АШПИ 
Данные об авторах. Гончарова Наталья Петровна, кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры эмпирической социологии и конфликтологии, Алтайский государственный университет. Сфера научных интересов: социальные риски и безопасность, социальное неравенство и исключенность, социально-демографические и миграционные процессы, факторы развития регионального рынка труда. Омельченко Дарья Алексеевна, кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры психологии коммуникаций и психотехнологий, Алтайский государственный университет. Сфера научных интересов: современные проблемы социологии молодежи, молодежные движения, гражданское общество, социальные идентичности, общественное сознание
Аннотация. В процессе взаимной адаптации и принимающее общество, и мигранты сталкиваются с проблемами взаимного уважения культурных ценностей, выработки толерантных форм взаимодействия, усвоения и соблюдения социальных практик, не противоречащих нормам закона. От успешной адаптации мигрантов к новым условиям жизни зависит не только экономическая и интеллектуальная отдача человеческих ресурсов для развития регионов, но и социальные настроения в обществе, формирование продуктивного межкультурного диалога.
Поведенческие стратегии адаптации трансграничных мигрантов в принимающем сообществе *
Миграционные процессы в нашей стране являются объектом пристального внимания исследователей на протяжении уже двух десятилетий. Помимо чисто научного интереса это стало важным фактором воздействия на формирование общественного мнения и общественных настроений. В дальнейшем потоки внешней миграции могут заметно изменить этносоциальную структуру многих регионов с трудно представимыми последствиями. Стремительное появление нового элемента в культурной, этнической, социальной структуре неизбежно нарушает прежние равновесия, формирует почву для появления новых проблем и новых конфликтов. Вот почему к ключевым вопросам стабилизации современного общества относятся проблемы социальной адаптации мигрантов [1]. Чем выше уровень адаптации мигрантов к новым условиям жизни, тем значительнее экономическая и интеллектуальная отдача человеческих ресурсов для развития регионов, и наоборот, усиление конфликтогенного потенциала миграционных потоков на территориях въезда снижает уровень адаптации мигрантов, деструктурирует региональный рынок труда и усиливает социальную напряженность в обществе.
Как следствие, и принимающее общество, и мигранты в процессе взаимной адаптации сталкиваются с такими социокультурными задачами, как взаимное уважение культурных ценностей, отказ от которых будет восприниматься каждой из сторон как угроза ее идентичности; выработка толерантных форм взаимодействия, что предполагает устранение из практики общения взаимоисключающих норм поведения; признание принимающим обществом используемых мигрантами и диаспорами в процессе экономической активности социальных практик, не противоречащих нормам закона, и усвоение и соблюдение этих норм мигрантами и диаспорами [1].
Согласно результатам многочисленных опросов населения, иллюстрирующих социальные представления о мигрантах и способах урегулирования миграционных проблем, для большинства населения России характерно двойственное отношение к трудовым мигрантам, приезжающим на заработки из других стран. С одной стороны, они воспринимаются как агрессивная сила, стремящаяся получить контроль над рынком труда путем демпинга и согласия работать с нарушением трудового законодательства, с другой, мигранты, особенно мигранты-нелегалы, являются в массовом сознании людьми «второго сорта», достойными находиться лишь на самой низшей ступени социальной лестницы. Такое отношение, опосредованное проблемами собственной национальной идентичности, ксено- и мигрантофобией, присущими большинству россиян, приводит к тому, что в обществе находят одобрение и принятие лишь репрессивные способы регулирования миграции [2].
Стоит отметить, что данные количественных опросов позволяют фиксировать самые общие тенденции и закономерности, тогда как реальное поведение не вписывается в очерченные рамки и гораздо более вариативно. Применение качественной методологии позволяет глубже исследовать типичные индивидуальные стратегии мигрантов, как это было сделано, например, специалистами Центра независимых социологических исследований. В ходе анализа глубинных интервью с трудовыми мигрантами из Узбекистана и Казахстана было выделено пять типов поведенческих стратегий, различающихся миграционными намерениями, желанием мигранта адаптироваться и интегрироваться в принимающее сообщество, типами неформальных сетей, спецификой условий и оплаты и роли посреднических структур [3]:
– пассивная краткосрочная стратегия, нацеленная только на заработок для обеспечения семьи (женитьба детей, постройка/ремонт дома и т.п.). Для этой стратегии характерно отсутствие у мигранта стремления к интеграции в местное сообщество принимающего региона, интенсивный график работы, ограниченные закрытой сетью социальные связи и минимальное взаимодействие с «внешним» миром, компенсируемое посредником (как правило, бригадиром), на которого возлагаются все действия по налаживанию контактов с работодателем, обсуждение условий оплаты и проживания, отправкой заработанных денег домой и т.д. По окончании работы или сезона мигрант возвращается домой и, если поездка была вызвана необходимостью обеспечить какое-либо предприятие (свадьбу, покупку или ремонт дома, например), и позволила его осуществить, то следующая поездка может и не планироваться;
– активная и долгосрочная, нацеленная не только на обеспечение семьи, но и на образование детей, возможность открыть какое-либо дело на родине. Для этой стратегии характерны активное освоение мигрантом социального пространства и культуры, приобретение новых профессиональных навыков, наличие широких (открытых) социальных сетей. По возвращении на родину такие мигранты могут использовать приобретенный опыт для трудоустройства, пересматривать и подвергать критике некоторые обычаи традиционного общества;
– активная и долгосрочная, нацеленная на открытие бизнеса или выстраивание карьеры за пределами родины. Эта стратегия обязательно предполагает и открытые широкие сети, и активный процесс интеграции в местное сообщество (между тем как предыдущая может все же осуществляться и в узких или относительно узких сетях и при слабой интеграции). Семейные мигранты могут выезжать сначала в одиночку, и позже перевозить семью;
– молодежная стратегия, которую также можно назвать стратегией «без цели заработать капитал» (или стратегией, «нацеленной на получение удовольствия» и т.п.), когда тяга к развлечениям и юношеское любопытство к окружающему миру стремятся пересилить долг перед семьей. В «чистом виде» такая стратегия встречается довольно редко, однако некоторые респонденты отмечали, что придерживались ее какое-то время. Известны случаи, когда таким образом вели себя вполне взрослые мужчины, уехавшие на заработки и разорвавшие связи с семьей и родными на родине. Появление такой стратегии наглядно показывает, как принимающая культура воздействует на ценности, уклад жизни и культурные традиции страны исхода. Попадая в среду со свободными правилами и отсутствием жестких моральных требований и патриархальных устоев, характерных для большинства стран Средней Азии, мигранты постепенно меняют собственное мировоззрение, отвергая социальные нормы, долгое время незыблемо определявшие рамки поведения;
– женская стратегия. Хотя стратегии женщин мигрантов практически ничем не отличаются от мужских, исследователи выделяют стратегии разведенных, или «неправильных» женщин, для которых миграция – это не только способ получить материальную независимость и финансовую возможность «поднять» детей, но и путь преодоления маргинальности своего положения. Поскольку в России отношение к разведенной женщине (да и к женщине вообще) иное, нежели в Узбекистане, многие из мигранток выбирают стратегию «невозвращения» [4].
Отмеченные выше тенденции подтверждаются и результатами региональных исследований, проведенных в Алтайском крае в 2012–2013 гг. Социально-экономические, экологические, политические характеристики, параметры общественной безопасности или иные характеристики региона не являются определяющими при выборе территории осуществления трудовой деятельности.
Ключевыми факторами, сформировавшими выбор страны пребывания, оказались диаспоральные или родственные связи мигрантов. Тенденция к консолидации с соплеменниками отличает, прежде всего, выходцев из Средней Азии и республик Северного Кавказа. Со «своими» «отношения легче, и помогают они, а россияне – нет» (НТМИ_16_Бийск, с. 1–2). При этом практически все мигранты указали, что, если не Алтайский край, выбор пал бы какой-нибудь другой регион Российской Федерации, где есть знакомые или родственники. Однако предысторией мигрантской жизни у каждого стали либо положительные отзывы о жизни и работе в крае друзей и родных, либо ознакомительная поездка к ним. В итоге, «получается, что держит (в Алтайском крае) только одно» – родственные и дружеские связи (НТМИ_24_Жилино, с. 4). Наличие знакомых и родственников в регионе вселения еще больше увеличивает адаптационные возможности мигранта.
Нельзя сказать, что жизнь трудового мигранта полностью удовлетворяет или вызывает безусловно положительные эмоции опрошенных. Оценочные характеристики всех опрошенных носят преимущественно нейтральный характер. Опрошенные указывают на то, что удовлетворенность предложенными условиями – не главное, регион, дающий им работу, нужен только в качестве донора рабочего места и гарантии стабильности спроса на труд мигрантов. Если эти два условия выполняются – трудового мигранта все устраивает, и интеграция в принимающее сообщество происходит успешнее. Место временного проживания чаще всего не вызывает эмоциональной привязанности, это просто временные условия, дающие возможность обеспечивать себе и своей семье минимальные гарантии материальной обеспеченности.
Оценивая свои взаимоотношения с местным населением, опрошенные мигранты дают неоднозначные характеристики: в целом отношения нормальные, со стороны мигрантов есть стремление не взаимодействовать с местными без особой на то нужды, не провоцировать конфликты, а при их возникновении – избегать. Основной принцип межличностных контактов с местным населением: «я ни с кем не ссорюсь, ссориться не буду, пойду на свою дорожку, никому не мешаю, а мне не мешают люди» (ЛТМИ_03 Барнаул, с. 7–8).
Со стороны местных отмечается настороженное отношение, которое зачастую переливается в открытое неприятие под воздействием алкоголя. Практически все опрошенные отметили, что состояние алкогольного опьянения усиливает недоброжелательное отношение местных жителей по отношению к приезжим. При этом характерно, что негатив во взаимоотношениях опрошенными не связывается исключительно с их мигрантским статусом или этнической принадлежностью. Как отмечают респонденты, националистические высказывания спровоцированы конкуренцией за рабочее место, тем, что мигрант «работу отбирает» (НТМИ_23_Бийск, с. 1) [5].
В целом в большинстве исследований подчеркивается важность родственных связей, землячеств и общины для адаптации мигрантов в новой социокультурной среде. При этом, как правило, выделяются два альтернативных сценария адаптации – интеграционный и анклавный. Интеграционный сценарий предполагает выбор мигрантами в качестве предпочтительных ценности и стандарты жизни принимающего сообщества и готовность соответствующим образом менять свои традиционные житейские навыки. Особенность анклавного сценария состоит в том, что мигранты рассматривают принимающую среду преимущественно как социально-экономический ресурс более комфортного существования в рамках своей культурной традиции, при этом происходит сегрегация этнического сообщества, снижение интенсивности межгрупповых контактов и их значимости. Следовательно, для адекватной интеграции мигрантов в принимающее сообщество необходимо наличие сильной организованной диаспоры на территории вселения, способной оказать посильную помощь прибывшему и заинтересованной в этом.
Литература
1. Трансграничные миграции и принимающее общество: механизмы и практики взаимной адаптации: монография / науч. ред. проф. В.И. Дятлов. Екатеринбург, 2009.
2. Кузнецов И.М., Мукомель В.И. Адаптационные возможности и сетевые связи мигрантских этнических меньшинств. М., 2005.
3. Абашин С., Чикадзе Е. Экономические мигранты из Центральной Азии: Исследование трансформации идентичности, норм поведения и типов социальных связей. URL: http://www.cisr.ru/files/otchet_econom_mogranty.pdf
4. Мокин К.С. Групповые стратегии интеграции этнических миграционных сообществ. Саратов, 2006.
5. Гончарова Н.П., Ноянзина О.Е., Авдеева Г.С. Миграционные процессы и социальная безопасность рынка труда приграничных регионов России // Национальная безопасность / nota bene. 2014. №1. С. 50–60.
* Работа подготовлена в рамках выполнения государственного задания Минобрнауки России № 28.1475.2014К «Гражданская и этническая идентичности в системе сохранения социальной безопасности населения приграничных территорий Российской Федерации»