АШПИ 
Данные об авторе. Курныкин Олег Юрьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета. Сфера научных интересов: история ислама в России, роль религии в социально-политической практике, современные конфликты в международных отношениях.
Аннотация. В статье рассматриваются проблемы формирования идентичности иммигрантов-мусульман, влияние миграционных процессов на социальную практику европейских стран, эволюция политики стран ЕС в отношении иммигрантов.
Проблема идентичности иммигрантов-мусульман в странах ЕС
На рубеже ХХ–XXI вв. миграционные потоки приобрели такие масштабы, что дают основание говорить о начавшемся новом «переселении народов», в результате которого прежняя этнодемографическая картина мира будет существенно видоизменяться, а процессы межэтнической диффузии и обособления приобретают качественно новые характеристики. В современных миграционных процессах ежегодно участвуют примерно 2–3% мирового населения [1, с. 3], т.е. сотни миллионов человек. При этом определяющие позиции в демографических процессах перешли к народам Азии и Африки, дающим основной прирост населения Земли. При этом одним из притягательных центров для миграции остается Европа, на долю которой приходится 20% мировых миграционных потоков. Вместе с тем развернувшаяся в последние десятилетия волна миграции, обусловленная потребностями глобализирующейся экономики, отличается несомненным своеобразием, отражающим современный этап развития общества.
С исторической точки зрения, современную миграционную проблематику трудно рассматривать в отрыве от имперского феномена, ибо после крушения великих империй на протяжении ХХ столетия имперскость, понимаемая и как субъективные устремления к воссозданию имперской территориально-пространственной и институциональной организации государства, и как объективные следствия многовековых взаимосвязей в рамках имперской структуры, как оказалось, не стала лишь достоянием прошлого. Имперскость в современных условиях напомнила о себе новыми, подчас неожиданными проявлениями, в частности, в сфере миграционных процессов. После нескольких столетий исхода европейских народов из своего исторического ареала на новые территории (прежде всего, на Американский континент, в Австралию, Южную Африку), миграционные потоки приобрели обратную направленность. Прежние колониальные империи как бы «схлопнулись вовнутрь», когда представители титульного (имперского) этноса вынужденно покидали прежние колониальные владения после обретения последними независимости, и вместе с тем под напором мигрантов из бывших колониальных окраин возникает угроза этно-культурного размывания прежнего имперского ядра. Рубежом в миграционных процессах для стран Западной Европы стала середина 1950-х гг., когда число иммигрантов превысило количество эмигрантов.
Проблема трудовой миграции из менее благополучных стран мира в страны с более высоким уровнем жизни и социальной защиты находится в центре внимания экспертного сообщества на протяжении последних нескольких десятилетий. Вначале подход к ней был преимущественно утилитарным, когда приток трудовых мигрантов рассматривался как способ снижения издержек за счет относительно дешевой рабочей силы. Действительно, мигранты дали дополнительный импульс европейской экономике, но вскоре проблема мигрантов из разряда экономической переместилась в сферу социально-политическую, обернувшись новыми, подчас неожиданными гранями. Прежде гомогенное в цивилизационном отношении европейской общество по мере ширившегося притока иммигрантов стало осознавать (на ментальном и бытовом уровнях) различие ценностных ориентаций и образа жизни, обусловленное историческими и культурно-религиозными факторами; все более значимыми становятся поиски механизмов адаптации мигрантов в странах пребывания, адекватное реагирование на процессы самоорганизации и обособления общин мигрантов и т.д.
Первоначальная самоуверенность европейцев, полагавшихся на естественные процессы ассимиляции и аккультурации возрастающего потока мигрантов (ибо прочность культурного и политико-правового фундамента европейской цивилизации казалась незыблемой и исторически доказанной), вскоре была поколеблена. Постепенно выявлялась малая результативность прежних стратегий и практик интеграции мигрантов, прежде всего, из мусульманских стран.
Мигрантам из бывших колониальных владений не было чуждо несколько идеализированное представление о метрополии, однако реальность не совпадала с ожиданиями. К проблеме взаимоотношений принимающего общества и иммигрантов пытался привлечь внимание Салман Рушди в своем эссе «Новая империя в Британии», опубликованном в 1982 г. По оценке С. Рушди (намеренно обостренной, но не лишенной оснований), в связи с миграционной проблемой «Британия испытывает критическую фазу в своем постколониальном периоде, и этот кризис не является экономическим или политическим. Это кризис всей культуры, кризис общественного самосознания» [2]. «Новой империей», но теперь уже внутри Британии, он называл неуклонно множащуюся общину иммигрантов из азиатских и африканских владений бывшей Британской империи.
Первоначальный импульс к добровольной ассимиляции и аккультурации, предполагающий конформистскую модель поведения, гасился социально-культурными и психологическими барьерами, негласно возводимыми вокруг иммиграционных общин со стороны принимающего общества. Ассимиляция, характеризующаяся полным восприятием со стороны приезжих системы ценностей и образа жизни принимающего общества, являлась приемлемой перспективой для значительной части трудовых мигрантов. Как отмечалось М. Боммесом, до конца 1980-х гг. высокому показателю миграционных движений в европейские страны соответствовал высокий уровень социальной интеграции мигрантов, при этом «первоначальная интеграция мигрантов протекала как бы сама собой, была политически непреднамеренной» [3].Социальное государство в его европейском исполнении обладало тогда достаточными ресурсами для предоставления иммигрантам доступа к социальным и экономическим институтам.
Однако по мере роста численности иммигрантских общин, их социально-территориальной локализации выявились объективные и субъективные ограничители и пределы интеграции, связанные с социально-психологическими, культурно-религиозными и иными факторами, определяющими идентичность как коренного населения, так и инокультурных иммигрантских сообществ. Признание права на культурную «инаковость» мигрантов нашло отражение в концепции мультикультурализма, признающей позитивную ценность этнокультурных различий постольку, поскольку это не противоречит базисным ценностям доминирующего (титульного) большинства населения. При этом признание права на культурные различия предполагало равенство в социальной сфере. В рамках политики мультикультурализма государство выделяло значительные средства на языковые курсы для иммигрантов, социальные и образовательные программы, рассчитанные на их интеграцию в принимающее общество. Предусматривались также определенные льготы для иммигрантов при устройстве на работу и поступлении в вузы. Предпринимались меры (законодательного и организационного характера) для формирования толерантных межэтнических отношений. Однако вскоре выяснилось, что политика мультикультурализма предоставляя значительные бонусы этническим меньшинствам, особенно «видимым», т.е. неевропейским, способствовала их консолидации и обособлению. Модель мультикультурного общества оказалась недостаточно устойчивой в условиях продолжающегося притока мигрантов, в немалой степени способствовала возникновению замкнутых сообществ в иммигрантской среде.
Осознание себя частью локального сообщества на основе этно-культурной, религиозной или иной общности давало иммигрантам чувство психологической защищенности. Пребывание в инокультурной среде неизбежно актуализирует потребность в самоидентификации. Однако реализуется эта потребность в разных формах и проявлениях в зависимости от уровня образования, материальной обеспеченности, жизненных ориентиров, индивидуальных качеств. При этом стремление отстоять право на культурно-религиозную самобытность может принимать демонстративные формы и подчас вступает в противоречие с ценностями и образом жизни коренного населения, примером чему служит резонансная история с принятием в 2004 г. закона о запрете на ношение хиджабов в учебных заведениях Франции.
Реакцией на попытки ассимиляции иммигрантов стала отмеченная С. Хантингтоном «индигенизация второго поколения», т.е. культурное обособление на основе признания ценности культурной традиции своих предков. Речь идет о том, что если первое поколение иммигрантов было ориентировано в основном на усвоение культуры, языка, бытовых и поведенческих норм принимающего общества, то их дети и внуки, для которых социальная и языковая среда страны рождения стала естественным фоном, стали проявлять интерес к подзабытым обрядам, обычаям, языку своих родителей и дедов. В свою очередь, представители старшего поколения, при возможности, стараются отправлять своих детей к родственникам или в ознакомительные поездки в страны, откуда они в свое время перебрались в Европу. Показательно, что эти поездки, обогащая представления «новых европейцев» из иммигрантской среды о культурной традиции своей исторической родины, не подрывали лояльного отношения к стране, гражданами которой они являлись. Закономерным стало возникновение феномена «двойственной (множественной) идентичности» иммигрантов, предполагающей осознанное стремление стать гражданином страны пребывания при сохранении и даже актуализации этно-культурной самоидентификации. Кристаллизуются новые идентичности, артикулируемые в этнических, региональных или локальных категориях [3]. Таким образом, возникает ситуация пересекающихся, сложно структурированных идентичностей, что порождает для иммигрантов состояние внутреннего дискомфорта.
Второе и третье поколение в семьях иммигрантов характеризуется более высоким уровнем притязаний при сохранении более низкого и даже маргинального статуса по сравнению с коренным населением. В значительной мере это обусловлено недостаточным уровнем образования и профессиональной подготовки, впрочем, как и скрытой или явной дискриминацией при найме на работу. Волнения среди молодых французов арабо-африканского происхождения в пригородах Парижа в 2005 г. вызвали подъем антиисламских и антиимигрантских настроений во французском обществе, многие усмотрели в этих событиях крах политики мультикультурализма и подтверждение тезиса о несовместимости исламской доктрины с европейскими базовыми ценностями. Однако, как ни парадоксально, беспорядки в городах Франции в 2005 и 2007 гг. свидетельствуют о своеобразной «негативной включенности» во французское общество мигрантов арабо-африканского происхождения второго и третьего поколения. Мотивация и формы молодежных бунтов не дают основания характеризовать их как проявления архаики или традиционализма, выпадающие из европейской политической культуры. Они не имели религиозной подоплеки (согласно исследованиям французских социологов, лишь 14% «исламской молодежи» посещают мечеть и придерживаются норм ислама [4]) и, скорее, демонстрировали неэффективность механизмов регуляции социального государства. Остается открытым вопрос о том, удастся ли эту «негативную включенность» в практику и институты социального государства трансформировать в позитивную.
Таким образом, реальность и социальная практика притягательных для мигрантов европейских стран подталкивает иммигрантов – представителей иных цивилизационных традиций – к формированию многослойной, сложносоставной конфигурации идентичности, охватывающей сферы гражданственности, языка, мифологии и обычаев, семейных традиций, поведенческих стереотипов и т.д. Это неизбежно порождает для иммигрантов состояние ментальной и социальной дисгармонии, которую можно ослабить лишь совместными усилиями со стороны государственных и общественных институтов и иммигрантских общин.
Литература
1. Юрин А.В. Миграционные потоки в странах ЕС и пути их регулирования. Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. экон. наук. М., 2011.
2. Rushdie S. The New Empire within Britain. URL: http://public.wsu.edu/~hegglund/courses/389/rushdie_new_empire.htm
3. Боммес М. Международная миграция и дерегуляция коллективных форм социальной идентичности в национальных государствах // Центр независимых социологических исследований. URL: http://www.cisr.ru/files/publ/Migr_Bommes.pdf
4. Тарасов А. Протест молодежи во Франции и ответ властей: версия 2007. URL: http://scepsis.net/library/id_1886.html