мигрантами как перед чужой и враждебной силой, находящие воплощение в отрицательном стереотипе, никогда не возникают спонтанно: это всегда результат целеустремленной деятельности конкретных политических сил.
Литература
1. Власти решили создать в России образ «позитивного мигранта» // «РИА Новости». 11.03.2014. URL: http://ria.ru/society/20140311/999040907.html#ixzz2vgkehbHQ
2. Белова О. Чужие среди своих // Родина. 2001. №1. С. 56–64.
3. Дейк Т. А., ван. Язык и идеология: к вопросу о построении теории взаимодействия // Методология исследований политического дискурса. Вып. 2. Минск, 2000.
4. Малахов В. Этнизация феномена миграции в публичном дискурсе и институтах: случай России и Германии // Миграция и национальное государство / под ред. Т.Бараулиной и О.Карпенко. Спб., 2004. С.104–121.
5. Мукомель В. Российские дискурсы о миграции // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2005. No 1. C. 48–57.
6. Нетерпимость в России: старые и новые фобии» / Под ред. Г. Витковской и А. Малашенко. М., 1999.
7. Эко У. Священные войны – страсть и разум // La Repubblica. 09 октября 2001 г. URL: http://www.inosmi.ru/stories/03/03/03/3288/139463.html
8. Титов В.Н. О формировании образа этнического иммигранта (анализ публикаций прессы) // Социологические исследования. 2003. № 11. С.41–50.
9. Скребцова Т.Г. Образ мигранта в современных российских СМИ // Политическая лингвистика. Вып. 3(23). Екатеринбург, 2007. С. 115–118.
10. Неклюдов С.Ю. Образы потустороннего мира в народных верованиях и традиционной словесности // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/neckludov8.htm
11. Пятилетова Л. Пекинская утка по-московски // Российская газета. 2002. 15 апреля. С. 4
12. Вьетнамские рабочие полакомились бездомными собаками // Московский комсомолец. 12.08.2008. URL: http://www.mk.ru/old/article/2008/08/12/28066-vetnamskie-rabochie-polakomilis-bezdomnyimi-sobakami.html
13. «Они что хочешь едят — собак, кошек. Ты что, не веришь?» // Газета.Ру. 05.08.2013. URL: http://www.gazeta.ru/social/2013/08/05/5540877.shtml