АШПИ 
Сведения об авторах. Бетмакаев Алексей Михайлович, к.и.н, доцент кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского государственного университета, г. Барнаул. Область научных интересов: история Германии после 1945 г., история международных отношений, современные международные отношения.
Юдина Ирина Николаевна, к.э.н., доцент Барнаульского филиала Финансового университета при Правительстве РФ. Область научных интересов: международные экономические отношения.
Аннотация. Понятие «мягкой силы», предложенное американским политологом Дж. Наем, получило признание не только в научном мире, но вошло во внешнеполитические концепции ведущих государств. Очевидно, что каждое государство не только имеет свое представление о «мягкой силе», но и использует «оригинальный» набор его инструментов. В нашем исследовании мы попытаемся определить понимания и особенности применения «мягкой силы» российским руководством в начале XXI в.
Бетмакаев А.М., Юдина И.Н. «Мягкая сила» по-русски: интерпретация и практика
В Концепции внешней политики РФ 2013 г. «мягкая сила» понимается как «комплексный инструментарий решения внешнеполитических задач с опорой на возможности гражданского общества, информационно-коммуникационные, гуманитарные и другие альтернативные классической дипломатии методы и технологии». Подчеркивается, что иностранные государства используют «мягкую силу» в целях оказания политического давления на суверенные государства, вмешательства в их внутренние дела, дестабилизации там обстановки, манипулирования общественным мнением и сознанием [1]. Далее в Концепции были перечислены задачи: работать над созданием положительного образа России, формировать инструменты воздействия на ее восприятие в мире, совершенствовать систему применения «мягкой силы».
В Концепции внешней политики РФ 2016 г. тема «мягкой силы» была свернута до одного абзаца: «Неотъемлемой составляющей современной международной политики становится использование для решения внешнеполитических задач инструментов „мягкой силы“, прежде всего, возможностей гражданского общества, информационно-коммуникационных, гуманитарных и других методов и технологий, в дополнение к традиционным дипломатическим методам» [2]. Это снижение интереса на концептуальном уровне, однако, резко контрастировало с широкой практикой использования инструментов «мягкой силы» во внешней политике России.
Нидерландский исследователь М. Ван Херпен справедливо отмечает стремление российского руководства изменить содержание понятия Ная: 1) гражданское общество, которое наряду с государством производит «мягкую силу», было сведено к инструменту, используемому государством, чтобы влиять на иностранные правительства и управлять иностранным общественным мнением; 2) «мягкая сила» превратилась в игру с нулевой суммой, где есть победители и проигравшие (в определении Ная «мягкая сила» одной страны не препятствует или не уменьшает возможности для использования «мягкой силы» другой страны); 3) поскольку Кремль рассматривал «мягкую силу» исключительно как составную часть «жесткой силы», то подкуп иностранных политиков, информационная война и шпионаж за границей представлялись полезными инструментами «мягкой силы» [3, p. 27–28].
Важную роль в формировании такой интерпретации «мягкой силы» сыграла оценка Москвой геополитических рисков в связи с «цветными революциями» на постсоветском пространстве (2004–2005 гг.), протестами в России против возвращения на пост президента В. Путина (2011–2012 гг.) и «Евромайданом» (2013–2014 гг.). Кремль рассматривал эти события как примеры успехов американской «мягкой силы». Воспринимая «мягкую силу» Запада как угрозу, Россия, с точки зрения традиционной Realpolitik, причислила «мягкую силу» и публичную дипломатию к современным способам ведения войны.
По мнению политолога Е. Осиповой, Россия наметила в общих чертах ряд стратегических целей, которые включают достижение статуса влиятельного глобального актора, углубление интеграции на постсоветском пространстве, вызов однополярному мироустройству путем продвижения альтернативных организаций и проектов (Евразийский Экономический Союз, БРИКС), пропагандистских компаний за рубежом, восстановления контактов и мобилизации русских и русскоязычных за границей и продвижения альтернативного культурного, морального и цивилизационного полюса в мире, чтобы привлечь недовольных западным либерализмом [4, p. 346–348]. Известный политолог А.С. Макарычев кратко резюмировал эту позицию: Россия использует свою мягкую силу для достижения стратегических целей в соответствии с постсоветской региональной повесткой Кремля: делегитимизировать роль западных институтов (например, кризис ЕС) и убедить соседей признать российскую опеку, как „естественную“ форму защиты» [5, c. 19–22].
По мнению бывшего офицера американской разведки К. Макколея, Россия при президенте В. Путине борется с Западом, осуществляя кампании влияния, чтобы ослабить и подорвать своего врага. При этом постсоветская Россия использует советские методы и средства, которые ранее включали активные разведывательные меры, дезинформацию, пропаганду, управляемые международные общественные организации, агентов влияния и дискредитацию западных общественных институтов и политических лидеров. К проверенным временем методам добавились методы «информационного века» (интернет-тролли, социальные медиа, информационная война и кибероперации) [6]. К новациям можно также отнести внеидеологический подход, когда Москва оказывает поддержку как левым, так и правым радикалам, как экологическим, так и консервативным и националистическим организациям [7, p. 177–179].
«Ужесточение» «мягкой силы» России происходило, в том числе, из-за разочарования Кремля в эффективности стратегии «привлечения», предлагаемой в концепции Дж. Ная. Какие ценности могут быть привлекательны для бывших соотечественников, которые еще помнят СССР? Во-первых, это приверженность принципам социальной справедливости, патернализма, открытость для разных культур, национальностей. Во-вторых, это неприятие западных ценностей индивидуализма, свободы и толерантности, например, в отношении однополых браков.
«Мягкая сила» России основывается на восхвалении и возвеличивании советских символов («День Победы», «Первые в космосе» и др.) на постсоветском и дальнем зарубежном пространстве, чтобы слово «русский» звучало гордо, а не постыдно, особенно на фоне нерешенного кризиса в Украине и негативного отношения к русским в странах Балтии и Западной Европы.
Для повышения эффективности стратегия России подкрепляется средствами народной дипломатии при поддержки различных Фондов (Фонд поддержки публичной дипломатии имени А.М. Горчакова), развитием образовательных проектов через государственные организации (Россотрудничество), посредством деятельности российских Центров науки и культуры по продвижению изучения русского языка за рубежом и т.д. Особое значение придается информационным каналам (агентство «Спутник» и телеканал «Russia Today», получивший новое название RT, лишенное национальной принадлежности). Кремль полагает, что отрицательный имидж России на Западе сложился не в результате недостатков российской политической системы, а в результате действий западных СМИ, которые очерняют Россию. Поэтому было найдено простое решение: российские государственные агентства должны разоблачать западную дезинформацию и давать «правдивую» информацию о России [3, p. 29–30].
Кроме того, Россия продемонстрировала способность использовать слабые места западных общественных институтов. В начале января 2017 г. американское разведывательное сообщество опубликовало доклад, в котором пришло к выводу, что президент России санкционировал начать кампанию по влиянию на исход президентских выборов в США. Цели России состояли в том, чтобы подорвать общественную веру в американский демократический процесс и понизить шансы кандидата от демократической партии Х. Клинтон на избрание президентом. Эта кампания включала взлом серверов партии, утечку электронных писем ее руководства в сеть «Викиликс», в распространении поддельных («фейковых») новостей через социальные сети и телекомпанию RT [8, p. 42]. Подобная деятельность привела к тому, что в ежегодном докладе Мюнхенской конференции по безопасности в феврале 2017 г. написали о наступлении эпохи «пост-правды», которая, возможно, означает наступление «пост-порядка» — нового мирового порядка, к строительству которого приложил усилия Кремль [9].
Одна из причин акцента руководства России на «силу» в ущерб «мягкости» заключается, по нашему мнению, в том, что «мягкая сила» слабо подкреплена экономическим статусом страны, и Россия не может предложить что-то достойное для привлечения. По уровню подушевого дохода Россия находится ниже 60-го места в мире, значительно уступая бывшим странам-сателлитам СССР в Центральной и Восточной Европе. Россия не стала страной с «нормальной» рыночной экономикой, а стала разновидностью «госкапитализма для своих».
Россия вряд ли рассматривается как благоприятное место для проживания как среди иностранцев, так и среди соотечественников, поэтому широко распространено «чемоданное» настроение: в мае 2016 г. доля людей, которые бы хотели уехать за пределы бывшего СССР, составила 19% [10]. По прогнозам Росстата, в ближайшей перспективе Россия будет терять население, прежде всего за счет естественной убыли [11].
Неблагоприятным для целей руководства России в долгосрочной перспективе является снижение влияния русского языка на постсоветском пространстве, что подрывает усилия Москвы по сохранению и расширению «русского мира». По данным британской газеты «Файнэншл Таймс», русский язык за последние 20 лет «потерял больше земель, чем любой другой»: число использующих русский язык сократилось в Казахстане, Эстонии и Латвии; только в Белоруссии наблюдается противоположная тенденция [12].
Таким образом, власти России стремятся использовать «мягкую силу», с одной стороны, рассчитывая завоевать доверие у зарубежных граждан к своей политике, действуя путем пропаганды и трансляцией своих успехов в различных областях (например, спортивных или военных); с другой стороны, эта политика не лишена имперских амбиций и подчас вызывает раздражение и негативную ответную реакцию. Имперское наследие и империалистская идентичность мотивируют российское руководство использовать «мягкую силу» для поддержания гегемонии на постсоветском пространстве. Поэтому даже те страны, чьи правящие режимы симпатизируют Москве, как Казахстан и Беларусь, подозрительно относятся к российской «мягкой силе». В конечном счете, ради достижения геополитических целей Кремль приносит в жертву положительный международный имидж России.
Литература
1. Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом РФ В.В. Путиным 12 февраля 2013 г.). URL: http://www.mid.ru/foreign_policy/official_documents/-/asset_publisher/CptICkB6BZ29/content/id/122186
2. Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом РФ В.В. Путиным 30 ноября 2016 г.). URL: http://www.mid.ru/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/25422481
3. Van Herpen M. Putin’s Propaganda Machine: Soft Power and Russian Foreign Policy. Lanham, 2015.
4. Osipova E. Indigenizing Soft Power in Russia // Routledge Handbook of Soft Power / ed. by N. Chitty, Li Ji, G.D. Rawnsley and C. Hayden. L., 2017.
5. Макарычев А.С. Государства, экспертные сообщества и режимы знания-власти // Политическая наука. 2015. № 3.
6. McCauley K.N. Russian Influence Campaigns against the West: From the Cold War to Putin. N.Y., 2016.
7. Pomerantsev P. The Kremlin’s Information War // Authoritarianism Goes Global: The Challenge to Democracy / ed. L. J. Diamond, M. F. Plattner, C. Walker. Baltimore, 2016.
8. Assessing Russian Activities and Intentions in Recent US Elections: The Analytic Process and Cyber Incident Attribution. URL: https://www.dni.gov/files/documents/ICA_2017_01.pdf
9. Munich Security Report 2017: Post-Truth, Post-West, Post-Order? URL: http://report2017.securityconference.de
10. Эмиграция: опрос Левада-Центра, 27–30 мая 2016 г. URL: http://www.levada.ru/2016/07/19/emigratsiya
11. Федеральная служба государственной статистики (Росстат). Демографический прогноз до 2035 г. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/demography
12. Russian Language in Decline amid Post-Soviet Rejection. URL: https://www.ft.com/content/c42fbd1c-1e08-11e7-b7d3-163f5a7f229c